И никакой внятной альтернативы действиям красных, спасших страну от распада и завоевания на 70 лет, вы, низшая раса дураков, предложить не в силах. И если нынешней России суждено спастись – то снова через совершение невозможного, через сверхнапряжения и через уничтожение низшей расы!

Имею полное право говорить так. Дед моей мамы, кулак Григорий Самойленко из Бутурлиновки под Воронежем, в 1930-м был раскулачен, лишившись и частной пекарни, и брички с лошадьми, и крепкого дома. Мама моей мамы, Василиса Григорьевна, рассказывала мне, как им удалось выжить, питаясь мясом павшей лошади в голодную зиму. Но все сыновья и дочери кулака Самойленко в СССР сделали отличные карьеры. А сам прадед Григорий дошёл до Берлина и до своей смерти поднимал тосты за Сталина.

Дед моего отца, Максим из Берёзовки под Одессой, в 1917-м жёг имение помещика, а потом сам вышел в кулаки. Да, и его раскулачили, отобрали двухэтажный дом. Но старший сын кулака – и мой дед Василий – в тридцатые окончил военное училище и стал сталинским пехотным майором. Такую карьеру крестьянскому сыну в царские времена сделать "не светило". И за это предки мои простили советскую власть.

Так что не надо мне трындеть про "жидобольшевиков-убивцев". Они делали своё дело в силу железной исторической необходимости.

Они смогли укрупнить хозяйства – и построить интенсивную агроэкономику. Они смогли построить новые промышленные базы и мощную индустрию не только на Юге и в Центре, не только на Северо-Западе, но и на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке.

А те, кто этого не понимает, – прочь с дороги! Зашибём…

Итак, читатель, как ни крути, а Россия начала XX века представляла из себя пороховую бочку. Или, точнее, готовый рвануть паровой котёл. В аграрном вопросе все внутренние напряжения видны весьма чётко. Но изучение сего вопроса наводит нас на ещё одну тему, каковой мы и посвятим оную главу. Вы, читатель, никогда не задумывались над тем, что представляла собой "историческая Россия" к 1914 году? Думаете, вы её знаете? Скорее всего, нет. Под внешней позолотой этого феномена крылись такие гниль и гной, что плохо становится. Дворянская "элита" ставила такие социальные эксперименты и вела такую селекцию, что любые антиутопии на этом фоне бледнеют.

Общество старой России, как и социум РФ, чётко разделился на народ и на "элиту", смотревшую на русских, как на бесправное быдло, каковое можно безнаказанно грабить. В сущности, можно вспомнить "Скотный двор" антисоветчика Оруэлла. В том романе свиньи, захватив власть на ферме, превращаются в "элиту", властвующую над остальными животными под коммунистическими лозунгами. Однако вскоре они начинают держать всех в страхе, вытренировав себе карательные части – псов. И даже не части – нет, целый пёс-субэтнос. Особый "карательный народ", отличавшийся таким садизмом, который заставил бы побледнеть самого маркиза де Сада. Надо сказать, что картина сия подходит скорее не для СССР, а для нынешней РФ. И для царской России.

К чёрту! Автор – выходец из цивилизации Красной звезды, из той её части, где были университеты, лаборатории и чертежи космических кораблей. Мир помещиков, фабрикантов и попов – не моя реальность. Равно как и мир официозно-триколорного "расеянства" с его гламурной уголовщиной, балаганной показухой и всеобщей коррупцией. Мне ясно, что во главе поздней Российской империи оказалась, по сути, низшая раса грабителей, ощущавшая себя "избранным народом", коему позволено безнаказанно грабить Россию и русский народ. По сути – те же свиньи. Знаю, что то же самое произошло и при создании РФ. Но если это – свиньи, а народ – овцы, то кто выступал в роли псов?

Ответ на этот вопрос крайне важен, ибо в нём – также ключ к пониманию истории нашей страны после 1917 года.

В 1959 году президент США Дуайт Эйзенхауэр подписал подлый документ – "Декларацию угнетённых народов", посвящённый порабощённым СССР нациям, дескать. Там были все – кроме русских. Намёк был непрозрачен: русские – угнетатели, они – создатели коммунизма. Но вот что интересно: русских в декларации не имелось, а вот казаки были. С признанием их права создать независимую Казакию. Вместе с прочими татарстанами, украинами, идель-уралами. Когда я узнал об этом впервые, то смеялся. Ишь, совсем янкесы с ума сошли! Ведь казачество – это славная часть великого русского народа. Но теперь мне не до смеха.

Отсчитаем век назад от Первой мировой. Идёт Отечественная война с Наполеоном Бонапартом. В 1812 году, когда французы ушли из Москвы, в неё вступили части под командованием Волконского, Бенкендорфа и казачьего генерала Иловайского-четвёртого. В городе они увидели осквернённые, разграбленные храмы, например Успенский собор в Кремле, святыню православия. Золота из церквей оккупанты награбили очень много. И тут начались странные вещи…

"…Формально старший в отряде казачий генерал Иловайский-четвёртый "с попечительным вниманием рассматривал отбиваемые у французов обозы". "Всё выносилось на его личное обозрение, – вспоминал Волконский, – и как церковная утварь и образа в ризах были главною добычею, увозимой французами, то на них более всего обращал внимание Иловайский и делил всё это на два отдела: что побогаче – в один, что победнее – в другой. Удивлённые Бенкендорф и Волконский недоумевали: "Зачем этот делёж? Ведь всё равно всё следует отдать духовному начальству, как вещи, ограбленные из церквей московских и следующие обратно в оные"…" Ответ казачьего генерала был бесхитростен: "Нельзя, батюшка, дал я обет, что всё, что побогаче, если Бог сподобит меня к занятию от вражьих рук Москвы, всё ценное, доставшееся моим казакам, отправить в храм Божий на Дон, а данный завет надо свято исполнить, чтобы не разгневать Бога". Сколько ни пытались Бенкендорф и Волконский убедить своего начальника отказаться от такого "обета", их увещевания не подействовали…" (Д. Олейников. "Бенкендорф". Москва, "Молодая гвардия", 2009 г. С. 139-140).

То есть казаки грабили то, что награбили французские завоеватели в Москве, и ничего законным хозяевам возвращать не собирались. Москва, таким образом, была для них уже как бы и не совсем своей. Н-да, своеобразное понятие у казаков было о русском национальном единстве!

Для контраста представим себе картину: 1944 год. Из Парижа уходят гитлеровские оккупанты, увозят ценности. Предположим, картины из Лувра. Увозят в коллекцию Германа Геринга. Но по пути на автоколонну с картинами нападают, к примеру, гасконские части спецназа. Обнаружив картины, гасконцы отправляют их к себе – в Гасконь, в местный музей. А на недоуменные вопросы прочих французов ("Это же из Лувра!") отвечают бесхитростно: а мы, месье, обет давали – всё ценное при освобождении Парижа к себе отправить…

Представить подобное в Европе невозможно. А вот в исполнении казаков в России это в порядке вещей.

А теперь вспомним 1918-1919 годы. Итак, кровавые маньяки-большевики, понимаешь, захватили Питер и Москву. Но армии у красных в 1918-м толком всё ещё нет. Вот бы славным казакам двинуться с Дона на Москву да очистить страну от красной заразы-то! Спасти Святую Русь от жидов да большевиков…

Но Всевеликое войско Донское провозглашает себя независимым государством, которое претендует на Воронеж, Царицын (Сталинград), Камышин. Атаман Краснов предлагает немцам скот, зерно и коней в обмен на оружие. Вынашиваются планы создания самостийной Доно-Кавказской державы, куда вошли бы Кубань, Ставрополье, Калмыкия, Астраханское казачье войско, Севкавказ. Хотя в этот момент советская власть слаба до крайности, её армия – одна видимость, никакого красного террора ещё не развернулось. В этот момент полсотни тысяч казаков могли взять Москву. Но нет – они предпочли отпилиться. Садист, атаман Анненков, формально подчиняясь Колчаку, сам вынашивал планы создания независимого государства в Семиречье.