Из толпы выходит старая работница и извиняющимся тоном говорит офицеру:

— Мы хотим поговорить с хозяином… Только поговорить…

Никаноров с большой убежденностью добавляет:

— Мы в полном своем праве!

Офицер бесстрастно отвечает:

— Считаю до трех… Раз!.. Два!..

Неподвижно стоит толпа. Офицер немного медлит и громко выкрикивает:

— Три!!

Драгуны врезаются в толпу, бьют людей плетками, теснят лошадьми.

Громкие вскрики женщин… Свист плеток… Шум бегущей толпы… Топот коней…

В разные стороны разбегаются забастовщики. За ними гонятся драгуны.

Приеде пытается остановить бегущих:

— Бей их чем попало! Бей!

Он хватает железную полосу и бросает в ближайшего драгуна.

Зегель беснуется на крыше сарая, указывая на Приеде:

— Господин офицер! Господин офицер! Вон там главный зачинщик!.. Приеде!.. Хватайте его!.. Хватайте его…

Два драгуна подскакивают к Приеде. Он берет обеих лошадей под уздцы.

Взвиваются на дыбы кони. Драгуны сразмаху бьют плетями Приеде, но он продолжает кричать:

— Камни бросайте! Камни!.. И железо под ноги лошадям!..

Контора. Служащий конторы, наблюдая за ходом разгрома демонстрации, с восторгом комментирует события:

— Врезались!.. Молодцы!.. Ух, как бьют!..

Вимба отпивает из стакана несколько глотков воды.

— Вот до чего довели себя эти несчастные… Ужасно…

Служащий продолжает описывать происходящее за окном:

— Схватили Приеде!.. Давят лошадьми!

Вимба неожиданно оживляется и переспрашивает:

— Приеде?.. Какой это Приеде?.. — Он прислушивается к доносящимся со двора крикам и нервно добавляет: — Слушайте, да закройте же окно!..

Заводской двор. Драгуны разгоняют рабочих в разные стороны… Все происходит сразу — избиение… преследование… бегство… Зегель все еще мечется на крыше сарая. Размахивая руками, он вопит:

— Так их!.. Так!.. Покажите им, господин офицер!..

Группа рабочих, засев среди больших бухт канатов, швыряет в драгунов железные полосы, деревянные чурки, булыжники…

Никаноров целится и бросает в Зегеля кусок железной трубы. Она ударяет Зегеля по ноге, и тот падает на четвереньки.

Никаноров удовлетворенно прищелкивает языком:

— Во как!..

Булыжник попадает в голову одного из драгунов… тот медленно сползает с лошади.

Звенят разбитые окна, осыпая мостовую осколками.

Контора. Служащий попрежнему стоит у окна, но сейчас он преисполнен возмущения.

— Господин Вимба!.. Смотрите, они бросают камни… Разбили окно в котельной!..

Вимба поднимается с кресла и подходит к окну.

— Стекла?.. Этого еще нехватало… Пустите!..

Фабрикант резко отталкивает своего служащего.

В тот же момент в окно летит камень. Вдребезги разлетается зеркальное стекло.

Вимба в испуге отскакивает в сторону.

Второй камень разбивает модель судна… еще один сшибает чернильницу.

Хозяин отбегает в безопасное место и в бешенстве шипит:

— Загнать их в воду!.. Скажите, чтобы всех гнали в воду!..

По территории верфи, мимо недостроенных судов, бежит толпа рабочих. Их преследуют драгуны, загоняя людей в воду.

Снова на крыше сарая истошным голосом орет оправившийся Зегель:

— Господин офицер! Гоните их к пристани!..

Рабочие добегают до воды, передние на мгновение останавливаются, но их подталкивают бегущие сзади… И вся огромная толпа устремляется прямо в воду.

По пояс в воде молча стоят забастовщики. На берегу ровным строем выстроились драгуны.

Из-за лошадиных крупов, прихрамывая, вылезает Зегель и идет по дамбе вдоль стоящих в воде рабочих. Он с торжеством смотрит на мокрые лица забастовщиков и визгливо кричит:

— Ну, что?.. Хлебнули забастовочки?..

Обер-мастер вынимает из кармана несколько скомканных листовок и швыряет их вниз, в стоящую в воде толпу.

— Нате… читайте… Завтра всех вон из бараков!..

Листовки медленно плывут по воде… набухают… тонут…

Огромный деревянный барак для рабочих верфи Вимбы. Маленькие окна, перегороженные планками. Кое-где выбитые стекла закрыты фанерой, заткнуты тряпками.

У железной печки сушится платье, сапоги обитателей барака.

Вдоль стен тянутся в два яруса деревянные нары. На нарах сидят и лежат рабочие.

У многих на лицах видны кровоподтеки и синяки, у некоторых забинтованы головы.

Большая ситцевая занавеска отделяет вход в женский барак.

Абелите мочит тряпку в воде. Она настороженно, с суровым сражением на лице, прислушивается к разговорам.

Выжав тряпку, девушка идет по бараку.

Никаноров, набивая трубку, говорит, обращаясь неизвестно к кому:

— Говорят, в Ревеле сейчас на верфях набор…

— Да, да… только нас с тобой там и ждут… — возражает ему парень с забинтованной головой.

Сидящий в углу усатый рабочий сердито обращается к Никанорову:

— Ты лучше скажи, зачем стекла бил? Теперь с нас еще за стекла взыщут.

Сверху свесил голову бородатый старик:

— Замолчите! И без вас тошно!

К ним подходит Абелите и строго предупреждает:

— Тише, дедушка Юрис!.. Тише вы…

Она садится возле Приеде. Приеде лежит на нарах, укрытый полушубком. На его лбу кровавый шрам, волосы слиплись. Глаза Приеде закрыты — видимо, он в очень тяжелом состоянии.

Абелите меняет мокрую тряпку на голове Приеде и заботливо поправляет полушубок.

— Дядя Приеде, хочешь пить?

Он ничего не отвечает.

В глубине барака откидывается ситцевая занавеска и появляется несколько женщин.

На руках одной из них — грудной ребенок, за платье другой уцепилось двое маленьких детей. Сзади подходят все новые и новые обитательницы женского барака.

Старая работница начинает первой:

— Вот что… нас прислал женский барак. Чего вы тут решили?..

Ей никто не отвечает. Тогда женщина с ребенком на руках поддерживает старуху:

— Куда деваться?.. С детьми…

И несколько женщин сразу начинают голосить:

— Всем расчет…

— А что есть будем?..

— Сами завтра жрать запросите!..

— Зегель сказал, кто не выйдет на работу — вон из барака!

В двери, ведущие в сени, входит Райнис и останавливается, прислушиваясь к разговору. Его никто не замечает.

Усатый рабочий упрямо возражает:

— Тише, бабы… Не может Вимба всех рассчитать… У него заказ.

Старая работница безнадежно машет рукой.

— Других возьмут… В Ригу каждый день сотни приходят…

Никаноров с возмущением пыхтит трубкой.

— Оставь, мать!.. Чужие песни поешь… Эти слова мы десять раз от управляющего слыхали…

Абелите вскакивает на ноги. Ее глаза полны слез.

— Так неужели… итти прощения просить?

Женщина с ребенком одобрительно подхватывает:

— Правильно, Абелите… Возьмем детей и пойдем просить прощения… Всем бараком!..

Приеде приподнимает голову и, не открывая глаз, с трудом произносит:

— Опять захотели в хомут?.. Ну, что ж, мать… сходи поплачь у хозяйской двери…

Старуха испытующе смотрит на Приеде.

— А ты как думаешь?

Приеде, наконец, открывает глаза.

— Как я думаю?.. По-моему, и жить незачем, если не бороться за наши права.

Райнис подходит ближе и негромко говорит:

— А ведь Приеде прав. Здравствуйте, товарищи.

Все поворачиваются на голос Райниса и с изумлением его разглядывают.

Никаноров тихонько шепчет Абелите:

— Смотри, Абелите… Никак это наш знакомый человек — в одной карете в Ригу приехали…

Поэт присаживается на нарах возле Приеде, наклоняется к нему…

— Здравствуй, Приеде. Как ты себя чувствуешь, друг? Товарищи просили крепко пожать твою руку.

Приеде слабо пожимает руку Райниса.

— Спасибо… Райнис…

Абелите подбегает к нарам и становится у изголовья:

— Райнис? Так это вы — Райнис?

По бараку тихо проносится:

— Райнис… Райнис…