Бой на Зееловских высотах.

Длинная гряда крутых, почти отвесных высот, утыканная надолбами, переплетенная колючей проволокой, усеянная минными полями, поднимается впереди. «Тигры» и «Фердинанды» сотнями вкопаны в землю.

— Сталинградцы, вперед! — зовет Иванов.

Шинель горит на нем. Он сам, как пламя.

Юсупов и Зайченко ползут на животах, разряжая минные поля. Стоит нестерпимый грохот. Танк «Учительница Румянцева» идет, стреляя, сминая все на своем пути.

— Даешь Берлин! — кричит Иванов, бросая гранату в немецкий окоп.

За ним торопятся Юсупов и Зайченко.

Груды горящих немецких танков. Исковерканные орудия. Горы вражеских трупов.

По трупам громыхают наши танки. По трупам врагов солдаты на руках тащат орудия. Все истомлены напряжением.

— Вперед, вперед! — кричит Иванов.

И вдруг на горизонте новая волна немецких танков. За первой — вторая.

— Окончательный смерть! — хрипит Юсупов, работая лопатой. — Алексей, залезай под земля!.. Один спасений — земля!

Кто-то ползет назад.

— Не сметь! Не сметь! Вперед! На Берлин! — кричит Иванов и упрямо ползет вперед, сопровождаемый друзьями.

Они проползают между горящими немецкими танками.

— Алеша, стой! — говорит Юсупов. — Сегодня дело не пойдет!

— Пойдет! — упрямо твердит Алексей. — Назад повернешь — убью.

— Зачем! Пойдем вперед! — отвечает Юсупов.

Из-за дымящегося немецкого танка неожиданно выскакивает немецкий унтер-офицер. Кулак Иванова сбивает его с ног. Юсупов наваливается на офицера. Зайченко скручивает ему руки.

— У-у, гад! — Иванов поднимает кулак. — Сколько танков, говори! — хрипит Иванов.

— Мольшать! — кричит фашист. — Ты есть пленный. Рус, сдавайся!..

— Я? Ах ты, чижик, сукин сын!.. У Берлина стою и сдаваться буду?

— Кто Берлин? Ты?.. Никогда!.. Только с поднятый рука!.. Мы будем драться, пока не придут американцы… Тогда… Хайль Гитлер!

— Ах, ты!.. Американцев захотели? Юсуп, веди его.

Юсупов ведет пленного:

— Пойдем, пойдем! Хороший «язык», Алеша, будет — эсэсовец, танкист. Пойдем, пойдем!

— Ах ты, бисова душа, — произносит Зайченко.

— Очень интересный «язык»! Очень! Руки вверх! — приказывает Юсупов пленному.

А волна немецких танков уже накатывается от горизонта.

На наблюдательном пункте командующего Первым Белорусским фронтом, в узкой щели на высоте, затянутой зеленой сетью, у стереотрубы стоит Жуков.

В окуляр далеко видно. Бойцы залегают то тут, то там. Волны немецких танков катятся одна за другой, сдерживая напор наших бойцов и заставляя их зарываться в землю.

Адъютант докладывает:

— На правом фланге остановились…

— Прикажите командиру ввести в бой второй эшелон.

Звонит телефон.

Штабной офицер, выслушав донесение, докладывает:

— Товарищ командующий!.. В центре — заминка.

Лицо Жукова покрывают мелкие капли пота. Он сдвигает фуражку на затылок, распахивает шинель.

— Как у соседей? — спрашивает он коротко.

Штабной офицер так же коротко отвечает:

— Первый Украинский фронт продвигается согласно плану. Второй Белорусский начинает форсирование Одера.

Жуков вынимает часы, глядит на них, точно изучая:

— Заминка уже на добрый час… Пошлите танковый полк в центр прорыва… Срочно!.. Приказываю возобновить атаки! Пленные что говорят?

А д ъ ю т а н т. Только что взяли в плен унтер-офицера танкиста Ганса Андерер… Говорит, Гитлер приказал обороняться до последнего, даже если американские танки будут у них за спиной…

Ж у к о в. Вот оно как!.. Американцев поджидают? Ага… Прикажите возобновить атаки на всем участке прорыва. А показания этого пленного немедленно сообщить Ставке.

Жуков снова приникает к окуляру стереотрубы.

Сталин в маршальском кителе у себя в кабинете перед огромной оперативной картой. Карандашом обведены линии Первого Белорусского и Первого Украинского фронтов.

Антонов издали, стоя около телефона, говорит:

— Это Зееловские высоты, товарищ Сталин. Получено сообщение от Жукова… Военнопленный унтер-офицер Ганс Андерер сообщает, что у них получен приказ Гитлера удерживать Одер при всех обстоятельствах, сражаясь до последнего. Мы, говорит он, должны не пускать русских в Берлин, даже когда американские танки будут у нас за спиной.

С т а л и н. Кто сообщает? Унтер-офицер? Нашли тоже авторитетный источник! Трудности наступления Первого Белорусского фронта нам и без того понятны. Сообщите Жукову — не придавать значения показаниям пленного унтер-офицера. Гитлер плетет паутину в районе Берлина, чтобы вызвать разногласия между союзниками. Эту паутину надо разрубить путем взятия Берлина советскими войсками. Мы это можем сделать, и мы это должны сделать. (Рассматривает карту). Сообщите Рокоссовскому: не позднее двадцать четвертого апреля главными силами развивать наступление на юго-запад, нанося удар в обход Берлина с севера с целью прикрытия войск Жукова с северо-запада. Соедините меня с Коневым.

Антонов уходит. Звонок телефона.

Сталин берет трубку:

— Товарищ Конев? Здравствуйте. У Жукова дело идет туго. Поверните танковые армии Рыбалко и Лелюшенко на Целендорф, в обход Берлина с юга, как было договорено в Ставке. Ваши войска должны соединиться с войсками Жукова в районе Потсдама и создать кольцо окружения вокруг Берлина. Всего наилучшего.

Сталин кладет телефонную трубку, закуривает, думает, решительно говорит:

— С Берлином скоро будет покончено.

Берлин горит. Горят целые кварталы. Горят парки. Горит и лагерь для военнопленных, расположенный вокруг большого завода. Во дворе жмутся под охраной эсэсовцев пленные. Среди них Наташа, американец Смит в пилотке, англичанин Джонсон в берете, француз, чех…

Звук сирены разносится по заводскому двору.

На заводе бьют тревогу.

Немцы в панике.

С м и т. Это, должно быть, летят русские. Наши никогда не бомбили этот завод.

Д ж о н с о н. Наши тоже.

Н а т а ш а. Господин Жижка… Товарищ Пашич… Наши!.. Слышу по звуку… Смотрите, смотрите… Заходят… Пусть бомбят! Пусть ничего не останется от этого проклятого лагеря! Ура!..

Эсэсовский офицер выскакивает во двор к телефону:

— Алло! Не успели эвакуировать. Загнать всех пленных обратно в лагерь и уничтожить? Хайль!..

Эсэсовские офицеры и охрана, избивая пленных прикладами, кнутами, загоняют их обратно в лагерь. Крики заключенных, лай собак, вопли раненых, автоматные очереди. Падают расстрелянные. Все меньше и меньше остается живых.

Наташа, выступив вперед, кричит:

— Друзья мои! Друзья мои! Настал час! Не будем ждать смерти. Идем на них!

Призыв Наташи подхватывают заключенные. Один из них, бросаясь на немцев, кричит:

— Вперед! Итальянец Эмилио, за мной!

— Вперед!

— Не стрелять! Я американец! Вы с ума сошли. Я американец! — в исступлении кричит пожилой человек в форме американской армии и, обращаясь к человеку в берете, говорит: — Джонсон, скажите им.

— Я не умею разговаривать со зверями.

Крики расстреливаемых, очереди автоматов, лай собак.

Между тем советские танки с всем идут вперед. Вместе с танками бегут советские бойцы. Группа бойцов подбегает к лагерным воротам.

Со сторожевой вышки эсэсовец открывает стрельбу. Падают бойцы.

Один из бойцов дает очередь из автомата по охраннику и подбегает к лагерным воротам. Это Иванов.

Алексей слышит крики, автоматные очереди за стеной. Ему показалось, что он слышит голос Наташи. Схватившись за решетку, он хочет сломать ее.

— Наташа! Наташа! По-моему, там Наташа! — кричит он в исступлении Юсупову и Зайченко.

Кто-то кричит:

— Наши танки!

Танк врезается в лагерные ворота и прорывается внутрь лагеря. Бойцы бегут за ним.

Разбегаются немецкие охранники. Оставшиеся в живых заключенные бросаются с радостными криками к советским бойцам. Плача от радости, они обнимают их и целуют.