Роджер знал всю историю вдоль и поперек, и рассматривать ее под новым углом зрения было как пользоваться ключом вместо привычной отмычки. Аллен был не последним светлым магом, но отнюдь не ставил во главу угла борьбу с тьмой. Его интересы были в основном академическими. Для такого прагматика, как он, рискнуть всем ради призрачного шанса победить некроманта было не то что нехарактерно, это отдавало помешательством. Официальная версия, правда, предпочитала не вдаваться в психологические детали. Так что в светлых кругах Аллен Броуди считался героем-одиночкой, чей образ был бы иконописным, если б не выбор средств противодействия. И ладно бы наложил заклинание на слуг, так ведь на своих же братьев! Магия на крови в раздел светлой испокон веков не входила. Впрочем, последние лет сто на моральную сторону этого и без того сложного дела все тактично закрывали глаза. Ну, в самом деле, предсмертная слабость достойного во всех прочих отношениях человека… Феб и Эммануэль, правда, были как бельмо на глазу. Поставленные вне закона самим фактом своего существования; скорее антропоморфные артефакты, чем люди; с разумом и памятью подростков; обреченные рисковать собой вновь и вновь…

– И в виде оправдания хочу сказать, что Мортон мне нравится. Как личность. Как преподаватель преподавателю, – Феб усмехнулся. – Единственным злом он искренне считает невежество. Вполне понятное заблуждение для человека, чьи взгляды формировались в эпоху Просвещения. Интереснейшее сочетание темной стороны мироздания и светлых идей человечества, вы не находите?

– Вижу, вы хорошо знакомы, – с затаенной ревностью отметил Роджер. Кто этих Броуди знает… За сто с лишним лет мало кто из них устоял.

– Я три года входил в состав археологической экспедиции Мискатоника, исследовавшей древние обсерватории на его землях в Европе, – пожал плечами Феб. – Как и Мануэль от Таламаски. Так что время познакомиться у нас имелось. Кто-то же должен был блюсти репутацию моего младшего брата…

Он улыбнулся. Обвел глазами мерцающую панораму.

– Но, должен признать, все могло обернуться куда хуже. Я могу и ошибаться, но этот век кажется мне сносным.

– К тому же вы живы, в здравом рассудке, и с вами Мануэль? – продолжил Роджер.

– Именно, – Феб кивнул. – Интересно, сколько времени займет моя профессиональная переподготовка?..

– А вы сейчас какую область имеете в виду? – со смешком уточнил Роджер. – Астрономию? Психологию?

– Хм… Обе, я полагаю. До звезд ведь сейчас, как я понял, рукой подать…

Роджер от души посочувствовал НАСА. Феб улыбнулся, похлопал по парапету рядом с собой.

– Да сядьте вы уже, я не кусаюсь… Вот, я во всем признался. Искренне и чистосердечно. Теперь ваша очередь.

Что? С запоздалым озарением Роджер спохватился, что ночные бдения наедине с этим воплощением любознательности были не лучшей идеей. Стоило предположить, что просто так Феб Броуди не стал бы делать экскурс в семейную историю. Нормальные люди, обнаружив себя в другом времени, нервничают, теряются, пытаются переосмыслить действительность… А Броуди нужна информация, причем из первых рук. Надо ж было так подставиться… и даже Мануэля нет, чтобы его притормозить.

– И что же вам рассказать? – спросил Роджер осторожно.

– Ну, – Феб устроился поудобнее, глядя на него с нескрываемым веселым блеском в глазах. – Для начала, каким я был?

Пересказывать трактат в пятнадцати томах ночи не хватит…

– Вы изменяли мир – под себя, – наконец сказал Роджер. – И людей вокруг вас.

– Мне это нравилось? – после паузы спросил Феб. – Колдовать?

– Вы готовы были рискнуть жизнью, чтобы стать обычным человеком и… вырасти, – предельно искренне отозвался Роджер.

– Тогда все вышло, – резюмировал Феб. – Так или иначе. И хватит о прошлом. Идем дальше… – и без малейшего перехода: – А вы в меня влюблены давно или это сегодня с первого взгляда?

– Что?.. – Роджер понял, что даже секундное смущенное замешательство может дорого ему стоить. Как он… Вот и слушай рассказы о чьем-то тяжелом детстве… Фокс, слава Богу, и близко не отличался такой проницательностью. – Не слишком ли вы высокого мнения о своей профессорской персоне, а? – с вымученным сарказмом поинтересовался он. –Ваши провокации… И, кстати, вы мне еще должны три месяца стрижки газонов!

– Ага, значит, и то, и другое, – сделал глубокомысленный вывод Феб. – Можно только вместо газонов я кусты художественно оформлю, у меня это лучше выходит? Меня наш садовник учил… А у нас чувства как, взаимны?

Вот попробуй остановить слона «на всем скаку», с тоской подумал Роджер. Нет, стадо слонов… А лучше колону рефрижераторов…

– Да с чего вы вообще взяли… Вам сутки назад пятнадцать лет было, между прочим!

– Так не пять же, – резонно возразил Феб. И добавил, словно теорему обосновывал: – Стало быть, до объяснений дело не дошло. А, ну конечно. Я молчал, у меня ответственность перед семьей и более чем неопределенная перспектива, а у вас – долг, знание о моем сомнительном будущем и мой возраст… Да-да, я провокатор, это я уже слышал.

– Здесь, между прочим, высоко. А летать вы больше не умеете, – предупредил Роджер, так, на всякий случай. Очень некстати вспомнились собственные предположения насчет того, какими могли бы вырасти стражи рода Броуди, будь у них такой шанс… Действительность же, как водится, превосходила всякое воображение.

– А я умел? – восхитился Феб и покосился вниз, тоже на всякий случай. – Ай да я…

– А у вас в девятнадцатом веке все такие… прогрессивные? – после паузы поинтересовался Роджер. – Или вы, как обычно, опережаете время?

– Некоторые идеи насчет устройства личной жизни, знаете ли, сопутствуют человечеству на всем пути его развития… что вписывай их в уголовный кодекс, что вычеркивай, – Феб только руками развел. – Или сейчас в истории только даты учат? – дразнящая ухмылка была ему чересчур к лицу.

Роджер давно подозревал, что скандалом Аллену Броуди грозило не только поведение самого младшего из братьев.

– Мне как-то неудобно вам напоминать, – в свою очередь совершенно невинно начал он, – но я-то вас знаю давно, а вот вы меня… И подобная искренность наводит либо на мысль о вашей глубочайшей безнравственности, во что мне слабо верится, либо… Так что там насчет любви с первого взгляда?

Феб оперся локтем о колено и задумался, словно вопрос в самом деле поставил его в тупик.

– Я все еще в сомнениях, – поделился он наконец. – В таком хаосе поди разбери… Стресс ведь… Адреналин опять же… И вообще поспешность суждений мне как-то несвойственна…

– Неужели?

– Хотя само мое доверие к вам меня уже поражает… Не срабатывает мой обычный стоп-сигнал на откровенность, – он усмехнулся. – И я вот подумал… исключительно ради нашего давнего знакомства и сотрудничества в рамках этого дела… вы бы могли помочь мне разобраться. А?