— Коллекция на самом деле так дорого стоит? — спросила я.

— Да, — ответил Жора и назвал ее стоимость.

У меня аж дух захватило от такой цифры. Ух ты! Хоть бы десятую часть ее получить! Что там Жора несет насчет того, что хорошо было б, если бы бандиты нашли коллекцию сами? Никаких сами! Мы ее найдем! И нам положена премия от государства!

Я уже сидела и мечтала, на что истрачу свою долю, когда Жора тронул меня за плечо.

— Эй! — удивленно проговорил он.

— А?.. — очнулась я.

— Полина, ты где?

— Я… Здесь. Я просто задумалась.

— Понятно, — усмехнулся Жора. — Ну короче, теперь их будут искать. Надеюсь, что найдут. И тогда мы узнаем, они или не они убили Скворца. Видишь, по первым твоим двум вопросам уже ведется работа. Что же касается третьего… — Жора глубоко затянулся сигаретой, — ждать надо.

— И все?

— И все! Сейчас езжай спокойно домой, а еще лучше на дачу. От тебя все равно сейчас ничего не зависит. Как только что-то станет известно, я за тобой приеду.

— На «Мерседесе»? — съязвила я.

— На служебной машине, — не дрогнув, ответил Жора.

Видимо, он обиделся, потому что даже не сделал попытки предложить мне куда-нибудь пойти вечером. Например, к нему домой. Обычно Жора предлагал мне это по сто раз за время беседы и иногда даже получал свое, когда был мне очень уж нужен. Конечно, он мне бывший муж, но все равно… Невежливо как-то.

Я сухо попрощалась и вышла из кабинета. Чувство было не из приятных. А кому приятно чувствовать, что к вам охладевает пусть даже бывший муж?

Села в машину и снова закурила, хотя во рту уже было горько от сигарет. Никуда не уезжала, просто сидела и курила. И еще думала.

Жора велел мне ехать домой и ждать. Но просто ждать — совершенно не в моем характере. Еще чего, ждать! Нужно действовать самой. Если по первым моим вопросам уже ведется работа, то я сама займусь третьим, самым важным. Насчет коллекции.

«Я вот что сделаю, — подумалось мне. — Поеду-ка поговорю с ограбленным коллекционером Караевским!»

Но у меня не было адреса Караевского. И вообще — как я ему представлюсь? Неужели придется просить Жору после того, как он по-хамски со мной обошелся?

Но тут судьба смилостивилась ко мне: дверь здания распахнулась, и на улицу вышел сам майор Овсянников. В руках он держал мою сумочку и вертел головой, высматривая меня. «Ниссан» мой был приметной машиной, Жора сразу его заметил и двинулся ко мне. Надо же, как я расстроилась из-за Жориного обращения, даже сумочку у него забыла. Такое со мной редко случается.

— Поля, — сказал Жора, открывая дверцу и садясь рядом со мной, хотя его никто не приглашал. — Хорошо, что ты еще не уехала. Вот твоя сумка.

— Спасибо, — ответила я.

Овсянников смотрел на меня и улыбался.

Я хотела спросить: «Чего лыбишься?», но не стала грубить. Все-таки мне придется попросить Жору еще об одной услуге.

— Жора… — тихо сказала я и даже слегка коснулась его щеки.

— Да? — Он оживился. Слава богу, работают еще мои флюиды!

— Жорочка, мне бы хотелось навестить этого коллекционера, Караевского…

— Зачем?

— Ну… Просто поговорить. Вдруг он сможет мне помочь?

Жора вздохнул.

— Ну… пойдем.

— Я лучше подожду, — ответила я.

Овсянников сходил в отделение и вскоре вернулся, неся в руках листочек бумаги.

— Вот его адрес, — сказал он. — И телефон.

— Подожди, телефон! Это ты из дела взял? Так сколько лет прошло, у него наверняка номер сменился.

— А ты думаешь, я такой идиот? — усмехнулся Жора. — Я только что по справочному узнал его номер. И даже позвонил и предупредил, что сейчас к нему приедет от меня человек.

— Спасибо, Жора! — Я повисла на шее у Овсянникова и услышала, как часто забилось его сердце.

— Поленька, может быть, мы сходим куда-нибудь сегодня вечером? — торопясь, хрипловато спросил он. — Например, ко мне домой?

— Извини, Жора, — радостно ответила я. — Но сегодня как раз я никак не могу. Как-нибудь в другой раз!

С этими словами я завела мотор. Погрустневший Овсянников вылез из машины и стоял, глядя мне вслед. Зато у меня настроение резко улучшилось. Нет, быть женщиной прекрасно! А тем более умной женщиной!

Я мчалась к профессору Караевскому и думала о том, как здорово иметь бывшего мужа-следователя. От него определенно можно получать пользу. Если только умело использовать.

Жил профессор Караевский на Набережной, в большом девятиэтажном доме. Я поднялась на седьмой этаж и позвонила в квартиру. Дверь почти тут же открылась, и на пороге появилась высокая, крупная фигура.

— Вы профессор Караевский? — спросила я.

— Да, а вы Полина Андреевна? — спросил в свою очередь приятный баритон.

— Да.

— Прошу! — Он улыбнулся, широко распахивая дверь и приглашая меня войти.

Я прошла и огляделась. Обстановка в квартире была что надо. Больше всего меня поразило обилие всяких антикварных вещей. Я не люблю всякие финтифлюшки, но у профессора даже вазочки и статуэтки были просто изумительными.

Но больше всего мне понравилось обилие картин на стенах. Настоящих картин, не репродукций.

— Прошу, — повторил Караевский, показывая на мягкое кресло.

Я села и сразу утонула. Кресло было очень удобным. И тоже старинным. «Может, в нем какой Людовик Четырнадцатый сидел?» — мелькнула даже у меня мысль.

— Кофе хотите? — любезно предложил профессор.

Я не отказалась.

— Маша, будьте добры, два кофе, — крикнул он кому-то в кухню.

Вскоре появилась пожилая женщина в простом платье, которая несла подносик с кофе.

— Вам с сахаром? — спросил Караевский.

— Нет, — покачала я головой.

— Фигуру бережете? — Он хитро подмигнул мне.

— Нет, просто не люблю с сахаром, — честно ответила я. — Фигуру я берегу другим способом, — добавила, вспомнив ежедневные тренировки в спортзале.

— Ну как хотите. А я, грешник, с сахаром люблю.

Караевский пока ни о чем меня не спрашивал, ждал, наверное, когда я сама начну разговор. Я не стала злоупотреблять его терпением и попросила:

— Александр Григорьевич, расскажите, пожалуйста, как у вас украли коллекцию старинных монет?

Даже теперь, спустя столько лет, при воспоминании об этом на лицо профессора легла тень.

— Ах, это, — пробормотал он, помешивая ложечкой кофе. — Это… Это было ужасно! Не знаю, как я перенес этот удар. Понимаете, она была так дорога мне, эта коллекция… Я даже вообразить не мог, что ее украдут!

— Почему?

— Потому что я принял все меры. Подключил сигнализацию. Потом старался не оставлять квартиру пустой. В тот день Маша как раз поехала домой… И как назло коллекцию украли!

— Маша — это ваша домработница?

— Да, вы ее только что видели. Она живет с нами уже много лет… Мы тогда были на море с супругой. А Маша оставалась в квартире. Иногда она ездила к себе — у нее дочь больная. И в тот вечер как раз уехала.

— А сигнализация была включена?

— В том-то и дело, что она всегда включена! Так что грешить на Машу, что она забыла ее включить, нельзя. Сигнализация не отключалась ни на минуту!

— Вы так боялись за эту коллекцию?

— Да я боготворил ее! Понимаете, ведь это уникальная коллекция! — с жаром принялся объяснять он.

Но я не понимала. Не понимала, как можно испытывать такое благоговение перед вещами. Пусть они будут даже тысячу раз прекрасны, пусть это будут просто шедевры мирового искусства — все равно это просто вещи. И больше ничего. И нужно относиться к ним соответствующим образом.

Во всяком случае, я бы точно не потеряла сон и аппетит, если бы у меня украли какие-то монеты. Вот если бы современные деньги украли — это да! Вот это был бы удар! А на фига нужны такие монеты, которые никогда все равно не продашь? Толку-то от них? Глаза только пялить? Нет, мне нужно что-то осязаемое, приносящее конкретную пользу, а не просто «ля-ля-фа-фа»!

Я погрузилась в свои мысли и совершенно перестала слушать профессора. Да он и не говорил ничего полезного, просто расписывал уникальность своей коллекции, рассказывал, из чего она состояла. Я не понимала его, но относилась к профессорскому увлечению с уважением. Просто каждый смотрит на мир по-своему. И у каждого свои ценности.