— Все шесть? — деловито спросил Хантер, пытаясь справиться с невольной улыбкой: да уж, могла бы что-нибудь и поправдоподобнее придумать. Тем не менее фантазии ее можно позавидовать. К тому же интересный метод она придумала: эмоциональный шантаж. Что-то с таким он еще не встречался. Забавно.

— Да, они все калеки и наверняка умрут, если я окажусь в тюряге. Они все на мне. Без меня — кто же даст им хлебушка?

— Твоя слепая мать и сестры-калеки вполне смогут обойтись без тебя. Они нищенством заработают больше, чем ты — воровством. Кто же откажется подать такой семейке? Надо же — шесть калек, да еще и слепая мамаша! Душераздирающее зрелище!

— Значит, отпустишь, начальник?

— Я этого не сказал, — Хантер одарил ее сладкой улыбочкой. — Я просто сказал, что зрелище будет душераздирающее.

Услышав издевку в его голосе, Дэвон вся сжалась. Он с ней играет как кошка с мышкой. И не собирается отпускать. Румянец ярости окрасил ее щеки, она повернула голову набок, изо всех сил стараясь сдержать свой темперамент. Невидящим взглядом она уставилась на рельефное изображение в подголовье кровати: двое любовников в куще деревьев, над ними в облаке — купидон.

— Что, не отпустишь? — процедила Дэвон сквозь стиснутые зубы.

— Не отпущу, если не скажешь всю правду. Меня не надуешь, дорогуша. Ты можешь напридумывать еще кучу больных и калечных родственников, но это тебе не поможет.

Дэвон никак не могла пережить своего поражения.

— Ну пожалей, неужели не можешь?

Хантер отпустил руки Дэвон и встал с постели. Поправил халат, подтянул пояс. Сдвинул брови в мрачноватой усмешке:

— Сперва ответь на мои вопросы, потом отвечу на твои.

Дэвон села на кровати, разглядывая Хантера из-под густых, пушистых ресниц, рассеянно потирая кисти. Ответов быть не может, если только она не хочет, чтобы весь мир узнал, что леди Дэвон Макинси стала воровкой ради того, чтобы заработать на жизнь. Дэвон вздрогнула от этой мысли.

— Тебе холодно? — спросил Хантер, заметив дрожь, прошедшую по телу молодой женщины.

Дэвон отрицательно покачала головой.

— Ну значит, все в порядке. Тебе не холодно, и ты не из сточной канавы, как ты стараешься показать, так кто же ты такая? И давно ты в дядином кабинете? Время уже пооткровенничать. Давай, пока дядя не вернулся.

Дэвон нервно облизала губы. Если она скажет ему, что подслушала его разговор с этим типом Мордекаем, это вообще будет конец. Какую бы историю придумать, чтобы он не подумал, что она слышала его изменнические речи и чтобы он не звал полицию?

Пожалуй, единственный вариант такой: она посмотрела ему прямо в глаза: зелень леса против голубизны моря; а теперь.

— Мой господин, я на коленях умоляю вас смилостивиться надо мной Я только-только вошла в кабинет, когда вы меня там обнаружили, и я прошу вас поверить мне, что я не вру, когда говорю, что на моих плечах забота о близких.

— Опять слепая мать и сестры-калеки? Или отец и братья, умирающие с голоду?

— Ну может быть, и не шесть сестер, и не слепая мать, но действительно речь идет о старой женщине, которая скоро умрет Я не хочу, чтобы она умерла от голода. Поэтому пошла воровать.

Хантер нахмурился. Что-то было в словах девушки, что внушало доверие. Или опять врет? Он внимательно посмотрел ей в лицо. Да нет, не похоже. Он задумчиво провел рукой по спутанным волосам.

— Проклятье, на этот раз я вам верю.

Дэвон почувствовала, что возвращается к жизни, и быстро спросила:

— Ну так отпустите?

Хантер, наконец, позволил себе разглядеть как следует свою пленницу. Ножки — ой-ой какие; кровь быстрее потекла в жилах. Он вспомнил, как давно у него уже не было женщины.

А лицо, а фигурка! Пожалуй, поуговаривать немного, и он получит от нее все, что ему надо.

Хантер поспешно прогнал от себя эту мысль. Черт! Неужели он уже дошел до того, чтобы шантажом принуждать женщину к сожительству! Он прокашлялся.

— Я отпущу, но за это вам придется кое-чем заплатить.

С глубоким облегчением от того, что он ей поверил, и не подозревая о направлении его мыслей, она поспешно ответила:

— Готова на все.

Хантер едва подавил стон. Девушка даже и не понимала, как эти ее слова могут прозвучать для истосковавшегося по женской ласке мужчины. Нет, он не может совсем уж побороть искушение.

Он улыбнулся:

— Цена вашей свободы — ваш поцелуй, и обещание, что вы этим больше не будете заниматься, по крайности в этом доме.

Дэвон улыбнулась — и вся комната как будто засияла каким-то чудесным светом. Подняв правую руку, она провозгласила:

— Подходящая сделка, сэр. Даю слово.

— Тогда еще поцелуй, миледи, и исчезайте, пока я не потребовал большего, — пробормотал Хантер, увлекая Дэвон в свои объятья Господи, какие сладкие, чувственные губы! Он чувствовал, как все его благие рассуждения отступают перед властным зовом плоти. Что он за дурак! Он поспешно отстранил Дэвон от себя и сделал несколько шагов назад. Лучше подальше. Он даже отвернулся и с преувеличенным вниманием уставился в догорающие угли камина. Желание буквально разрывало все его существо. Не поворачиваясь, он бросил:

— Ну, давай отсюда. И не попадайся мне снова, миледи. Больше сделок не будет.

Глядя на обращенную к ней широкую спину, Дэвон с трудом перевела дух. Поцелуй потряс ее всю до основания. Сердце билось как птица в клетке. Ее целовали и раньше, но никогда ранее так не бывало, чтобы поцелуй заставил ее забыть обо всем — обо всем, кроме того взрыва чувств, которые проснулись в ней, когда его губы жадно пожирали ее. Она снова облизнула губы, сделала глубокий вдох; чувство облегчения смешалось с чувством унижения — с ней обошлись как с какой-то шлюхой!

Тем не менее второй раз Хантеру повторять не пришлось; о своих эмоциях она поразмыслит попозже, а пока — быстрее отсюда! Она схватила свою шляпу-маску — и была такова.

Она покинула дом лорда Баркли тем же путем, как и проникла в него. Все было, как раньше, и все по-иному. Она на секунду остановилась у калитки и оглянулась. Этой ночью с ней произошло что-то странное; и страшное — тоже, но запомнилось почему-то именно странное. Что же? А вот что: когда Хантер Баркли обнял ее и получил свою награду за ее свободу, она на какое-то время забыла, что ее целует совершенно незнакомый мужчина, да к тому же еще и изменник. Более того, она хотела, чтобы этот поцелуй никогда не кончался. Он ее полностью одурманил, а потом почему-то неожиданно оттолкнул ее от себя — наверное, ему стало противно…

Дэвон покраснела от этих воспоминаний. Что же это такое: один поцелуй — и она уже чуть не лишилась способности разумно мыслить. Слава богу, что она ему не слишком понравилась; но, к ее собственной досаде, она чувствовала себя задетой тем, что этот поцелуй наверняка значил для него меньше, чем для нее.

Калитка скрипнула за Дэвон, как и тогда, когда она входила в этот двор, — и вот она уже на покрытой лужами улице. Да, она приобрела какой-то новый опыт — но не более того. Кредиторам-то по-прежнему платить нечем. Дэвон перешла улицу и направилась в сторону узкой аллеи, где ее ждал верный Уинклер со своим экипажем. Нет, домой с пустыми руками она не вернется. И эта встреча с Хантером Баркли ее не запугает и не заставит отказаться от своих планов. Дэвон взглянула на темный небосвод. До рассвета еще несколько часов…

— Смотритесь что надо, ваша милость, — сказал Уинклер с развязной усмешкой, подсаживая леди Агату в кабриолет.

— О! — только и сумела вымолвить леди Агата, до глубины души оскорбленная тем, что какой-то кучер позволил себе заговорить с ней, да еще и лезть с комплиментами. Для слуги это просто недопустимое поведение! Пристроившись поудобней на потертом сиденье, она посмотрела на свою сидящую напротив спутницу и покачала головой. Черная шляпка на ее напудренной прическе слегка сдвинулась набок. Она подчеркнуто резким движением поправила свой головной убор который всегда напоминал Дэвон складывающийся верх экипажа: можно поднять, если дождь, или опустить — если ясно и тепло.