Наблюдая, как Елена Ивановна пишет расписку, сыщик подвел итог: «Мое неосторожное упоминание об изумрудной броши наверняка насторожит Столбуна. Придется для оправдания своих действий составить задним числом анонимное сообщение о попытке мошенничества в отношении Суровой. Но поиск броши снова на нуле».

Отпустив женщину, Петров позвонил напарнику:

— Возвращайся в отдел. Спектакль закончился, и занавес опустился.

Вскоре в кабинете появился Носов. По нетвердой походке и блеску в глазах Петров понял, что новичок успел изрядно выпить. «Начал новичок снимать водкой стресс. Это нормально для опер-ской работы. Лишь бы не спился окончательно».

Сыщик сочувственно взглянул на напарника:

— Ну, что на этот раз всколыхнуло твою неусыпную совесть?

— Оперативная работа — это сплошная грязь! Мы укрываем преступления, отпускаем на свободу виновных и, наоборот, для дутых отчетов сажаем людей за мелкую провинность. И врем на каждом шагу. Сегодня я жестоко обманул женщину, отняв у нее пару лет жизни! И все из-за какой-то ценной безделушки! Вместо добра мы в уголовном розыске творим сплошное зло!

— Подожди! Мы же с тобою за месяц раскрыли три убийства. Значит, не зря зарплату получаем.

Да, нам приходится ради изобличения преступников ловчить, обманывать, даже иногда нарушать закон. Но чистоплюям не место в уголовном розыске. Иди тогда в следователи и действуй строго по процессуальным правилам.

— Так что же мне делать?

— Послушай одну давнюю историю и сам прими решение. Служил у нас в Московской области сыщик Павлов Александр. Предметом его гордости была надпись на стене пересыльной тюрьмы, сделанная обозленными осужденными: «Смерть Павлову из Болшево». После очередной амнистии число уголовных преступлений резко возросло. Осенним вечером в милицию пришла женщина и заявила, что на улице к ней подошел молодой парень и, угрожая ножом, отобрал сумочку с деньгами и снял пальто. Взволнованная потерпевшая плохо помнила приметы преступника, а выезд на место происшествия не дал положительных результатов. Дальнейшая работа была отложена до утра. По дороге домой Павлов продолжал напряженно размышлять о совершенном преступлении, прикидывая, кто из известных ему преступников мог решиться на столь дерзкое преступление.

Несмотря на голод, Павлов от усталости не стал ужинать, а сразу лег спать. Неожиданно у него возникли ясные зрительные образы. Он словно наяву увидел искаженное страхом лицо женщины и темные очертания грабителя. Затем, как в кино, переменился кадр, и Павлов увидел двухэтажный дом, на котором висела табличка с надписью «Ул. Сталина, д. 32». И вновь перемена кадра: отчетливо видны двор и дверь подъезда с задней стороны дома. Павлов уверен, что здесь никогда не был. Напротив подъезда сложен штабель дров. Бросились в глаза и запомнились сучки и наросты на крайних бревнах. Одновременно становятся видны лестничная площадка второго этажа и дверь квартиры. Кто-то невидимый распахивает ее, и Павлов видит стоящего посреди комнаты молодого парня. Где-то в глубине мелькает догадка: «Это — преступник». Слева у стены между дверью и шкафом висит пальто, снятое с потерпевшей. Затем все исчезло, и последовал глубокий сон.

Придя утром на работу, Павлов в шутку рассказал товарищам о ночном видении. Один из оперативных сотрудников предложил поехать и проверить данную свыше подсказку. Сыщики выехали на улицу Сталина. Вот и дом с номером 32. Когда вошли во двор, Павлова поразило точное совпадение виденных ночью сучков и наростов на бревнах. На какое-то мгновение ему стало не по себе. Но, взяв себя в руки, он зашел в подъезд, поднялся на второй этаж и позвонил. Дверь открыл парень, виденный сыщиком во сне. Слева за шкафом обнаружили снятое накануне с женщины пальто. Преступник тут же сознался в преступлении. Потерпевшая без колебаний его опознала. Этот парень никогда ранее в поле зрения милиции не попадал. И разыскать его быстро в столь сжатые сроки было невозможно. Павлов еще долго проработал в уголовном розыске. Но ни разу к нему не возвратилась чудесная способность увидеть во сне разыскиваемого преступника. Вот и подумай, Носов, почему высшая сила помогла сыщику найти и наказать виновного человека еще здесь, при его земной жизни.

— И что ты хотел мне поведать этой историей?

— Именно высшая сила решает покарать преступника, а мы, сыщики, лишь исполняем небесную волю здесь, на земле. Если хочешь и дальше рьяно служить справедливости, то оставайся в уголовном розыске! А сейчас иди домой и проспись.

Оставшись один, Петров вновь с тревогой стал продумывать возможные последствия поступления жалобы от Столбуна. Но его проверка любовницы торгаша получила совсем неожиданное продолжение. На следующее утро позвонил майор Васильев из отдела БХСС:

— Привет, Петров, не забыл обещания армянский коньяк поставить за оказанную помощь? Я готов принять угощение. Подъезжай в Столешников переулок в кафе «Красный мак». Разговор имею до тебя серьезный и, главное, безотлагательный. Через час будь на месте, если тебя, конечно, еще интересует изумрудная брошь.

— Хорошо, я выезжаю. До встречи!

Всю дорогу до центра Петрова преследовала надежда. Неужели вновь всплывет на горизонте оригинальное украшение?

Васильев его встретил в кафе, где всегда было людно. Сотрудника районного ОБХСС здесь хорошо знали, и им предоставили укромный закуток для приватной беседы. Петров выставил на стол бутылку коньяка, а Васильев попросил принести овощные салаты. Разлив спиртное по стаканам, сотрудник ОБХСС предложил выпить за успех дела, которое совсем не обязательно доводить до конца. Петрова насторожила явная двусмысленность тоста. Васильев неторопливо закусил спиртное куском сочного помидора и только потом заговорил:

— Полгода назад пришел ко мне за советом молодой опер. Он получил сообщение о скупке бриллиантов одним высокопоставленным чиновником. Я ему говорю, забудь эту опасную информацию: не тебе с ним бодаться. Но уперся парень: я, мол, коммунист, и не хочу, чтобы нами правили преступники. Не послушался, поднял волну. А в итоге подложили ему деньги в стол и посадили в тюрьму за получение взятки.

— История поучительная, но зачем мне поведанная?

— Сворачивай погоню за изумрудной брошью. Столбун подарил ее человеку, о котором часто пишут газеты. Никто не допустит огласки данного факта. И сейчас решается вопрос, обвинить тебя в попытке присвоения фамильных украшений Стол-буна или повременить. Ну, так что мне передать людям со Старой площади?

— Скажи, что я все понял и у меня навсегда пропал интерес к старинному украшению, о котором я никогда и не слышал.

— Хорошо, я скажу серьезным людям, что им не о чем беспокоиться. Давай допьем и разбежимся, а то у меня еще полно дел.

Искренне обрадованный успехом беседы сотрудник ОБХСС разлил остатки коньяка по стаканам. Выпили, не чокаясь, словно поминая покойника. Выйдя из кафе, Петров направился к станции метро. Ноги увязали в растопленном солнцем асфальте, словно неведомая сила принуждала его замедлить стремительное развитие криминальных событий последних дней.

В отделении милиции его встретил дежурный Котов.

— Час назад отпущенные тобою накануне подростки Купченко и Лужин совершили разбой и порезали мужика. Потерпевшего повезли в больницу. Может, и успеют спасти.

Петрова охватила тревога. «Перевесят ли все мои заслуги в борьбе с преступностью вину за ранение мужика, борющегося сейчас за свою жизнь?»

И сыщика охватил суеверный страх перед тем, кто на небесах ведет точный подсчет добрых и дурных людских поступков.

Оперуполномоченный уголовного розыска Котин упорно ходил по подъездам многоэтажного дома и предъявлял жильцам цветное фото шарфа динамовского фаната. С каждой проверенной квартирой он мрачнел все больше: «До чего же бессмысленное занятие! За два года моей работы ни разу не было пользы от отработки жилого сектора. На дворе 2011 год, а мы и в ХХІ веке работаем по старинке. Если бы Ольга видела меня, то наверняка разочаровалась. Она думает, что у нас в уголовном розыске каждый день задержания и перестрелки. А тут сплошная рутина! До начала свидания с нею осталось менее часа, и нельзя опоздать: если Ольга обидится, то вновь все сорвется! Надо поспешить. Зайду еще в несколько квартир, а последний, третий подъезд проверю завтра. Мир от этого не рухнет!»