Хоури говорил, глядя в сторону. Даже утратив способность к открытому сопротивлению, он сохранил решимость, сквозившую в тоне его набиравшего силу голоса.

– Внизу все преимущества у гильдии. – Я сам не знал, к чему стремился, разве что избежать внезапной гибели, которая на протяжении долгого времени постоянно мне угрожала. Некоторые люди любят опасности, придающие их жизни особую остроту, но мне это было не по вкусу. Я настолько устал, что не хотел ничего, кроме покоя. Если бы можно было найти какой-нибудь выход, чтобы и гильдия, и патруль перестали преследовать меня. Единственным препятствием на пути к этому оставалось то, что ни одна их этих организаций не собиралась отказаться от предмета своих вожделений. В этот момент я проклял день, когда впервые увидел камень предтеч. Однако, посмотрев на Иита и увидев надетое на его переднюю лапу кольцо, я не мог отвести от него взгляда. Не думаю, что отдал бы его без сопротивления, если бы оно снова оказалось в моих руках. Мы с ним были словно одной веревкой связаны.

– Все напрасно… – вмешался Иит. Я так задумал, что сперва не понял, о чем он говорит. – Смотри…

Его лапки забегали, и экран засветился.

– Это изображение появилось на экране в тот момент, когда мы взлетели, – объяснил Иит, – и осталось на нем.

Я увидел платформу, окаймленную головами, которая приближалась так быстро, как если бы мы пролетали над ней. Я вспомнил, что корабль стоял слегка наклонно.

– Выхлопы ракет, – Иит снова заговорил получающим тоном, – без всякого сомнения, попали прямо на платформу.

Иит замолчал, но я понял, что он имел в виду. Пламя должно было либо завалить, либо наоборот расчистить склеп. Если он завален, то запас великолепных камней скрыт от посторонних глаз. А мы – единственные, кто знает о его существовании. Можно попытаться сыграть на этом. Камни, найденные нами в помещении под развалинами, практически истощили свой запас энергии, а те, что остались в склепе, казались переполненными ею. Возможно, они были лучше всех других, которыми владели создатели гробницы. Если гильдия обнаружит спрятанные в развалинах камни, верх над нею все равно одержат те, кому достанутся оставшиеся в склепе.

Я знал, что Иит читает мои мысли. Но он молчал, чтобы Хоури ни о чем не догадался. Мутант смотрел на экран до тех пор, пока изображение не исчезло.

– Они не найдут того, что ищут, – сказал он Хоури.

Патрульный в изнеможении лежал в кресле. Кровь на его щеке запеклась, глаза были полузакрыты.

– Вы тоже ничего не добились, – произнес он, с трудом выговаривая слова.

– Единственное, к чему мы стремились, – ответил я, – это получить свободу.

Затем я ощутил нечто странное, соприкосновение с чужим разумом. Иит? НЕТ. Впервые за все время вступил в телепатический контакт не с Иитом, а напрямую с другим человеческим существом.

Я попытался вырваться. Раньше мне было трудно поверить, что Иит может по собственному желанию овладеть моим сознанием. Я сумел выдержать это лишь потому, что он был чужд мне. На этот раз мое восприятие оказалось иным. Я попал в яростный поток, который закружил меня. И по сей день не могу найти слов, чтобы описать свои ощущения. Я узнал о Хоури все… то, что ни один человек не должен знать о своем собрате. Это было слишком жестоко. Он, очевидно, тоже узнал все обо мне. Я понял, что он собирается отдать меня под суд, что он презирает меня за сотрудничество с Иитом. Я узнавал… узнавал… узнавал… И это навязанное мне состояние длилось без конца. Я познал не только теперешнего Хоури, но и того человека, каким он был раньше на протяжении многих лет, прежде чем окончательно сформировался как личность, то же самое, вероятно, можно сказать и о Хоури.

Я безуспешно боролся с той силой, которая открыла мне все это. Я боялся полностью раствориться в чужом сознании, боялся, что Хоури превратится в меня, а я в Хоури. И в конце концов не останется ни Хоури, ни Джорна, а возникнет противоестественный, кружащийся клубок, сражающийся сам с собой, попавший в ловушку…

Внезапно я освободился и выплыл из потока чужого сознания, словно какой-то водоворот втянул меня и выбросил на берег. Я лежал на полу, меня тошнило, я снова осознал, что у меня есть тело и собственная индивидуальность. По звукам, доносившемся из кресла пилота, я понял, что Хоури испытывает то же недомогание. Сколько всего мы уже пережили вместе с ним!

Я с трудом встал на четвереньки, дополз до стены и, цепляясь за висящие на ней приборы, подтянулся и встал на ноги. Затем медленно повернулся и посмотрел на Хоури, он, вздохнув, взглянул на меня.

Возле него на полу лежало маленькое обмякшее тельце…

Иит!

Держась за стену, – без опоры я не мог двигаться – я обошел вокруг Хоури и остановился возле мутанта. Оторвав руки от стены, я упал на колени, поднял тело Иита и прижал его к себе. Меня переполняли те же чувства, что возникли, когда Хоури попытался убить Иита в машинном отделении. Они придали мне силы, стряхнув остатки оцепенения.

Иит освободил наше сознание друг от друга. Он нарочно сделал все это. Я баюкал его дряблое тельце, разглаживал жесткий мех, пытаясь обнаружить признаки жизни.

– Ты знаешь, почему… – сказал Хоури.

– Знаю… – он говорил медленно, делая длинные паузы между словами. – Он… мертв?

Я хлопал и гладил Иита, пытаясь уловить едва заметное дыхание, биение сердца, но безуспешно. Все равно я не мог заставить себя поверить в самое страшное.

Однако я не сделал попытки проникнуть в сознание Иита. Мне теперь было страшно вступать в подобный контакт. Раны, полученные мной, еще не зажили. Таких ран никогда раньше не наносили представителям моего вида.

– Аптечка, – Хоури, дрожа, поднял правую руку, ухитрившись все же указать на ящичек на противоположной стене. – Возбуждающее средство…

Возможно. Но не известно, как подействует на Иита лекарство, предназначенное для нашей расы. Я с трудом поднялся на ноги и, прижимая к себе мутанта, начал долгое путешествие вокруг кабины. С трудом открыв замок одной рукой, я с треском распахнул дверцу. Внутри стояла коробка, а в ней лежала капсула. Она была скользкой, и мне пришлось проявить осторожность, вынимая ее. Сломать капсулу одной рукой не удалось.

Прихватив ее и Иита, я повернул назад к Хоури, держась на ногах лишь благодаря тому, что прижимался плечом к стене. Я протянул капсулу Хоури. Он взял ее трясущимися пальцами, а я выпрямил тельце Иита. Хоури, сломав капсулу под заострившимся носом мутанта, выпустил наружу пары летучего газа. Его рука упала обратно на колени, словно даже это незначительное усилие показалось ему чрезмерным.

Иит чихнул, глотнув воздух открытым ртом. Его веки дрогнули, голова шевельнулась, он посмотрел, кто его держит, и не сделал ни малейшей попытки слезть с моих рук.

Я снова крепко прижал Иита к себе, так что его слегка приподнятая голова легла на мое плечо рядом с подбородком.

– Он жив, – прошептал Хоури. – Но… он… сделал… это…

– Да.

– Потому что мы должны были узнать… знания… – патрульный запнулся, но я напомнил:

– Знания… какой от них прок? У вас свои цели. Но теперь вы поняли, что ошиблись насчет моих.

– Да, и все же я обязан выполнить свой долг.

Он уставился на меня так, словно смотрел не на меня, а гораздо дальше, в будущее.

– Мы, – продолжил он, помолчав немного, – не должны знать друг о друге такое. Я теперь не хочу тебя видеть. Меня от тебя тошнит. – Он сглотнул, как будто ему действительно стало нехорошо.

У меня в желудке тоже все перевернулось. Он был прав. Смотреть на него и вспоминать… Человек, во всяком случае большинство людей, мне омерзителен, не порочен и не чудовищен. Но он не создан для того, чтобы вторгаться в сознание другого, как это случилось с нами. Одно дело общаться через Иита, но соединиться на прямую… больше ни за что!

– Он сделал это, чтобы мы поняли. Слова мешают… нам нужен был непосредственный контакт, – сказал я. Вдруг Хоури примется все отрицать, попытается снова стать таким, каким был раньше, сведет на нет то, что Иит сделал для нашего спасения? Этого я не мог допустить.