Замѣтимъ, кстати, что. Жакъ Ріанъ одинъ изъ первыхъ откликнулся на призывъ инженера. Этотъ веселый малый съ удовольствіемъ взялся за свое старое ремесло. Такимъ образомъ, ферма Мельрозъ лишилась своего пѣвца и музыканта. Отсюда, однако, не слѣдуетъ, что Жакъ Ріанъ пересталъ пѣть. Напротивъ, Новый Аберфойль то и дѣло оглашался звуками его пѣсенъ.

Жакъ Ріанъ поселился въ новомъ коттеджѣ Симона Форда. Старикъ предложилъ ему комнату у себя въ домѣ, и простой малый, не стѣсняясь, принялъ это приглашеніе. Старая Мэджъ отъ души полюбила его за его прекрасный характеръ и всегда веселое расположеніе духа. Къ тому же она раздѣляла его вѣру въ существованіе злыхъ духовъ, посѣщавшихъ копи; и, оставаясь съ нимъ наединѣ, она или сама разсказывала ему разныя страшныя исторіи о привидѣніяхъ и оборотняхъ, или слушала то, что разсказывалъ онъ.

Такимъ образомъ, всѣ въ коттеджѣ любили Жака Ріана, тѣмъ болѣе, что онъ былъ прекраснымъ работникомъ. Черезъ шесть мѣсяцевъ послѣ открытія работъ онъ былъ уже надсмотрщикомъ надъ цѣлой смѣной рабочихъ.

— Вотъ какое хорошее дѣло сдѣлали вы, мистеръ Фордъ! — говорилъ онъ черезъ нѣсколько дней послѣ того, какъ поселился въ коттеджѣ. — Вы открыли новыя залежи угля и не слишкомъ дорого заплатили за свое открытіе, хотя чуть и не поплатились жизнью!

— Вѣрно, Жакъ, — отвѣчалъ старый углекопъ. — Но ни мистеръ Старръ, ни я — никогда не забудемъ, что тебѣ мы обязаны своей жизнью!

— Да вовсе не я спасъ вамъ жизнь, — возразилъ Жакъ Ріанъ. — Это было дѣломъ вашего сына Гарри, которому пришла въ голову счастливая мысль принять мое приглашеніе на праздникъ въ Ирвинскомъ кланѣ…

— И не пойти туда, не правда ли? — замѣтилъ Гарри, пожимая руку своего товарища. — Нѣтъ, Жакъ, если мы живы теперь, то это благодаря лишь тебѣ — тебѣ, который, несмотря на свою собственную болѣзнь, не потерялъ ни дня ни часа, чтобы отыскать насъ.

— Да нѣтъ же! — упрямо продолжалъ добрый малый. — Я не допущу, чтобы говорили неправду! Я постарался лишь узнать, что случилось съ тобою, Гарри — вотъ и все. Но нужно сознаться, что безъ того неуловимаго духа…

— Ну, вотъ опять, — вскричалъ Симонъ Фордъ, — какой-то духъ!..

— Да, духъ, сынъ феи, — повторилъ Жакъ Ріанъ. — Сынъ огненной феи; самъ Урискъ, если хотите! Несомнѣнно, что безъ него мы никогда не проникли бы въ ту галлерею, откуда вы не могли найти выхода!

— Конечно, Жакъ, — подтвердилъ Гарри. — Остается теперь лишь узнать, дѣйствительно ли это былъ духъ, какъ ты говоришь.

— Разумѣется, духъ! — вскричалъ Жакъ Ріанъ. — Онъ бѣжалъ впереди насъ съ своимъ факеломъ въ рукѣ. Мы старались его поймать, но онъ исчезъ, какъ тѣнь! Будь увѣренъ, Гарри, что когда-нибудь онъ снова появится!

— Кто бы это тамъ ни былъ, Жакъ, — сказалъ Симонъ Фордъ, намъ, все-таки, нужно постараться отыскать его, и я думаю, что ты намъ поможешь въ этомъ.

— Нехорошее дѣло вы задумали, мистеръ Фордъ! — отвѣчалъ Жакъ Ріанъ.

— Тамъ увидимъ, Жакъ!

Нечего и говорить, что Новый Аберфойль вскорѣ сталъ знакомъ, какъ свои пять пальцевъ, всему семейству Фордовъ, а въ особенности Гарри. Сынъ стараго углекопа изучилъ всѣ закоулки новыхъ копей. Онъ достигъ даже того, что могъ точно опредѣлить, что именно на земной поверхности находится надъ тѣмъ или другимъ пунктомъ Новаго Аберфойля. Онъ зналъ, что надъ Новымъ Аберфойлемъ шелъ заливъ рѣки Клейда, разстилались озера: Ломондъ и Катрайнъ, высились Грэмтэнскія горы и проходила Баллохская желѣзная дорога. Затѣмъ начиналось море, грохотъ волнъ котораго иногда, во время бурь, слышенъ былъ въ новыхъ копяхъ. Гарри удивительно изучилъ то подземелье, въ которомъ жилъ, и среди непроницаемой тьмы могъ безопасно провести по нему любого туриста.

И какъ же онъ любилъ этотъ Новый Аберфойль! Сколько разъ, съ своею лампой въ рукахъ, бродилъ онъ по его мрачнымъ безднамъ! Сколько разъ онъ въ своей лодочкѣ переплывалъ его озеро! Онъ даже охотился, такъ какъ въ подземельѣ жило много дикихъ птицъ, питавшихся рыбами, которыхъ была масса въ подземныхъ озерахъ.

Гарри часто уходилъ изъ дому. Его все еще не покидала надежда на то, что онъ увидитъ же когда-нибудь то таинственное существо, вмѣшательство котораго спасло жизнь какъ его самого, какъ и его родныхъ. Его предчувствіе подсказывало ему, что эта надежда его не обманетъ; однако, нужно сознаться, что, несмотря на всѣ свои поиски, онъ до сихъ поръ не могъ напасть на слѣдъ таинственнаго незнакомца.

Что касается тѣхъ необъяснимыхъ явленій, которыя происходили незадолго до открытія Новаго Аберфойля, то нужно замѣтить, что они больше не повторялись.

Такимъ-то образомъ шли дѣла въ этомъ удивительномъ подземельѣ.

Не слѣдуетъ думать, что въ Каменноуголномъ городѣ не было никакихъ развлеченій и что жизнь тамъ шла очень однообразно.

Напротивъ, его жители, имѣя одинаковые интересы, одинаковыя наклонности и располагая болѣе или менѣе одинаковымъ состояніемъ, не чувствовали никакой потребности искать какихъ-либо удовольствій внѣ своихъ копей, тѣмъ болѣе, что каждое воскресенье устраивались гулянья по копямъ или катанья въ лодкахъ по озерамъ и прудамъ, доставлявшія большое развлеченье.

Кромѣ того, на берегахъ озера Малькольмъ часто раздавались звуки волынки, національнаго музыкальнаго инструмента шотландцевъ. Рабочіе выходили изъ своихъ домиковъ вмѣстѣ съ своими семьями, и начинались танцы. Самымъ лучшимъ танцоромъ былъ, конечно, Жакъ Ріанъ, надѣвавшій всегда въ такихъ случаяхъ національный шотландскій костюмъ.

Однимъ словомъ, Симонъ Фордъ началъ уже увѣрять, что Каменноугольный городъ не уступитъ самому Эдинбургу, климатическія условія котораго не изъ особенно пріятныхъ, въ которомъ зимою бываетъ такъ холодно, а лѣтомъ такъ жарко… Къ тому же воздухъ, которымъ дышали въ древней шотландской столицѣ, до такой степени пропитанъ дымомъ, выходящимъ изъ трубъ ея многочисленныхъ заводовъ, что къ ней какъ нельзя болѣе подходитъ названіе «Auld-Reeky» [6].

Достигнувъ исполненія всѣхъ своихъ завѣтных желаній, семейство Симона Форда было вполнѣ счастливо. Однако, можно было замѣтить, что характеръ Гарри день ото дня становился все болѣе и болѣе мрачнымъ; молодой человѣкъ замѣтно «уходилъ въ себя», какъ выражалась Мэджъ. Жаку Ріану, несмотря на всю его веселость, рѣдко удавалось развеселить своего товарища.

Разъ какъ-то въ воскресенье (дѣло было въ іюнѣ мѣсяцѣ) оба друга гуляли по берегамъ озера Малькольмъ. На землѣ стояла бурная погода; шелъ проливной дождь, и отъ земли поднимались теплыя испаренія.

Въ Каменноугольномъ городѣ, напротивъ, было совершенно тихо: ни дождя, ни вѣтра не было. Ничто здѣсь не напоминало о томъ, что на землѣ бушевали разъяренныя стихіи. Поэтому многіе изъ жителей Стирлинга и его окрестностей пріѣхали въ копи чтобы погулять здѣсь, не страшась дождя.

Электрическіе фонари бросали такой яркій свѣтъ, которому могло бы позавидовать само британское солнце, которое въ данную минуту заволакивали темныя тучи.

Жакъ Ріанъ обратилъ вниманіе своего товарища на громадное количество пріѣзжихъ. Но Гарри, казалось, и не слушалъ того, что говорилъ Жакъ.

— Да посмотри же, Гарри! — вскричалъ Жакъ Ріанъ. — Посмотри, какъ много пріѣзжихъ! Ну же, товарищъ, отгони свои печальныя мысли, а то всѣ эти люди съ земли подумаютъ, что мы имъ завидуемъ!

— Жакъ, — отвѣчалъ Гарри, — не обращай на меня вниманія! Довольно того, что ты веселъ за двоихъ!

— Клянусь старымъ Никомъ, — замѣтилъ Жакъ Ріанъ, — твоя меланхолія заразитъ, наконецъ, и меня! Посмотри, мои глаза и такъ ужъ темнѣютъ, губы сжимаются, смѣхъ замираетъ въ горлѣ, пѣсни исчезаютъ изъ памяти!.. Скажи же, Гарри, что съ тобой?

— Ты это знаешь, Жакъ.

— Неужели все та же мысль не даетъ тебѣ покоя?..

— Да.

— Ахъ, бѣдный Гарри! — отвѣчалъ Жакъ Ріанъ, пожимая плечами. — Повѣрь мнѣ; что въ нашихъ копяхъ существуютъ духи, и успокойся!