Короче говоря, разум подсказывает нам, что если бы бог и вправду открыл людям свои помыслы и волю как закон долга и действия, который должен оставаться таковым до окончания веков, то он в своем провидении устроил бы так, чтобы это откровение хранилось, переводилось и оставалось в руках людей с более безупречным именем, нежели то, на какое могут притязать святые обманщики.

Колдовство и козни духовенства появились в этом мире вместе, на ступени его младенчества, и шля рука об руку до тех пор, пока, примерно полвека назад, не возникли сомнения в силе колдовства. В настоящее время оно почти полностью подорвано и в Европе, и в Америке. Это открытие почти наполовину обесценило козни духовенства и сделало весьма вероятным, что благодаря совершенствованию последующих поколений в познании природы и в науке разум человечества возвысится лад кознями и обманом священнослужителей и люди вернутся к религии природы и истины; это облагородит их умы и будет способствовать установлению в обществе согласия и взаимной любви и распространению милосердия и доброй воли на все мыслящие существа во всей Вселенной. Это возвысит божественный характер и заложит прочные основы истины и упования на провидение, укрепит наши надежды и виды на бессмертие и приведет ко всем желательным последствиям в этом и загробном мире. Сие увенчает человеческое счастье в этом подлунном состоянии бытия и искуса, которое не может прийти к концу, пока мы пребываем под властью и игом духовенства, ибо ему всегда было и будет выгодно отвергать закон природы и разума, дабы устанавливать несовместимые с ним системы.

Защитники христианского откровения чаще всего доказывают его божественную силу ссылкой на чудеса, ради этого совершенные, то преданию, Моисеем и пророками, а также Христом и его апостолами. Эти чудеса они либо принимают на веру как факты, либо тщатся доказать их реальность посредством мало убедительных заключений, выведенных из старых историй о чудесах и главным образом из самих писаний. Такие исторические повествования о чудесах они называют моральными доказательствами, налагающими, по их словам, на людей, к которым они обращены, непреложный долг признать истинность этих чудес. Доказав, таким образом, как они полагают, реальность чудес, они затем ссылаются на них как на доказательство божественной силы откровения, словно чудеса эти — неоспоримая истина. При этом они стараются убедить, что с моральными совершенствами бога было бы несовместимо проявление его могущества для совершения чудес в подтверждение божественности откровения и назначения его проповедников, не будь оно установлено богом. В противном случае, говорят они, «бог, творя чудеса, скрепил бы своей печатью обман», и полагают, будто этим они доказали истину и божественную силу христианского откровения, — вывод, который следовало бы признать правильным, если бы господь на самом деле творил чудеса для этой цели. Но коль скоро мы признаем, что основные догматы их откровения или главное его содержание противоречат правильному рассуждению и божественному характеру, то отсюда должно следовать, что бог никогда не творил чудес в подтверждение его. В самом деле, совершая их, он (как в том предположительном случае) «скрепил бы своей печатью обман». Поэтому защитникам откровения абсолютно необходимо доказать доводами разума, что их откровения совместимы с истиной и моральными совершенствами бога, иначе у них нет оснований ссылаться на чудеса как доказательство божественности этих откровений или божественного назначения их проповедников. А это соображение, естественно, побуждает пытливых людей снова обратиться к содержащимся в предыдущих главах доводам относительно откровения и библейского учения о нем, дабы определить, убедительны они или нет. Если эти доводы правильны, то они вообще исключают всякое существование чудес в творении и провидении бота. Но если эти рассуждения считаются неубедительными, то все же, как нами было замечено выше, поскольку чудеса необходимы в качестве доказательства божественного установления откровения, постольку — если признаем, что основное учение о них противоречит разуму и истине, — это неизбежно делает недействительной самое ссылку на чудеса. Ибо, как справедливо заключают христиане, если бог сотворил чудеса в подтверждение откровения, то нам надлежит признать божественную силу последнего. Но если суть учения об откровении несовместима с разумом и нравственной чистотой, то отсюда следует, что бог не мог вершить чудеса в доказательство истинности откровения. Ведь с равным успехом можно ожидать от бога, чтобы он проявил свое всемогущество, творя чудеса в доказательство того, что противное разуму откровение есть его особое установление для разумных существ, а это недопустимо. Отсюда мы делаем вывод о невозможности при помощи доказательств, взятых из истории чудес, доказать истинность или божественную силу ложного по самому своему принципу или содержанию откровения, учения или положения. Напротив, такое откровение или учение о нем опровергает реальность чудес, на которые ссылаются в поддержку его. А так как Писание содержит свое собственное опровержение, — поскольку основные его учения противны разуму (как это было доказано раньше), — то будет в высшей степени неправильно, приводя доводы в пользу его божественности, ссылаться на (мнимые) чудеса, полагаясь в то же время — в доказательство самой реальности чудес — на ненадежные, устарелые, занимательные и недостоверные истории. Это наиболее слабое и обманчивое из всех возможных доказательств, тогда как доказательства против божественной силы откровения, опирающиеся на собственную его противоречивость (о чем наше поколение должно судить само), настолько вески, насколько разум может их придумать или насколько установленные богом истинность и сообразность вещей могут их сделать такими. Эти доказательства в огромной степени опрокидывают доводы в пользу реальности чудес, которые не могли быть совершены в подтверждение противоречий. А так как более веские доводы опровергают менее веские, то мы отвергаем историю чудес. Опираясь на разум, мы можем питать уверенность, что чудеса, совершенные, как гласит предание, Моисеем и пророками, а также Христом и его апостолами во свидетельство их откровения, на самом деле не были истинными, так как основные учения, проповедуемые ими миру, неразумны.

В мои намерения не входит подробное рассмотрение истории чудес, что слишком увеличило бы размеры книги, поэтому я ограничусь замечанием, что историческое изложение фактов, имевших место, по преданию, в отдаленные времена или в дальних частях света, не делает их ни истинными, ни ложными вследствие одного только существования таких историй. Равным образом не в нашей власти обнаружить искажение фактов, о которых повествует древняя история, за исключением тех случаев, когда они неправдоподобны или не могут быть истинными. Что же касается правдоподобных событий, т. е. таких, которые могли произойти и которые сообщены нам историей или преданием как происшедшие в далекие времена, то теперь мы не можем определить, истинны они или ложны, так как то, что правдоподобно или возможно, могло произойти, знаем ли мы об атом или нет. Но такое историческое изложение фактов, которое противоречиво само по себе или несовместимо с разумом и сообразностью вещей, разум дает нам право считать ошибочным или ложным. Например, историческое свидетельство, что два плюс три составляло четыре, не могло бы быть истинным, ибо сложение этих двух чисел дает в сумме пять. Подобное свидетельство не могло бы также сделать добродетель красной, белой или какого-либо другого цвета, составить справедливость из таких качеств, как прочность, форма, движение и протяженность, или заставить тело занять в одно и то же время два разных отрезка пространства. Далее, историческое свидетельство, что грех Адама есть мой грех или грех любого из его предполагаемых потомков, не могло быть истинным. То же самое относится к свидетельству, что заслуги или праведность Христа суть в то же время заслуги избранников. Иными словами, догмат о вменении не может быть истинным, как то доказывалось в главе 12-й. Точно так же не может быть истинным учение о сверхъестественном внушении или откровении, или о таинственном откровении, или о духовном общении незримых и неосязаемых существ с человечеством, что доказывалось в 6-й главе. Столь же невозможно, согласно доказательствам, приводимым в главе 7-й, чтобы чудеса были хоть сколько-нибудь истинны. Также и пророчество не могло быть ничем, кроме как хитростью или обманом, как это доказывалось в главе 8-й. И вера не может быть условием опасения души, что доказывалось в главе 9-й. И догмат о троице также не может быть истинным, что доказывалось в главе 10-й. Точно так же и все люди не могли произойти посредством обычной смены поколений от одних и тех же прародителей, что доказывалось в главе 11-й. И писаное или печатное откровение несовместимо с расширением познания и неприложимо к различным условиям действования и долга, затрагивающим человечество, которое в конечном счете должно усвоить религию природы или разума, как то доказывалось во 2-м разделе 5-й главы. Невозможны также идеальное составление или совершенный перевод писании с древних рукописей и мертвых языков, дошедший до нашего времени через все уточнения и превратности учености, как то доказывалось в главе 13-й. Упоминаемые нами здесь догматы образуют вместе с добавлениями основу системы христианского откровения, о разумности которой легче судить в наш просвещенный век, чем в те времена господства невежества и суеверий, когда она впервые проповедовалась. Никто не станет отрицать, что в наше время образованные народы земли продвинулись дальше первых христиан в области искусств, наук и логических рассуждений. Поэтому мы должны сами исследовать и честно критиковать, дабы минувшие века легковерия те навязали нам свои, противоречащие философии и разуму откровения как священную и непреложную истину. Нам давно пора очнуться от своей спячки и суеверий и потребовать, чтобы наши духовные наставники сделали основой нашей веры и доверия разум и веские доводы.