— Например? — Семён присел напротив шамана.

— Например то, что звёзды сошли со своих мест, — Йокомбе ткнул пальцем в потолок хижины. — Рушится мироздание! Верно, конец света настаёт, как и предсказал великий колдун Муграбо двадцать лет тому назад… Уж которую ночь на небо гляжу — да, разбегаются звёзды, уходят незнамо куда! Скоро вовсе разбегутся и пропадут в чёрном Нигде, в том, куда души после смерти уходят.

Семён посмотрел на потолок, уставился на шамана.

— Этого не может быть, — авторитетно сказал Семён. — Во-первых, звёзды подчиняются классической звёздной механике и не могут с бухты-барахты рвануть кто куда. Во-вторых, даже если это и происходит на самом деле, то увидеть отсюда такое разбегание никак нельзя! Нереально.

— А разве колдовство-чародейство увидеть реально? — хитро прищурился шаман. — Я, например, не могу.

— Ну, колдовство, — Семён замялся. — Это же совсем другое дело. Да и рядом оно, то чародейство, а звёзды за миллиарды километров отсюда! Пока лучи от самого ближнего светила до нас долетят, много времени пройдёт. Я уж не говорю о совсем далёких звёздах! Их свет через тысячу лет будет здесь виден, не раньше. Или через две.

Шаман вытряхнул из трубки остывший пепел на пол, встал и сказал, снисходительно глядя на Семёна:

— Правдивы твои слова, юный чародей. Но они для обычных людей правдивы, а не для меня! Я ведь смотрю на звёзды не глазами, а внутренним оком, — Йокомбе постучал себя пальцем по лбу. — Духовным. Которому твои… э-э… километры не преграда!

— Третьим глазом, что ли? — не поверил Семён. — Да ну, байки это всё! Шарлатаны-сенсы придумали, чтобы людей дурачить.

— Я разве похож на шарлатана? — обвинительно спросил шаман, наставив на Семёна чубук трубки как ствол пистолета. — Зря, зря ты отказался пойти ко мне в ученики, несведущий чародей по имени Симеон! Так и останешься навсегда тёмным и необразованным… Ты, небось, и во Вселенский Диск веришь, да? В то, что он состоит из разных Миров, отделённых друг от друга безвоздушной преградой?

— Не очень, — ответил Семён, в душе удивляясь мудрости и прозорливости поселкового мага: надо же, тёмный-тёмный, а сам дошёл до верного понимания устройства вселенной! До начал астрономии.

— И правильно, — одобрил Йокомбе. — Потому что нету никакого Диска, а есть Великий Столп, единый и всеобъемлющий. А известная нам реальность со всеми Мирами, образно говоря, всего один-единственный кирпичный блок в том бесконечном Столпе! Мы живём как слепые мелкие твари, крохотные, суетные, привязанные к своим замкнутым Мирам-кирпичикам, которых не счесть сколько в том столповом блоке… И когда мы умираем, тогда наш дух может перейти из одного блока Великого Столпа в другой, по заслугам своим — в верхний или нижний, и так далее. Или остаться там, где он был, обречённым на бессмысленное перерождение.

— Ого, — только и вымолвил Семён, попробовал представить себе Великий Столп, но ничего не получилось. Не вписывалась такая махина в его сознание! Не умещалась.

— Кирпичный блок рассыпается, — многозначительно сказал шаман, показав взглядом на потолок. — Исчезнет он и Столп наверняка рухнет… Короче говоря, конец света близок. Месяц-другой, не более! — Йокомбе посмотрел на Семёна, на Хайка и неожиданно предложил:

— Пиво будете? У меня в погребе есть. Хорошее пиво, крепкое!

— Можно, — согласился Семён, несколько ошарашенный перспективой столь близкого апокалипсиса. — Банановое, наверное? Из бананов, я слышал, вино делают и самогон гонят. Но чтобы пиво?

— Почему же банановое, — Йокомбе разгрёб ногой мусор возле стены, поднял бамбуковую крышку и спустился по лесенке в погреб, — обычное… Держи! — из ямы наполовину высунулся деревянный бочонок, Хайк подхватил его и поставил на пол, следом взял протянутый шаманом свёрток из пальмовых листьев.

— Нормальное пиво, — заверил Йокомбе, вылезая из погреба, — Ячмень, хмель и сок цветущей лианы с дольками пьяного гриба, для улучшения вкуса и крепости. Хм, а остались ли у меня целые кружки? Надо посмотреть, — шаман побрёл по хижине, перетряхивая разбросанное по полу барахло, и вскоре вернулся с глиняной кружкой в одной руке и остро заточенным ножом-тесаком в другой: у кружки была отбита ручка.

— Всю посуду утром переколотили, — без сожаления сказал Йокомбе, — хорошо поразвлеклись, ей-ей! Будете из одной, по очереди, а у меня своя есть, небьющаяся, — шаман сунул глиняную посудину Семёну. — Эта, как тебя… Хайк, бери пиво и пошли на свежий воздух, — Йокомбе, прихватив медную кружку и сунув в загадочный свёрток нож, направился к выходу.

— Неси, — Семён похлопал Хайка по плечу, — я сейчас подойду. Стакан из сумки возьму и подойду, зря он там, что ли, валяется. — Черепаховый боец без усилий поднял бочонок, взял его под мышку и вышел из хижины.

— Семён, не забудь про наш уговор, — напомнил из-под рубашки медальон, — меня шаману не показывай! И пива поменьше пей, оно действительно крепкое.

— А ты откуда знаешь? — усмехнулся Семён, доставая железный стакан из сумки. — Пил его, что ли?

— Не пил, но некоторые последствия видел, — обрадовался Мар возможности поболтать. — Своеобразные, хе-хе… Один мой хозяин с голодухи шляпку пьяного гриба как-то слопал, и с ним такое случилось! Вообразил он себя четырёхкрылой мухой в стадии щетиночной линьки и…

— Так то ж гриб и с голодухи, — оборвал его Семён. — А это пиво, ты разницу чувствуешь? Хотя на пустой желудок оно тоже не очень… Ладно, много пить не буду, уговорил.

Возле хижины невесть откуда появились деревянный столик и три скамеечки; на столе, поверх пальмовых листьев, стояла любимая кружка шамана, рядом лежал копчёный окорок: Йокомбе деловито стругал окорок ножом, а Хайк тем временем раскупоривал бочонок. Семён поставил на листья принесённые им кружку без ручки и железный стакан, хотел было помочь Хайку, но там и одному делать было нечего: хлопнула затычка, из отверстия в крышке поползла густая пена.

— Готово, — шаман полюбовался ровно нарезанными кусками мяса. — Просто, вкусно, полезно. Хайк, наливай! — и уселся на скамеечку в ожидании.

Семён тщательно протёр стакан пучком сорванной травы, — мало ли кто из него раньше пил, ещё подцепишь какую инфекцию! — подождал, покуда Хайк нальёт пиво сначала шаману, потом себе, а уж затем подставил и свой стакан под янтарную пивную струю.

Пиво было замечательное. Ядрёное, колючее, с непривычным цветочным привкусом и вовсе не крепкое: очень малоградусное пиво, можно сказать безалкогольное. Для спортсменов.

Семён не удержался и, не смотря на предупреждение медальона, выпил пару стаканов подряд. Впрочем, стакан был раза в два меньше кружек, с которыми управлялись шаман и черепаховый боец, потому они шли почти на равных. Мясо — нежное, с неизвестными Семёну специями, вдосталь перчёное, — прекрасно подходило к пиву.

Минут пять прошло в тишине: все сосредоточенно жевали и пили, изредка мыча нечто одобрительно-нечленораздельное — говорить пока не хотелось, не до того было. Разговор начался тогда, когда голод и перечная жажда малость поутихли. Не очень хорошо начался… Семён, окончательно запарясь от жары и потеряв бдительность от съеденного-выпитого, мимоходом превратил свой коричневый костюм в более лёгкую одёжку — майку-борцовку и шорты. Отчего медальон, ранее спрятанный под рубашкой, свободно повис на его груди. Йокомбе мельком глянул на Семёна: внезапную смену одежды он никак не прокомментировал, но зато сразу зацепился взглядом за медальон. Отставив кружку в сторону и стерев с губ пену, шаман, навалившись животом на стол, подался ближе к Семёну.

— Эй, парень, откуда у тебя эта штуковина? — Йокомбе пристально разглядывал медальон, мрачнея на глазах. — Опасная это вещь, Симеон-чародей! Вредная. Хотя, может, я и ошибаюсь, но очень твоя висюлька напоминает колдовской жетон одного мерзавца, что когда-то сюда заявился… — Семён глянул вниз, увидел, что произошло и понял, что неприятного разговора о медальоне ему не избежать. Говорить всю правду он не хотел, мало ли как шаман воспримет его, Семёна, рабочую специализацию! Вряд ли Йокомбе после встречи с бывшим владельцем Мара проникся душевностью к преступному миру и к ворам в частности. Но ответить надо было сейчас, немедленно, иначе шаман мог заподозрить Семёна и Хайка невесть в чём и последствия могли произойти самые непредсказуемые, ненужные, а обижать шамана хоть чем-нибудь Семён никак не желал. Надо было выкручиваться.