Он теперь больше не читал книжек, а внимательно вглядывался в пустое пространство универмага и бдительно сторожил. Игорь Николаевич был очень недоволен тем, что Костик готовится к экзаменам во время дежурств. И студент торжественно пообещал, что впредь этого не повторится. И честно держал свое слово.

— Ну что, толстяк, пора? — прошептал Гогов в тесной каморке.

— А ты, дылда, еще раз так назовешь меня, я тебе больше не дам откусить от моего бутерброда, — обиделся Магогин.

— Да ладно. Ты помнишь, где компьютеры продаются? Я чего-то уже забыл, куда нам идти за ними.

— А я и не знал. Это же ты должен был вызубрить.

— А почему чуть что — сразу Гогов?

— Потому! Я вот о чем должен помнить! — С этими словами Магогин достал из кармана маленький пакетик. — Вот моя задача. Когда собаки побегут воров ловить, я должен себя посыпать этим порошком, и они меня не учуют. Они же только по запаху врагов могут найти. По следу. Так толстый охранник с наручниками объяснил.

— А мне дашь немного посыпать на себя? — заканючил Гогов.

— А тебе-то зачем?

— Чтобы они и меня по запаху не нашли, а то еще покусают.

— А будешь меня толстяком обзывать?

— Честно?

— Говори самое честное слово.

— Ну буду.

— Ну тогда не дам. Пускай тебя собаки учуют и набросятся.

— Ну, Магогин, чего ты… ну ладно, я пока воздержусь тебя толстяком называть.

— Ну тогда на, насыпь на себя немного. Только чуть-чуть. Мне побольше оставь. Я собак с детства боюсь.

И братья-астрономы начали себя обсыпать порошком, который им выдал Сергеич. Уж не знаю, что это был за порошок, продается ли он в аптеках и как он по-научному называется, но заявляю — он имел уж больно какой-то неприятный и резкий запах. Прямо скажу — просто хотелось пальцами нос зажать. Не французские духи, уж точно.

…Костик заметил непонятное шевеление на одном из экранов. Вот те раз! Два каких-то типа крадутся по первому этажу. Костик уже хотел броситься их ловить, но вдруг заметил, что Сергеич им что-то объясняет, как будто показывает, куда идти. Костик успокоился. Подумал, что это какие-нибудь его друзья-дрессировщики. Потому что он знал: именно сейчас по залам понесутся два огромных лохматых пса. Они с лаем и рычанием помчатся по всем этажам и отделам, и горе тому, кто окажется на их пути. Костик посмотрел на другие экраны и замер… Недалеко от темной парочки он заметил маленькую фигурку, которая кралась вслед за странными посетителями. «А это еще что за явление? — растерянно подумал молодой охранник. — Куда Сергеич-то смотрит со своими дружками? Может, он сегодня собакам дал выходной вместо меня?» — вертелось в его голове, но беспокойство усиливалось. Он уже ничего толком не понимал. И в эту минуту он увидел, как в начале длинной-длинной анфилады залов появились два свирепых пса. Они дружно кинулись навстречу людям. Тем двум и еще мальчишке, который, прячась за прилавками, пробирался за ними…

Славка опять поверил в свои силы и теперь, как лазутчик в фильмах про войну, пробирался за Гоговым и Магогиным, которые шли, переругиваясь и толкаясь, и спорили из-за порошка, зажав носы, каждый хотел себе заграбастать побольше. «Сейчас подберусь поближе и закричу им в ухо, чтоб перепугались, ишь ты, зиму захотели отменить… не на того нарвались… у Эльки такие классные лыжи, а они снег хотят заменить на дождь… не выйдет, а потом Гвоздю расскажу… только он не поверит…» — путались в Славкиной голове разные мысли.

В следующее мгновение в этой голове все окончательно смешалось… Поэтому мне придется рассказать о случившемся без помощи Славки. Но перед этим давайте перенесемся на секунду в больницу к бабушке. Только на секундочку, честное слово.

Бабушка в эту ночь никак не могла уснуть. Ее терзали какие-то нехорошие предчувствия. Она долго всматривалась в темноту за окном, словно это был экран ее компьютера, но там ничего не было, только капал дождь и голые ветви устало шумели, словно вздыхали. «Я слышу лай собак в завываниях ветра, — думала она, — сколько живу, а такой промозглой осени не припомню». Она прошлась по палате. Потом вышла в коридор. Подошла к другому окну.

— Не спится? — поинтересовалась молоденькая медсестра, которая бдительно несла дежурство на своем медицинском посту.

— Мне слышится лай собак где-то под окнами.

— Ну что вы, это вам кажется. Просто ветер завывает.

— Нет-нет. Вслушайтесь… — Бабушке становилось все тревожнее и тревожнее.

Вдруг она почувствовала, что кто-то бережно взял ее за руку. Она обернулась и увидела высокого доктора. Он стоял в белом халате, взяв ее под локоть своей большой и теплой ладонью, а на другой его руке висели мокрый темный плащ, зонтик и еще какая-то разукрашенная коробка на длинном ремне. Она очень странно смотрелась в этих стенах. Как будто эта веселая коробка была совсем из другого мира — легкомысленного и беззаботного.

— Не волнуйтесь. Вам надо успокоиться и лечь в постель, и тогда вам обязательно приснится что-нибудь светлое и хорошее, — сказал он с обычной своей улыбкой, но сейчас она была какой-то особенно грустной.

— Мне сегодня очень-очень тревожно, доктор. Прислушайтесь к ветру, вы слышите? Никто мне не верит, но я отчетливо слышу, как лают какие-то недобрые псы…

Псы не просто лаяли. Из их глоток рвалось рычание и даже хрип. Славка сначала уловил ушами новую опасность и только потом заметил вдалеке две серые тени, они, словно две тучи — бесформенные и размытые, стремительно неслись, почти не касаясь пола, точно гонимые ветром. Раскаты их хриплого лая становились все громче, усиливаясь и умножаясь эхом, которое прокатывалось волнами по пустым залам и сонным прилавкам. И столько обрывков разных мыслей пронеслось в Славкиной голове, что никто бы не мог отделить один от другого, они, как брызги в бурлящем потоке, слились в одну всепоглощающую воронку, но это уже была не мысль, а чувство. Это был страх. Славка ощутил себя таким беспомощным в этом мире, что стало нестерпимо обидно и горько.

Он никогда раньше даже и не догадывался, какой он беззащитный.

Даже тогда, когда сделал свое самое грустное в жизни открытие — это было первого сентября, когда все дети пришли на первую линейку, на свой первый звонок. Пришли со своими мамами и папами. И вдруг, среди веселого гомона, букетов цветов и осеннего солнышка, его бабушка нежданно-негаданно заплакала. А все другие улыбались. Только она одна вытирала глаза платком. Он в тот день ничего ей не сказал про свое открытие, но именно первого сентября он почему-то раз и навсегда понял, что его мама и папа уже никогда не приедут к нему со своих соревнований. Но даже тогда он не ощущал такого горького чувства одиночества.

Все эти переживания мелькнули, уместившись в одно-единственное мгновение под нарастающий рев лютых зверей, и больно-больно кольнули в самую глубину его окаменевшего тела.

Из оцепенения его вывел истошный крик. С другой стороны длинной-длинной галереи бежал не разбирая дороги какой-то человек.

— Нельзя-я!!! Стоя-ять! — срывал свой голос Костик, который даже не соображал, кому он кричит — то ли собакам, то ли этому мальчишке, который и так остолбенел между ним и собаками.

Если бы на дистанции стояли спортивные судьи с секундомерами, они бы зафиксировали новый мировой рекорд. Так еще никто никогда не бегал. Только это был бег с препятствиями. Костик перепрыгивал через прилавки и турникеты, ронял манекены и разные магазинные товары. Падал и поднимался…

— Нельзя-я! Это же ребенок! Не трогать! Фу!!! — кричал он злобным псам, которым было все равно: ребенок ли это, охранник ли Костя или кто-то еще.

Они были натасканы своим злобным хозяином хватать любого. Только вот подлетев к Гогову с Магогиным, которые с перепуга забрались на высокие вешалки и задрали ноги, эти рычащие псы почти не обратили на них внимания. Лишь поморщились, понюхав воздух, и с новой силой бросились к намеченной жертве — мальчику в коричневой курточке…