Он противился, но я все же подтолкнула ее ему.
– Я понимаю, что она похожа на картонку, – добавила я. – Но больше у них ничего не было. Правда. Возьми.
Он улыбнулся уголком рта.
– Меня зовут Джеб, – сказал он.
– А меня – Джули, – ответила я.
Мне вовсе не хотелось отвечать на надоевшие вопросы.
«Джубили? Тебя зовут Джубили? Скажи, а чем вы пользуетесь – минеральным маслом или каким-нибудь ореховым? А шест после выступлений кто-нибудь протирает?»
Вспомните, что я вам объясняла в начале истории. Чаще всего меня зовут Джули. Ной звал меня Ли.
– Куда едешь? – спросил он.
У меня не было никакого прикрытия, никакой истории, которая объяснила бы, почему я здесь и что с моими родителями. А правда была все же слишком ужасна, чтобы открывать ее незнакомцу.
– К бабушке с дедушкой, – сказала я. – В последний момент поменяла планы.
– А где они живут? – спросил он, глядя на клубящийся снег, который бился в окно. Сказать, где кончалось небо и где начиналась земля, было невозможно.
Облако снега обрушилось прямо на нас.
– Во Флориде, – сказала я.
– Далеко. А я еду в Грейстаун, это следующая остановка.
Я кивнула. Про Грейстаун я слышала, но не знала, где точно он находится. Где-то на этой длинной, заснеженной дороге в неизвестность. Я снова предложила ему поесть, но он мотнул головой.
– Не нужно, – сказал он. – Но спасибо за пиццу. Я жутко проголодался. Неподходящий мы денек для путешествий выбрали. Хотя выбора у нас, в общем-то, не было. Иногда приходится делать то, в чем не уверен…
– И к кому же ты едешь? – спросила я.
Он снова опустил глаза и сложил вдвое тарелочку из-под пиццы:
– К своей девушке. Ну, вроде как девушке. Я хотел ей позвонить, но сигнала нет.
– У меня есть, – сказала я, вытащив свой телефон. – Возьми, я еще лимит не израсходовала.
Джеб взял телефон и широко улыбнулся. Когда он встал, я заметила, какой он высокий и широкоплечий. Если бы я не хранила верность Ною, то точно бы влюбилась. Он отошел примерно на метр в сторону и набрал номер у меня на глазах, но потом захлопнул телефон.
– Не берет, – сказал он, сел и вернул мне телефон.
– Значит, она тебе «вроде как девушка»? Ты сам еще не определился, встречаетесь вы или нет?
Я хорошо помню то время, когда мы с Ноем только начали встречаться и я еще сомневалась, могу ли я считаться его девушкой. Это было такое приятное волнение.
– Она мне изменила, – коротко ответил он.
Ой. Я все неправильно поняла. Совсем неправильно. И мне стало так жалко его, что кольнуло в груди.
– Она не виновата, – сказал он чуть позже. – Ну, то есть я тоже виноват. Я…
Я так и не расслышала, что случилось, потому что дверь в вагон открылась и заскрипела, совсем как Бикер – ужасный какаду, который жил в нашей школе, когда я училась в четвертом классе. Джереми Рич научил Бикера кричать слово «жопа». Бикер делал это с удовольствием, у него хорошо получалось. Так хорошо, что попугая было слышно через весь коридор в женском туалете. В конце концов Бикера переселили в учительскую, где, как я поняла, можно сколько угодно распушать перья и орать «жопа».
Но это был не Бикер. Это были четырнадцать девчонок-черлидерш в одинаковых обтягивающих трико с названием их группы на попе. (Наверное, в каком-то смысле это роднило их с Бикером.) На спине модной флисовой курточки у каждой было написано ее имя. Столпившись около бара, они вопили изо всех сил. Я очень, очень надеялась, что они не станут хором повторять «Божечки!», но Бог моих молитв не услышал – наверное, потому что слушал их.
– Здесь совсем нет белковой пищи, – сказала одна.
– Говорила я тебе, Мэдисон, надо было есть салат латук, пока была возможность, – откликнулась другая.
– Я думала, у них хоть куриная грудка будет!
К своему ужасу, я заметила, что обеих беседовавших девушек звали Мэдисон. Хуже того, троих из них звали Эмбер. Я чувствовала себя жертвой какого-то эксперимента по клонированию.
Некоторые из них обернулись. То есть повернулись к нам. Ко мне с Джебом. Ну ладно, на самом деле – к Джебу.
– Ох, жеесть! – сказала одна из Эмбер. – Худшая поездка в жизни! Ты снег видел?
А она смышленая, эта Эмбер. Что она заметит в следующий раз? Поезд? Луну? Смехотворные причуды человеческой судьбы? Собственную голову?
Ничего этого вслух я не сказала, потому что в мои планы не входила смерть от руки черлидерши. Эмбер все равно обращалась не ко мне. Она даже не знала, что я стою рядом. Она смотрела на Джеба. Было почти заметно, как ее механические зрачки берут его под прицел.
– Да, снег будь здоров, – вежливо ответил он.
– Мы едем во Флориду? – сказала Эмбер почему-то вопросительным тоном.
– Ну да, там, наверное, получше, – кивнул он.
– Ага, если доедем? У нас региональный чемпионат по черлидингу? Это плохо, потому что праздники ведь? Но мы Рождество заранее отпраздновали? Вчера?
Только теперь я заметила, что у каждой из них было что-то новенькое. Блестящие телефоны, нарядные браслеты и ожерелья, с которыми они играли, свежие маникюры, iPod’ы, которых я никогда раньше не видела.
Эмбер Первая села рядом с нами – на самый краешек кресла, сдвинув колени и вывернув пятки. Поза девушки, привык шей считаться самой очаровательной среди присутствующих.
– Это Джули, – сказал Джеб, представляя меня нашей новой подруге. Эмбер сказала, что ее зовут Эмбер, и принялась перечислять остальных Эмбер и Мэдисон. Конечно, кого-то из них звали по-другому, но для меня они все были Эмбер и Мэдисон. Мне казалось, что это недалеко от истины. В любом случае, оставался шанс, что я права.
Эмбер затараторила о чемпионате. У нее удивительным образом получалось одновременно разговаривать со мной и игнорировать меня. Кроме того, она мысленным сообщением повелела мне встать и уступить место ее соплеменницам. Но они и так заполонили собой весь вагон. Половина из них говорила по телефону, а другая половина истощала запасы воды, кофе и неизвестно откуда возникшего диетического печенья.
Я решила, что мне вовсе не это нужно для счастья.
– Я пойду к себе, – сказала я.
Но тут поезд неожиданно затормозил, и все одновременно повалились вперед, разбрызгивая во все стороны горячие и холодные напитки. Примерно минуту колеса возмущенно визжали на рельсах, а потом поезд остановился. Резко остановился. Я услышала, как валятся с полок чемоданы и падают пассажиры. Пассажиры вроде меня. Я повалилась на Мэдисон и обо что-то ударилась щекой и подбородком. Не знаю, что это было, – в ту самую секунду погас свет, и все вокруг испуганно охнули.
Я почувствовала, как чьи-то руки помогают мне встать, и не глядя поняла, что это Джеб.
– Ты цела? – спросил он.
– Да. Кажется.
Лампы сверкнули, а потом зажглись одна за другой. Несколько Эмбер жались к бару, словно ища там спасения. Весь пол был замусорен едой. Джеб поднял с пола то, что когда-то было его телефоном, а теперь распалось на две части; он держал его в ладони, как раненого птенчика.
Громкоговоритель затрещал. Из него раздался взволнованный голос, вовсе не похожий на тот невозмутимый командирский баритон, которым объявляли остановки.
– Дамы и господа, – сказал голос, – пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Проводник обойдет ваш вагон, чтобы удостовериться, что никто из пассажиров не получил травм.
Я прижалась к холодному окну, чтобы понять, что происходит. Мы остановились у какой-то широкой дороги вроде автострады. На другой ее стороне висела светящаяся желтая вывеска. Ее было сложно разглядеть из-за снега, но по цвету и форме я поняла, что это «Вафельная».
По снегу плелся железнодорожник с фонарем, заглядывавший под вагоны. В наш вагон вошла проводница и начала осматриваться по сторонам. Форменной шляпки у нее на голове не было.
– Что случилось? – спросила я, когда она дошла до нас. – Похоже, мы застряли.
Она наклонилась к окну и присвистнула.
– Мы никуда не едем, милая, – сказала она почему-то полушепотом. – Встали около Грейстауна. Рельсы дальше идут под гору, и их совсем замело. Может, к утру и вышлют подмогу. Кто его знает. Лучше зря не надеяться. Кстати, вы не ушиблись?
