— Ну, хоть не навсегда, а хотя бы всего на один вечер вы можете мне это разрешить? Сжальтесь же над погибающим от распирающих его слов и эмоций человеком. Или чувство жалости вам совсем незнакомо? К тому же должен вам признаться, что у меня есть обязательство, скрепленное сегодня ночью нерушимой мужской клятвой, которую нарушить я, увы, не могу.

— Юрий Петрович, да ваша жизнь, оказывается, окутана вся сплошными тайнами и душевными порывами! А вы представлялись в кругу коллег таким строгим, наполовину рафинированным мужчиной. А у вас, оказывается, два противоположных лица! Ну, не мучайте же любознательное женское начало и выкладывайте вашу, теперь уже самую страшную тайну, поскорее!

— Это поразительно, но как же вам не терпится проникнуть в святая святых меня! И учтите, уважаемая Елена Владимировна, что за искренность платят той же самой монетой. Так готовы ли вы к этому?

Она потупила глаза и смущенно произнесла:

— Скорее да, чем нет, Юрий Петрович…

— Ну, так и быть. Я расскажу вам про мой необычный сегодняшний сон. Только, чур, над ним не смеяться.

— Ну, что вы, Юрий Петрович, разве ж можно. Ведь это только сновидения, какими необычными они бы ни казались.

Он рассказал ей подробно про сон. Как к нему на встречу явился сам Александр Сергеевич Пушкин, и как они вместе сочиняли пылкое, признательное стихотворение.

— Юрий Петрович, так вы сочинили это послание своей девушке? А? И есть ли хоть какая-нибудь надежда услышать эти стихи сейчас? — Взгляд Евы стал серьезным и напряженно-вопросительным, а Уфимцев понял, что минуты, которые должны перевернуть всю его жизнь, уже настали, и медлить больше никак нельзя. Промедление здесь уж точно смерти подобно…

Он ничего не ответил, а после небольшой паузы начал читать, и голос его звучал искренне, уверенно и вдохновенно:

Он закончил стихотворение и, повернувшись к Еве, пристально посмотрел на нее, пытаясь понять, какое же впечатление эти строки, эти слова признания в любви произвели на нее. А она долгим-долгим взглядом смотрела на него, и глаза ее были полны слезами. Наконец, поборов сильное волнение, которое мешало ей говорить, Ева очень тихо спросила:

— Могу ли я надеяться… Юрий Петрович, и услышать от вас, что эти прекрасные искренние строки вы сочинили… для меня?

— Елена Владимировна, — он взял ее правую ладонь в свои руки и тут же почувствовал, как сердце его под напором нахлынувших эмоций зашлось в неистовом беге, — а разве у вас еще остались хоть какие-то малейшие сомнения?

Она счастливо улыбнулась и вытерла кончиками пальцев свободной руки скатившуюся из глаза крупную слезу.

— Вы знаете, коллега, при всей вашей внешней сдержанности я давно заметила на себе ваши такие пристальные, красноречивые взгляды… что смутная мысль об их истинном предназначении уже давно запала мне в душу и терзала меня. Но вы так стоически держались, что я уже начала подумывать, а не ошиблась ли я в своих предположениях. И безумно рада, что это совсем не так.

— Так… значит… — он почти задохнулся от душившей его радости, — ваш ответ положительный?

— А вы что, так до сих пор и не поняли? — ответила она тихо и доверительно положила свою голову ему на грудь.

Выпустив руку, он обнял ее за плечи и, коснувшись щекой шелковистых волос, страстно зашептал:

— О, как я давно ждал этого самого волшебного момента в моей жизни! И не могу до конца поверить, что это чудо наконец-то свершилось! — Он поднял ее голову руками и, заглянув в полные радостных слез глаза, прошептал: — Лена! Ле-еночка! Какое удивительно прекрасное и самое обворожительное имя на свете! Как же я его люблю! — И губы его тут же прижались к ее нежной и мягкой щеке.

Он целовал ее щеки, губы, волосы и глаза и долго не мог остановиться от этого необыкновенного наслаждения, которое трепетало в каждой клеточке его восторженной плоти.

А в это самое время небо с новой силой озарилось вспышками разноцветных огней праздничного фейерверка, и над искрящейся лентой могучей реки прокатился торжественный гром. Но теперь казалось, что город салютует и радуется уже совершенно другому редкому и великому событию — чуду взаимной любви, которое в его день рождения только что вот здесь и сейчас наконец-то свершилось…

Дорогие мои читатели! Вы, может быть, с некоторым внутренним неудовольствием и даже раздражением выскажете мне, что нельзя же так резко обрывать рассказ о столь интересных и волнующих событиях. Это даже в какой-то мере просто бесчеловечно, ведь после такого красивого романтического признания в любви естественно хочется узнать, а как же в дальнейшем, после этого насыщенного событиями вечера продолжились отношения Уфимцева и Евы. Это же безумно интересно! Неужели у них все сложилось хорошо? Ведь вполне понятно, что иногда хочется хоть совсем немного порадоваться за людей, потому что счастье — оно такое трудное даже в самых красивых сказках, ну а в жизни — куда еще как сложнее.

А что же стало в городе после концерта? Интересно, как дела у Валерия Ивановича Шумилова и его сына Алексея? Отдохнул ли Шумилов старший в солнечной Ницце? Или, быть может, это оказалось простым розыгрышем? Ведь многие на собственном опыте, к сожалению, познают, что частенько и такое случается. Добрался ли до дома, до родной Костромы Василий Семенович Бережковский, и не случилось ли с ним в дороге еще чего-нибудь неприятного? Согласитесь, что так бы этого не хотелось! И масса других самых разных вопросов…

Совершенно с вами согласен и даже очень и очень рад, что эти самые вопросы возникли и не оставили вас равнодушными к судьбе моих книжных героев. Поэтому, друзья мои, попробую изложить все, что я знаю о последующих событиях, в понятной и удобной для вас логической последовательности.

Итак, бомба взорвалась. Никто, конечно же, не предполагал, что подобное культурное мероприятие по своим последствиям можно будет сравнить с взрывом смертоносного оружия, многочисленными осколками поражающего все и вся на своем пути. Но, поверьте, что это было именно так. Сила воздействия мэтров сцены, знаменитых кумиров публики была настолько сильна, настолько поразительна, что последовала незамедлительная молниеносная цепная реакция. Эмоции буквально выплескивались через край, неся с собой самые страстные самые восхитительные эпитеты, на что только способно это средство общения, каковым является наш несравненный человеческий язык. Да это и неудивительно. Все мы с детских лет до окончания жизни жаждем чуда, необыкновенного, настоящего чуда, которое вот-вот, но непременно должно произойти. И вот это чудо наконец-то свершилось! И поверить в него так же сложно, как если бы этого и вовсе не было.