– Ай! Черт тебя возьми! Ты что, спятил? – взвыл хафлинг.

Дорн обернулся. Земляной змей был уже совсем близко, так близко, что, казалось, заполнил собой все вокруг.

– У меня осталось несколько песен в запасе, – сказала Кара.

– Не глупи, – проворчал Дорн.

Он схватил ее за локоть и потащил в боковой проулок. Уилл устремился за ними.

Они побежали по узкому проходу. Дракон преследовал их, его тяжелая поступь сотрясала землю, и они все время спотыкались. Дракон с грохотом продвигался вперед, он был слишком огромным, чтобы преодолевать препятствия, а по узкому проходу между лачугами, стоявшими по обеим сторонам улицы, мог пройти только один человек. Поэтому Дорн и выбрал этот путь, но, оглянувшись назад, он понял, что избранная им тактика не дала желаемого результата. Круша стены легко, как паутину, змей уже настигал свои раненые, обессиленные жертвы.

И вдруг он заревел. Дорн посмотрел назад. Дракон застрял между домами, оказавшимися прочнее тех, которые он уже снес. Змей рванулся вперед, и дома рухнули, но его лапы завалило целой грудой камней. Дракон сделал еще один рывок, поскользнулся и теперь барахтался в огромной куче обломков.

Это позволило Дорну и его друзьям добежать до дальнего конца улицы и завернуть за угол. Вскоре стало ясно, что дракон их больше не преследует.

– Вперед! – крикнул Дорн.

К тому времени, как они добрались до маленькой покосившейся пристани, Павел с Рэруном уже сидели в узкой длинной лодке, готовой к отплытию. Они явно удивились, увидев Кару, но времени на разговоры тратить не стали.

– Торопитесь, – сказал карлик. – К югу от нас еще один дракон, и в любой момент он может свернуть сюда.

Дорн, Кара и Уилл прыгнули в лодку, и Рэрун оттолкнул ее от берега.

– Все на весла! – скомандовал карлик.

– У меня рука сломана, – ответил Уилл.

– У маленького лентяя всегда найдется оправдание, – сказал Павел. Он присел рядом с Дорном, осмотрел его раны и нахмурился, с тревогой глядя на друга. – У меня осталось только одно заклинание. Оно поможет тебе продержаться, пока я не смогу помолиться о большем.

Он пробормотал священные слова, и его руки засияли огнем. Их прикосновение к ранам не сняло боли и усталости, но, как и зелье, принесло облегчение. Дорн знал, что теперь не впадет в шок и не истечет кровью. Он выпрямился на скамье и схватил весло.

– ебе нужно отдохнуть, – сказал Павел.

Дорн покачал головой.

– Нам нужно выбраться отсюда, – сказал он. Они гребли как можно тише, плывя по темным водам Драконова Пролива, и Илрафон, или то, что от него осталось, постепенно таял вдали. Сначала исчезли в темноте домишки и лачуги, а затем стихли рев, крики, шипение, треск и грохот. Рэрун поднял весло над водой и сказал:

– Ветер слабый. Я поставлю парус.

Для всех, кто верит в бога утренней зари Летандера, Венец Зимы был важным праздником, знаменовавшим возвращение тепла и зелени на замерзшие северные земли. Поэтому в этот день Павел всегда исполнял ритуал, посвященный восходу солнца, с особой торжественностью. Благодаря участию Кары гимны звучали особенно жизнеутверждающе. Многие бывалые моряки, собравшиеся для исполнения ритуала, в восхищении смотрели на действо и даже украдкой смахивали слезу.

Дорн, мрачный и озабоченный, не разделял общего настроения. Бог утра символизировал свет радости и счастья, но ничего этого не было в трудной, полной лишений жизни Дорна. И все же из уважения к своему другу он присоединился к собранию и воздал должное богу, с помощью которого Павел вызволил друзей из беды.

Время было рассчитано точно, и церемония завершилась в тот самый миг, когда над горизонтом появился красный край солнца, а Кара пропела последние слова священной песни. Это считалось добрым предзнаменованием, и верующие возликовали. Помощник капитана позволил команде дослушать гимн до конца и сразу после этого начал отдавать распоряжения. Матросы поспешили к своим обязанностям, и только Дорн не разделял общего оживления, думая о том, как пережить еще один холодный утомительный день на море.

Им предстояло совершить морское путешествие на утлом суденышке, пройти через весь Драконов Пролив, плыть на восток и пересечь Море Падающих Звезд, особенно опасное зимой. К счастью, через два дня после бегства из Илрафона их подобрала торговая галера, и капитан обещал им помощь.

Спутники Дорна явно наслаждались жизнью на борту. Павел, помогавший команде в духовных нуждах, в свободное время обыгрывал моряков в карты. Рэрун рыбачил с гарпуном. А Уилл то и дело залезал на верхушку мачты и часами просиживал там, обозревая горизонт. Дорн же, не любивший праздных развлечений, так и не нашел себе занятия по душе, чтобы отвлечься от тяжелых раздумий. Надо бы, подумал он, найти тихое местечко на палубе и постараться уснуть. Но тут Кара снова запела, и он задержался, чтобы ее послушать.

Это был не священный гимн, а веселая песенка о том, как умная мышь постоянно таскала еду из кладовки у хозяйки, а та тщетно пыталась поймать воровку, неизменно попадая впросак. Песенка в исполнении Кары выходила очень забавной, и Дорн поймал себя на том, что улыбается. Ему стало неловко, и он нахмурился, согнав с лица улыбку.

Следующая песня Кары была о том, как чудно летать над Фаэруном и обозревать простирающиеся внизу реки, горы, леса и города. Это была милая детская песенка, придуманная для того, чтобы обучать детишек географии родных мест. Мелодичный волнующий голос Кары передавал ликование парящего в небе орла.

Дорн направился к скамьям для гребцов, пустовавшим с тех самых пор, как подул попутный ветер.

Он не думал, что Кара видит его, и, когда она закончила петь, удивился, заметив, что она, свесившись сверху, улыбается ему.

– Не буду мешать, – сказал Дорн, собираясь удалиться.

– Куда же вы? – засмеялась Кара. – Неужели вы думаете, что подслушали то, что не предназначалось для ваших ушей? Надеюсь, всем на борту было слышно, как я пою, а если нет, значит, мой голос ослабел.

– Я пойду… – сказал Дорн и, прихрамывая, двинулся прочь, доски палубы заскрипели под его железной ногой.

– Жаль, что я вам так неприятна. Дорн подумал, что лучше всего было бы просто проигнорировать ее слова, но почему-то обернулся.

– Вы ошибаетесь, – сказал он. Кара спустилась вниз по маленькому крутому трапу.

– Вы отказались сопровождать меня, когда я попросила об этом при первой встрече, – сказала она. – И сейчас вы уходите. Может быть, думаете, что вы в долгу передо мной после того, как я вам помогла. Но ведь это вы спасли меня от крысолюдей.

– Дело не в неприязни. Просто тогда, в таверне, было ясно: вы что-то скрываете… что-то, о чем и сейчас не говорите нам. Рэруна и Павела это тоже беспокоит.

– Но зато им понравился блеск моих драгоценностей. Они ведь всегда ждут вашего решения, а вы сказали «нет». Вы что, вообще недолюбливаете всех женщин?

– С чего вы взяли?

– Наверное, вы избегаете женщин из опасения, что они сочтут вас безобразным и это причинит вам боль? – предположила Кара.

Она была права. И особенно избегал он красивых женщин. Только, скажи он об этом, она бы продолжала болтать, а ему этого вовсе не хотелось. Однако просто взять и уйти было бы неучтиво.

– Я уже давно безобразен, – сказал он, – и привык к этому.

– Как это случилось?

«Не твоего ума дело» – вот как следовало бы ответить.

– Мои родители служили у одного колдуна в Хиллсфаре, – вместо этого сказал Дорн. – Мне было девять, когда хозяин послал их с поручением в Юлэш, и они взяли меня с собой. К несчастью, мы оказались на пути у стаи красных драконов, летевших со стороны западных гор. Один из них заметил нашу повозку и, напав на караван, убил всех. Он растерзал моего отца и мать, а мне оторвал руку и ногу, а потом улетел. Наверное, просто был не так уж голоден, иначе сожрал бы и меня.

– Я истекал кровью и умер бы, – продолжал полуголем, – если бы не тот колдун. Он знал заклинание для быстрого перемещения из одного места в другое. Я думаю, он следил за нами всю дорогу, чтобы мы не сбежали. Во всяком случае, он знал, что на нас напал дракон, но не пришел нам на помощь немедленно, а дождался, пока эта тварь улетит. И только после этого забрал принадлежавшую ему собственность.