Различие между планом, предложенным Йодлем, и планом Моделя заключалось в том, что первый план предусматривал использование ограниченных сил для выполнения очень больших задач, а Модель предлагал использовать гораздо более мощные силы для осуществления задачи, которая на её начальном этапе была бы значительно легче. Вполне вероятно, что второй план дал бы нам возможность достигнуть р. Маас. Это позволило бы после быстрой перегруппировки очистить от противника район Ахена, который был вторым объектом в пределах полосы наступления. Следует указать, что такой подход к замыслу операции требовал иного распределения сил и средств и, как следствие, выбора нового направления главного удара. Для анализа нового замысла у нас ещё оставалось время. И вот в результате предложений, внесённых на совещании, штаб главнокомандующего войсками Западного фронта разработал так называемый план «решения малых задач», который почти без изменения повторял вариант Моделя.

Что касается противника, то вначале я полагал, что моей армии на восточном берегу Мааса можно не опасаться сильного противодействия с северного направления. То же самое, в большей или меньшей степени, относилось и к 6-й танковой армии СС. Мы считали, что за дивизиями первого эшелона у противника имеются незначительные резервы. Поэтому, если бы нам удалось прорвать фронт противника до того, как он сумеет подбросить резервы, при продвижении к р. Маас мы встретили бы, вероятно, только слабое сопротивление противника. Гораздо больше беспокоила меня возможность нанесения противником сильного контрудара с юга. Здесь союзники могли бы подтянуть резервы из района Шампани по линии Реймс — Шалон — Шарлевиль — Седан — Мон-меди, а также выдвинуть часть сил американской 3-й армии под командованием генерала Паттона, которая находилась на южном участке фронта. Если бы противнику удалось продвинуться на восток от р. Маас, нам пришлось бы считаться с наличием крупной группировки или даже главных сил противника в районе Бастони к вечеру третьего дня наступления. Противник имел в своём распоряжении первоклассную дорожную сеть, обладал высокой манёвренностью и был обеспечен большими запасами горючего. Поэтому появление его резервов на поле боя можно было ожидать очень скоро.

Из этого следовало, что к вечеру четвёртого дня наступления ещё до подхода этих резервов 7-я армия должна была создать прочный оборонительный рубеж, проходящий далеко на запад. Мне казалось, что для этого 7-я армия не была ни достаточно сильной, ни достаточно подвижной. Не хватало ей и танков.

Моя оценка полностью совпадала с точкой зрения командующего 7-й армией, а также, как я с удовлетворением обнаружил, и командующего группой армий «Б» Моделя. Командующий группой армий, как и я, был озабочен, но скрывал своё волнение. Модель сделал всё от него зависящее для ускорения подготовки наступления, чтобы задержка не увеличила риск операции. Командуя группой армий, Модель в то же время никогда не упускал из виду практических проблем, возникавших перед теми, кто непосредственно должен был вести войска в бой. Не забывал он и о потребностях самих войск. Модель всегда с готовностью выслушивал любые предложения, если только они были обоснованы и тщательно продуманы. К войскам фельдмаршал предъявлял суровые требования, но ещё более суровые требования предъявлял он к самому себе. В обоих случаях некоторая умеренность иногда бывает более полезна. Однако мне было непонятно тогда и все ещё неясно сейчас, почему Модель не попытался привести в соответствие взгляды командующих двумя ударными армиями. До начала наступления он часто высказывал мне свои опасения. С точки зрения искусства вождения войск он считал ошибкой сведение всех танковых дивизий СС в одну танковую армию СС. Но Гитлеру очень хотелось, чтобы танковая армия СС соревновалась с танковой армией регулярных войск. Модель не мог или не хотел оказать давление на штаб армии СС, чтобы заставить его тесно взаимодействовать с моим штабом по таким важным вопросам, как время начала атак и др. Опыт прошлого показывал, как опасно отсутствие такого взаимодействия. Будущие события подтвердили, что я был прав и на этот раз.

Возможность согласования взглядов командования и штабов двух ударных армий представлялась на совещании, проведённом Гитлером в Берлине 2 декабря. Меня, Моделя и Зеппа Дитриха вызвали в имперскую канцелярию, где мы встретили генерала Вестфаля, занимавшего в то время пост начальника штаба Западного фронта. Гитлер уже изложил свои соображения Вестфалю.

Модель, как всегда, был хорошо подготовлен и имел под рукой все необходимые фактические сведения. Сегодня у Моделя был большой день. Каждый из присутствовавших в большом конференц-зале должен был признать способности Моделя, излагавшего свой мастерски разработанный план. Даже Гитлер ни разу не прервал его и явно попал под впечатление сказанного фельдмаршалом. Модель откровенно и чрезвычайно убедительно выразил свою точку зрения. Тем не менее совещание ни к чему не привело. Основной план не был изменён, а главные проблемы так и остались нерешёнными. Целью наступления по-прежнему оставался Антверпен. Гитлер категорически отказался обсуждать план «решения малых задач», который он назвал планом «решения половины задач». Не было принято никакого решения также относительно вспомогательного удара, наносимого 15-й армией на северном крыле. Даже и не поднимался вопрос об усилении 7-й армии, которое предусматривалось в первоначальном плане. Наконец, сомнительным было и то, действительно ли своевременно, до начала наступления, прибудут обещанные, но все ещё отсутствовавшие войска и материальные средства. Невозможно было узнать, были ли предприняты какие-либо меры, чтобы ввести противника в заблуждение на других участках фронта, а если были, то каковы их масштабы. Возникал также вопрос о тактическом маневрировании на других участках фронта с целью сковать там войска противника. Однако эта важная проблема была оставлена без внимания.

Меня не особенно удивило, что после окончания продолжавшегося семь часов совещания Гитлер ещё на полтора часа задержал меня для беседы. Он, очевидно, заметил, что ни я, ни Модель не были удовлетворены результатами обсуждения. С глазу на глаз с Гитлером, если не считать присутствия одного из его адъютантов, я внёс некоторые предложения, но они были несущественны и не вызвали больших изменений. Гитлер не понимал, что армия уже не та, какой она была в 1939-1940 гг. или в начале кампании в России. Его солдатам не хватало теперь не только решительности и наступательного духа, но и оружия и боевой техники всех видов. Последний вопрос, заданный мной Гитлеру, касался того, что я должен сказать моим войскам, если они спросят о роли, которую в предстоящей операции сыграют военно-воздушные силы. На нашем участке фронта в эти дни мы ни разу не видели и даже не слышали ни одного немецкого самолёта. Гитлер ответил: «Авиация специально воздерживается от участия в боевых действиях. Геринг доложил, что у него есть три тысячи истребителей для этой операции. Вы знаете, чего стоят доклады Геринга. Сбросьте тысячу, и всё же останется тысяча для вас и тысяча для Зеппа Дитриха».

Бои в районе Ахена служили прекрасной маскировкой намерений нашего верховного командования. Кроме того, они давали возможность скрыть сосредоточение войск для планируемого наступления. Дивизии располагались за линией фронта в районе Ахена таким образом, чтобы противник предположил, будто они предназначаются для ввода в бой на этом участке или же как второй вариант для контратак на случай возможного прорыва американцев к Рейну. Передвижения наших войск были организованы таким образом, чтобы эти предположения показались противнику ещё более убедительными.

Командный состав немецких войск хорошо знал местность в Арденнах. Через этот район нам пришлось наступать в 1940 г. и отходить всего несколько месяцев назад. Нам были знакомы узкие, извилистые дороги и те трудности, а вернее, даже опасности, которые подстерегали на этих дорогах наступающие войска, особенно зимой и в плохую погоду. А ведь именно на зиму и плохую погоду мы и рассчитывали, планируя свою операцию. Шоссейные дороги с бесчисленными крутыми поворотами часто проходили по обрывистым скатам. Особенно трудно было обеспечить продвижение по таким дорогам артиллерии, а также понтонно-мостовых средств. Орудия и прицепы приходилось отцеплять и при помощи лебёдок перетягивать через повороты. Обгон на этих дорогах был невозможен. В случае нападения с воздуха не могло быть и речи о том, чтобы укрыться в кустарниках или лесах по сторонам дорог — склоны были слишком круты. Далее, большинство наших автомобилей и все наши немногочисленные тракторы находились в плохом состоянии. Даже на удобной местности значительная часть машин не годилась для движения вне дорог. Нам приходилось учитывать вероятность многочисленных поломок автомобилей, танков и орудий.