— Ничего, Русь все равно жива. Мы, как тараканы, нас ничем не выведешь, — говорит Виктор Тарасов, по прозвищу дед Тарас.
Меня слова деда Тараса не ободрили. Они не означают, что Русь жива. Они означают, что ко всему человек, подлец, привыкает.
Мордовские власти устроили в республике продразверстку
Июль 1999 года. Республика Мордовия.
город Инсар и его окрестности:
По определению Большой советской энциклопедии, продразверстка — это «заготовка сельхозпродуктов, которая заключается в обязательной сдаче крестьянами государству по твердым ценам всех излишков хлеба и других продуктов». Продразверстка — это из глубокого прошлого. Нам это не грозит. Я тоже так думал. Но вот в редакцию пришло письмо — как будто с опозданием на 80 лет. Жительница мордовского города Инсар пишет, что республика уже второй год живет по законам военного коммунизма. Развалив местные колхозы и совхозы, власти запустили руку в последний островок благополучия местных жителей — приусадебные хозяйства и обложили их продуктовой повинностью. Я не поверил и решил убедиться лично.
«Приехал за картошкой, как партизан».
Инсарский район — семнадцать с половиной тысяч человек. Русские вперемешку с мордвой. За все время командировки — ни капли воды из крана. Здесь ее просто нет. Жара 35 градусов.
Автор письма Наталья Семеновна Горкина встретила меня с видом человека, в чем-то провинившегося: «А может, я зря вам написала? Может, это нормально?»
От признаков «нормальности» происходящего голова идет кругом. Передовица в районке: «Более 1600 килограммов молока сдала государству за четыре месяца Раиса Андреевна Агеева из Новлея… Значит, быть еще большему результату». Сдала государству — это значит отдала по цене более чем в два раза меньшей, чем предлагают коммерческие закупщики. Представьте себе, что вас приглашают на работу с зарплатой 500 долларов, а государство вам это делать запрещает и силком держит в государственной конторе на окладе в 200 долларов. И при этом говорит: «Значит — быть еще большему результату!»
На железнодорожной станции соседнего райцентра Кадошкино наблюдаю, как вооруженные милиционеры гоняют по платформе старушку, которая пыталась продать пассажирам ведро картошки, и та чувствует себя вполне преступницей.
— Мы как-то и не заметили, как это началось, — рассказывает Горкина. — Просто раньше сдавать продукты государству было можно, а потом вдруг сдавать их стало не можно, а обязательно. Нас лишили выбора, кому продукцию продавать. Закупщиков, которые готовы заплатить за нее больше — полно, но только в Мордовию их не пускают. А если кто поедет в соседние регионы сам — последуют репрессии.
На рынке города Инсара тишина. Полная. Мясо, молоко, картошку и прочие дары огородов продавать на рынке запрещено. Формально — из соображений санитарии. А за их утаивание теперь карают-, не сдал по осени центнер картошки с человека по девяносто копеек за килограмм (когда на рынке берут по два рубля) — не будет тебе зарплаты по основному месту работы. Не сливаешь в закрома Мордовии ежедневно десять литров молока с коровы по рубль восемьдесят (на рынке три рубля) — твоим старикам не дадут пенсию. А продашь на сторону бычка — будешь уволен.
Все выезды из района в сторону Пензы патрулируют не хуже, чем государственную границу. Рассказывает саранский коммерсант Игорь Митрошин, у которого в селе Нижние Вязеры живет мать:
— В прошлом году она попросила меня продать выращенную своим горбом картошку. Приехал ночью, как партизан, грузили вдвоем, попросить помочь соседей боялись — чтобы властям не сдали. И вывозить урожай пришлось затемно, по лесным и проселочным дорогам.
Молоко люди ходят продавать по домам тоже тайком, как наркотики.
4 А что делать «бескоровникам»? Где им взять молоко для продналога?
Вдохните глубже. «Бескоровники» от сдачи молока не освобождаются. Они должны купить молоко на свои деньги и все равно сдавать его властям. А покупать молоко у соседей нельзя. Значит — надо покупать или за пределами республики, или в магазине. А молоко киснет. То есть впрок не напасешься. Значит, надо ездить в Пензенскую область ежедневно. Или тратить ползарплаты на молоко фабричного производства. Разумеется, «бескоровники» все-таки покупают молоко у соседей. Те из жалости им продают. Но это постоянный риск стать преступником. Такое вот стимулирование экономического роста.
«Зарплата у нас жидкая, но крепкая»
Большевики по сравнению с мордовскими чиновниками, это пионеры. Большевики догадались только забирать у людей продукты по законам военного времени. А мордовские чиновники додумались не только забирать, но и продавать продукты по приказу. Помимо обычного подоходного и необычного продовольственного налога, жители Мордовии выполняют еще одну повинность — потребительскую.
Власти республики разработали и ввели в действие систему сбыта нужных товаров по правильным ценам. Каждый районный шишка обязан распространить среди своих подчиненных определенный набор продуктов. Любым путем. Не можешь — значит плохой ты начальник. Со всеми вытекающими.
На свою и без того худосочную зарплату жители Мордовии не имеют права покупать то, что они хотят. Они должны покупать только то, что им скажут. По списку, разосланному по всем районам. Водку с «Мордовспирта» (совладелец — президент республики Николай Меркушкин), масло с инсарского маслозавода. Плюс то, что добыто властями в битвах за взаимозачеты. Выглядит это так: зять Натальи Горкиной, который работает в районной больнице, получает от начальства приказ — пойти в такой-то (и только такой-то) магазин, купить там две бутылки водки, принести чек, и только после этого он получает очередную зарплату. Причем и этот остаток зарплаты выдается не дензнаками, а в виде разрешения прийти все в тот же магазин и отовариться на остальную сумму. В другом магазине — нельзя. Иначе не получишь следующей зарплаты.
По какому-то странному совпадению «в том самом магазине» почти никогда не бывает недорогих насущных товаров (крупы, консервы, соль-сахар-спички), зато вдоволь той же водки, пива и прочих аксессуаров. «Зарплата у нас жидкая, но крепкая», — шутят пьяные мордвины.
После такого своеобразного получения жалованья в городе тут же начинается судорожный обмен излишками. Огненную водку санитарки продают пациентам, учителя — родителям, милиционеры — преступникам. Рабочее место жителя Инсара давно уже стало не только местом исполнения своих обязанностей, но и местом торговли.
«Не сдадите мясо — закрою школу и больницу!»
Мордовское село Шадым — ближайшее к Пензенской области, поэтому самое непокорное. Недавно директор местной школы Тамара Петровна Жданкина осмелилась продать бычка заезжим коммерсантам — каким-то чудом сумевшим просочиться в республику через все кордоны. Тамара Петровна была тут же уволена «по собственному желанию».
С начала года в Инсар уже доложили о двадцати сданных в Пензу головах из села Шадым. Недавно неразумный населенный пункт приезжал воспитывать сам районный глава Николай Фанакин. Аргументы предъявил такие: «Закрою школу и больницу!», «отменю автобус!», «отберу землю!». Тамара Петровна рассказывает об этом, и я вдруг понимаю, что ее обидел не смысл этих слов, а сила звука. «То ли дело Меркушкин, президент наш, — плачет Тамара Петровна. — Он с народом знаешь, как разговаривает? Он не орет с народом».
Президент Меркушкин — это человек, который всю эту систему курирует и вдохновляет. Но он хороший. Потому что не кричит.
А насчет школы, больницы и даже земли Фанакин не просто так ляпнул. Очень даже может ликвидировать. Взять, например, землю. Формально каждый житель Шадыма — акционер развалившегося пять лет назад колхоза и имеет право на восемь гектаров. Но акции хранятся в сельсовете, а оттуда прямая дорога в фанакинский сейф — и пиши пропало. Судиться с администрацией района в районном же суде никто не пойдет: это и бесполезно, и как-то не принято. Выход один — тихий саботаж и с редкими вкраплениями бунта. Пользуясь случаем, жители Шадыма попросили опубликовать в моем репортаже их официальное обращение к пензенскому губернатору: «Просим принять нас в состав Пензенской области. Мы даже не против продразверстки! Только с кормами помогите. А то отбирать отбирают, а помогать не помогают».
