Хахт со злостью вспоминал, как все это произошло. Сначала капитан Вандаме намекнул майору Леверенцу, чтобы тот, человек известный в Союзе немецких офицеров, уговорил бы руководство передать в его распоряжение молодого немецкого лейтенанта. Потом не успел Хахт и слова сказать, как капитан уже сидел на его месте, хотя кабина была рассчитана лишь на одного.

Хахт считал, что провести его не так-то легко. Поведение Вандаме ему нисколько не нравилось, к тому же капитан придавил его своим мощным телом.

Видеть землю Хахту удавалось только тогда, когда самолет делал крутой вираж. Тогда он высовывал голову и, вглядываясь в темноту, старался разглядеть огни на посадочной полосе. Однако в этой снежной круговерти ничего не было видно. Порой даже было невозможно разобрать, где земля, а где небо, так сильно бросало старенький У-2 из сторону в сторону, вниз и вверх.

Снежные хлопья и крохотные ледяные иглы били Хахта в лицо, высекая из глаз слезы, ресницы смерзались. В тот самый момент, когда он наконец рассмотрел внизу сигнальные огни, машину особенно резко бросило в сторону. «Видимо, идем на разворот для посадки», — решил Хахт и заметил, что огни то гаснут, то снова вспыхивают.

— Дайте сигнал о посадке! — громко выкрикнул Хахт.

Капитан Вандаме, сидевший за спиной, даже не пошевелился. «Ему ни до чего нет дела, этому проныре!» — со злостью подумал Хахт и закрыл разламывавшиеся от боли глаза. А когда он снова открыл их, то увидел, что огни уже не гаснут и не мигают, а как бы увеличились в размерах… Он понял, что это звезды… «Проклятье, и как только пилот ориентируется? И все равно этот Вандаме…» Хахт так и не смог подыскать подходящего выражения.

И вдруг внизу отчетливо стали видны лес, речка и даже мост через нее. А спустя несколько секунд снежный вихрь вновь скрыл все.

«Что это была за речка? — размышлял Хахт. — В этих местах ручьев и речек полным-полно, и несут они свои воды в Рось, Ольшанку или в Тясмин, а те впадают в Днепр. На берегах этих речушек частично и расположены части вермахта». Но где именно, этого Хахт точно не знал. А что, если придется совершать вынужденную посадку?

Капитана Вандаме этот вопрос не волновал. «Если самолет сядет за линией немецких окопов, — думал он, — что ж, тем лучше. В этом случае придется выполнить программу номер два: навестить Гилле и улететь». В программу номер один входил полет к Манштейну, но от нее пришлось отказаться, так как он не взял с собой нужных офицеров. Было пока еще неясно, как он отделается от этого лейтенанта. У молодых людей всегда имеются свои капризы.

Неожиданно мотор начал чихать и вскоре совсем заглох. Самолет бесшумно скользил над землей. Хахту казалось, что он даже чувствует, как они теряют высоту. Он затаил дыхание, когда ощутил, как машина коснулась земли и покатилась по пологому заснеженному склону. Затем раздался треск, самолет сильно качнуло, и он остановился.

Вандаме встал со своего места, осмотрелся, прислушался. В ветвях деревьев дико завывал ветер.

Пилот спрыгнул с крыла в снег и полез под брюхо самолета. Оказалось, что правая станина шасси сломалась, когда самолет приземлился. Пилот не знал, что делать. Мотор он еще мог наладить, а вот починить станину было просто невозможно.

Когда капитан Вандаме попросил у него топографическую карту, пилот лишь безнадежно махнул рукой: «Ох уж эти немцы! На кой черт ему карта, это при такой-то погоде! И вообще, неужели они думают, что я сейчас им так ее и выложу? Хорошо, что я догадался надежно спрятать карту в кабине. Я-то над этой местностью десятки раз летал, так что могу обойтись безо всякой карты. Если бы не ураганный ветер, то мы находились бы сейчас километрах в пяти от небольшого села, которое, как мне сказали, вечером вчерашнего дня было освобождено нашими. Окажись мы там, мне было бы достаточно только дойти до села и попросить помощи у местных жителей. Через несколько часов можно было бы снова лететь. Но мне приказано ни в коем случае не оставлять немцев одних. Как жаль, что на У-2 не положено иметь рацию».

Время шло. Нигде не было видно ни души, лишь надрывно завывал ветер. Пилот, решивший действовать на свою ответственность, снова заколебался: «А что, если фашисты предприняли контратаку и захватили село? В такой обстановке населенные пункты часто переходят из рук в руки. Тогда оба немца попадут в руки к фашистам. Если же мы приземлились за линией фашистской обороны, то бездеятельное ожидание может кончиться еще хуже. Часа через четыре начнет светать. В любом случае нужно разведать местность, разыскать ближайшее село и попросить там помощи или достать продуктов и спрятаться».

— Вы хоть знаете, где мы находимся? — нетерпеливо спросил Вандаме летчика.

— Сейчас узнаем. Ждите меня здесь! — приказал немцам летчик. — От самолета никуда не отходить, если только не появятся фашисты!

Через минуту фигура летчика уже скрылась из виду. «Ждать!» Вандаме тяжело вздохнул.

— Здесь мы будем ждать до тех пор, пока не станет поздно… Пошли, лейтенант!

— Куда?

— На разведку.

— Но ведь летчик сказал нам, чтобы мы…

— Ну и что из того, что сказал? Три пары глаза увидят больше, чем одна.

Немного подумав, Хахт последовал за капитаном, стараясь ступать по его следам. Они увязали в снегу почти по колено. Справа от них виднелись запорошенные снегом кусты, слева — ручей под ледяным панцирем.

«А если наткнемся на фашистов?» От одной только мысли Хахту стало не по себе. В последние дни, когда он сидел в радиомашине, стоявшей в непосредственной близости от передовой, и ждал, когда его наконец пошлют на задание, или когда шел по советскому окопу мимо находившихся там солдат, или лежал в воронке на ничейной земле с радиорупором и зачитывал немецким солдатам воззвание, он ни разу не подумал о том, что может оказаться в такой ситуации, что его схватят жандармы и передадут в ближайший штаб или попросту расстреляют на месте. Он находился на фронте, а там всегда опасно, только на сей раз опасность совсем другого рода.

С особой осторожностью Хахт сделал еще несколько шагов, не теряя из виду самолет.

— Господин капитан! — позвал он.

— Что такое? — Вандаме стоял между двух кустов.

— Дальше нам не следует отходить. Останемся здесь, тут нас не смогут захватить неожиданно.

Вандаме, который уже был уверен, что его цель близка, решил немного приоткрыться перед лейтенантом.

— Чего же нам от своих-то прятаться?

— На нас же русская форма…

— Но мы, слава богу, не русские!

— Однако уже и не офицеры вермахта!

— Хахт, вы об этом еще пожалеете. Особенно тогда, когда русские выбросят вас, как использованный носовой платок! — Вандаме понял, что лейтенанта ему не удастся так легко переориентировать, и решил отделаться от него при первом же удобном случае.

Когда Вандаме скрылся в кустарнике, лейтенант Хахт несколько мгновений простоял в нерешительности. В нем снова пробудилось чувство антипатии к капитану, переросшее в подозрение.

Издалека доносились звуки артиллерийской канонады и рокот моторов тяжелых грузовиков или самолетов.

«Возможно, капитан Лавров уже разыскивает нас? И вдруг не найдет нас около самолета?» — мелькнула тревожная мысль у Хахта.

— Господин капитан, постойте! — крикнул он.

Однако Вандаме ничего не ответил ему. Он исчез — словно сквозь землю провалился. С тревогой в душе Хахт пошел по его следам. Следы привели его в какой-то блиндаж, по-видимому совсем недавно оставленный солдатами. В блиндаже еще горела коптилка, пахло табаком. Валялись опрокинутые табуретки, какие-то предметы снаряжения, обрывки газет, консервные банки. К неудовольствию Хахта, здесь были немецкие газеты «Фелькишер беобахтер» и «Дас сигнал». Последнюю газету нацисты выпускали для распространения на оккупированных землях. Хахт бегло скользнул взглядом по заголовкам. Оп не мог сразу понять почему, но все это показалось ему каким-то чужим. Правда, и на другой стороне, куда Хахт перешел, он еще не чувствовал себя как дома. Да и хотят ли, собственно говоря, коммунисты, чтобы он у них чувствовал себя как дома и позже, после войны? А что, если Вандаме в чем-то прав?