Мы часто забываем, что некоторые пищевые продукты, ставшие в наши дни обыденными, были редкостью и роскошью в конце XVII и начале XVIII в. Жареную картошку в то время подавали как диковинку в королевских дворцах. Сахар, до того как он начал в больших количествах ввозиться из Вест-Индии, импортировался из стран Востока. Его было мало, он был очень дорог и считался предметом роскоши даже в самых богатых домах. Врачи уверяли, что сахар — лекарство почти от всех болезней, прописывали его своим больным, и продавался он по баснословно высоким ценам в аптеках. Во второй половине XVIII в., когда сахар поставляла Вест-Индия, в крупных городах Англии, например, он был уже гораздо дешевле — только в 12 раз дороже хлеба.

Мы не знаем, сколько невольников было перевезено английскими работорговцами. В начале XVIII в. считали, что в британские колонии Нового Света надо ввозить не менее 25 тыс. рабов в год. Принимая во внимание смертность во время «среднего: перехода, это означало 30 тыс., а то и больше африканцев, купленных на африканском побережье.

И происходило это в начале XVIII в., когда время наивысшего подъема работорговли было еще далеко впереди.

К. Маркс в «Капитале» цитирует одного из исследователей колониальной истории, который говорил: «…земледелие Вест-Индии, уже в течение нескольких столетий колыбель баснословных богатств, поглотило миллионы людей африканской расы» [221, с. 276].

На Ямайку с 1700 по 1801 г. было ввезено, по данным вест-индского плантатора и члена парламента Б. Эдвардса, 610 тыс. человек [136, т. 2, с. 64], на Барбадос с 1708 по 1801 г. — 243 489 африканцев [315, с. 278]. В Виргинии в 1700 г. было 12 тыс. рабов, в 1760 г. — 150 тыс. [395, с. 89] и т. д. Громадное количество африканцев ввозилось также в другие английские владения и в колонии «чужих» европейских стран.

И все же весь XVIII век считалось, что только на Барбадос привозили достаточное для колонистов число рабов. Все остальные колонии отчаянно требовали новых невольников. Купить нового раба было легче, чем содержать старого. Плантаторы хорошо знали это, и состав невольников обновлялся каждые несколько лет.

История английской работорговли в XVIII в. — это во многом история Бристоля и Ливерпуля. Два крупнейших британских порта буквально выросли на почве работорговли. Старый и опытным работорговцем был также и Лондон, но вершина его работорговой деятельности относится еще к XVII столетию [396, с. 69]. Это было время монопольных компаний, поэтому все «невольничьи» операции отдельных лондонских дельцов считались контрабандными. Сведений о них сохранилось мало, и до сих пор нет специального исследования по истории работорговли Лондона.

Британская столица открыла XVIII столетие отправкой в Африку в 1701 г. 104 невольничьих судов [476, с. 467]. Говорят, это была самая высокая цифра выхода невольничьих кораблей из Лондона за год. Постепенно количество судов, отправляемых за рабами, уменьшалось, но работорговля и связанные с ней ремесла продолжали играть в хозяйстве столицы большую роль. Так, в XVIII в. в Лондоне работали 80 рафинадных заводов [194, с. 92]. В 1772 г. не менее 1425 лондонских предпринимателей занимались торговлей в Африке. Из них по крайней мере 100 человек «были заинтересованы в каждом корабле, направляющемся в Африку, и в любом африканском товаре» [34, т. 19, с. 30].

Промышленники и купцы Лондона решительно выступали против запрещения работорговли, атаковали парламент петициями за продолжение вывоза невольников из Африки.

Самый старый английский город-работорговец — Бристоль. Прежде чем начать заниматься африканской работорговлей, бристольские купцы специализировались на продаже в Вест-Индию своих соотечественников. Когда стала развиваться торговля африканцами, предприниматели Бристоля охотно вложили в нее свои капиталы и навыки. В конце XVII в. Бристоль был уже сложившимся городом-работорговцем. Прибыли от торговли невольниками увеличивались с каждым годом.

XVIII столетие было «золотым веком» Бристоля. Начался этот «золотой век» в 1698 г. с «открытия» работорговли для частных предпринимателей и закончился в 1793 г. с началом революционных войн во Франции [462, с. XIV, XIX]. Все это время работорговля была «главной и наиболее значительной отраслью торговли» Бристоля. После 1698 г. Бристоль обогнал по работорговле Лондон и до середины XVIII столетия был самым крупным британским городом-работорговцем.

Нами подсчитано, что с 1700 по 1804 г. из Бристоля вышло около 2700 невольничьих судов [188, с. 57]. Продолжительность плавания была обычно год-полтора. Как правило, каждый корабль делал за три года два рейса в Африку. Таким образом, получается (очень условно!), что в XVIII в. около 2 тыс. кораблей Бристоля занимались работорговлей. Это очень много. Но, вероятно, кораблей было еще больше, так как сохранились сведения только о значительных судах, а в работорговле в то время нередко использовались суденышки, перевозившие по нескольку десятков невольников.

Уже эти две тысячи невольничьих кораблей требовали громадной армии строителей, матросов, парусных мастеров, оружейников, различных ремесленников и т. д. Кроме того, для Бристоля имела значение не только и не столько «прямая» работорговля: с начала XVIII столетия, а особенно после того, как Ливерпуль стал обгонять Бристоль в торговле невольниками, бристольцы все больше внимания уделяли прямой торговле с Вест-Индией и американскими континентальными колониями, занимаясь перевозками продукции плантаций. В Бристоль из Вест-Индии поступало много сахара-сырца. К 1758 г. в городе было 20 рафинадных заводов [423, с. 130].

Число кораблей Бристоля, занятых ежегодно в торговле с Вест-Индией и с Америкой, в среднем за все столетие приблизительно в пять-восемь раз превышало количество рейсов невольничьих судов за данный год [462, с. 13, 14, 181], т. е. их число составляло не менее 15 тыс. Но все эти корабли занимались перевозками, связанными прямо или косвенно с работорговлей. Увеличение торговли Бристоля с Вест-Индией и Америкой предполагало расширение плантаций, увеличение урожая на них, а это, в свою очередь, создавало новые требования на невольников. Когда в конце XVIII в. началась борьба за запрещение рыботорговли, в Бристоле был создан специальный комитет в ее защиту.

Самым типичным городом-работорговцем Англии был, однако, Ливерпуль.

Ливерпуль стал заниматься торговлей невольниками позже других городов Великобритании. 16 октября 1709 г. из Ливерпуля в Гвинею — так тогда называли западное побережье Африки до Конго — отправился первый невольничий корабль. Владелец и капитан его неизвестны. Это было маленькое суденышко водоизмещением 30 т, носившее оказавшимся символическим для Ливерпуля название «Благословение». Оно доставило б Вест-Индию 15 невольников. Несмотря на то что предприниматели Ливерпуля не могли не знать о ее прибылях, до 1730 г. достоверные сведения о работорговле Ливерпуля отсутствуют.

В 1730 г. в Африку отправилось не менее 15 кораблей общим тоннажем около 1111 т. В одном исследовании истории Ливерпуля есть сообщение, что в 1732 г. 88 невольничьих судов Ливерпуля перевезли в Вест-Индию 25 720 африканцев [319, с. 137]. Однако это не подтверждается другими источниками. Быстрое увеличение работоргового флота Ливерпуля началось в середине XVIII в. Таким образом, история отпустила Ливерпулю на работорговлю 50 с небольшим лет, но за эти годы прибыли от продажи чернокожих невольников преобразили город. До начала работорговли, говорили англичане, Ливерпуль был «village» (деревней). Работорговля сделала его «city» (большим городом). «Ливерпуль вырос на торговле рабами. Последняя является его методом первоначального накопления» [221, с. 769]. «Торговое могущество Ливерпуля обязано своим возникновением торговле рабами» [217, с. 469].