Я считался с опасностью сильного контрудара противника по открытым флангам, которые будут иметь три моих танковых корпуса после форсирования Днепра. Несмотря на это, я был настолько проникнут важностью стоящей передо мной задачи и верой в ее разрешимость… что немедленно отдал приказ форсировать Днепр и продолжать наступление на Смоленск».

В принципе Гудериан даже особо не рисковал. Завороженные стремительным наступлением немцев, еще не почувствовавшие вкус побед, советские военачальники действовали нерешительно. Вместо того чтобы наносить фланговые удары по противнику, советские армии упорно двигались вдоль дорог, по которым наступали гитлеровские войска, постоянно пытаясь «забежать вперед».

В это же время на Юго-Западном фронте, где после ожесточенных боев в районе Бердичева 11-я танковая дивизия потеряла 2 тысячи человек, 16 июля немецкие войска заняли Кишинев. На следующий день 11-я танковая армия Клейста форсировала Днестр. Сражение за Бессарабию было закончено.

Итак, запланированные еще накануне войны начальником Генерального штаба Жуковым «операции вторжения» обернулись поражением. И германское руководство было убеждено: теперь на пути осуществления блицкрига уже нет никаких препятствий.

Еще в июле 1940 года, формулируя замысел «Барбароссы», начальник германского генштаба Гальдер записал в дневнике: «Цель: уничтожение жизненной силы России. Составные части: первый удар на Киев, направление на Днепр. Авиация разрушает коммуникации в районе Одессы. Второй удар: на Прибалтийские государства в направлении на Москву. Вслед за этим соединение сил с юга и севера ».

Браухич при постановке задач армии заявил, что ближайшей целью для группы армий «Север» должны быть Псков и Ленинград, для группы армий «Центр» – Смоленск и Москва, а для группы армий «Юг» – Киев. Таким образом, вся предстоящая кампания в формуле немецкой военной мысли свелась к интерпретации этих трех основных ударов – Ленинград, Москва, Киев.

Оптимизм прогнозов в осуществлении блицкрига был присущ всем разработчикам плана вторжения: «Генерал-майор Эрих Маркс предполагал, что операцию «Барбаросса» можно будет провести за 9—17 недель, полковник Зоденштерн – за 16 недель, генерал Паулюс – за 8—10 недель, фельдмаршал Браухич – за 6—10 недель». Главная идея концепции молниеносной войны состояла в психологическом разложении Красной Армии путем ударных операций на суше и в воздухе, при проведении действий там, где их меньше всего ожидают.

И казалось, что первые две недели войны с непререкаемой убедительностью свидетельствовали об успехе выполнения плана «Барбаросса». 5 июля 1941 года Геббельс записал в дневнике: «По неопровержимым и подтвержденным фактам, две трети большевистских сил уничтожены или же сильно потрепаны. Пять шестых большевистских воздушных и танковых сил могут считаться уничтоженными… Придется вести целый ряд сражений, но от полученных ударов большевистские вооруженные силы уже больше не оправятся».

Вникая все глубже «в управление войной», Сталин настоятельно стремился изменить ее течение. После краха Западного фронта по его приказу в действие вошли армии второго стратегического эшелона. Чтобы не допустить дальнейшего продвижения противника, оборона строилась вдоль рек Западная Двина и Днепр. Но главное, театром должны были стать подступы к Смоленску. Здесь части Красной Армии должны были вступить во встречное сражение с танковыми группами Гудериана и Готта.

Смоленское сражение началось уже через неделю после выступления Сталина по радио – 10 июля 1941 года. Оно продолжалось два месяца. В день его начала ГКО принял решение об образовании Главных командований Северо-Западного, Западного и Юго-Западного направлений. Одновременно Ставка Главного командования была преобразована в Ставку Верховного командования.

В день начала операции Сталин телеграфировал 1-му секретарю ЦК КП(б) Украины и члену Военного совета ЮЗФ Хрущеву: «Ваши предложения об уничтожении всего имущества противоречат установкам, данным в речи т. Сталина (речь от 3 июля 1941 года, где говорилось об уничтожении имущества в связи с вынужденным отходом частей Красной Армии. – К. Р. ).

Ваши же предложения имеют в виду немедленное уничтожение всего ценного имущества, хлеба, скота в районе 100—150 километров от противника, независимо от состояния фронта. Такое мероприятие может деморализовать население, вызвать недовольство Советской властью, расстроить тыл Красной Армии и создать как в армии, так и среди населения настроение обязательного отхода вместо решимости давать отпор врагу».

То была правда, недоступная примитивному уму будущего «развенчателя» Вождя. После смерти Сталина политический компаньон Хрущева, страдавшего панической торопливостью, Жуков писал, что он вообще предлагал Сталину сразу сдать Киев. И якобы вследствие этого произошел его конфликт с Верховным главнокомандующим.

Как бы то ни было, но Сталину доложили о предложениях по сдаче Киева еще до Жукова. И 11 июля Вождь снова с возмущением отчитал Хрущева: «Получены достоверные сведения, что вы все, от командующего Юго-Западным фронтом до членов Военного совета, настроены панически и намерены произвести отвод войск на левый берег Днепра.

Предупреждаю вас, что, если вы сделаете хоть один шаг в сторону отвода войск на левый берег Днепра, не будете до последней возможности защищать районы УРов на правом брегу Днепра, вас всех постигнет кара как трусов и дезертиров».

Уже на следующий день Хрущев и командующий фронтом Кирпонос послали ответ, отрицая обвинения в намерениях сдачи города. Сталин в зародыше пресек панические настроения. Одной из черт, присущих ему, было то, что в самые тяжелые моменты войны он не терял мужества и твердости духа.

Маршал Баграмян пишет, что «железное самообладание, исключавшее всякую нервозность и неуверенность в руководстве боевыми действиями в ходе войны, было одной из самых примечательных черт И.В. Сталина и благотворно отражалось на военно-политической и полководческой деятельности».

Приступая к Смоленской операции, в состав Западного фронта Сталин выделил из своего резерва и развернул против противника шесть армий. Командующим направлением он назначил Тимошенко. Для удержания Смоленских ворот – междуречья Западной Двины и Днестра в районе Витебска – были сосредоточены 16-я, 19-я и 20-я армии. Могилевское направление прикрывала 13-я армия. Южнее встала 21-я, а правое крыло заняла 22-я армия. Остатки 4-й армии отошли в тыл на переформирование.

Группа армий «Центр» наносила удар на Смоленск по сходящимся направлениям силами 2-й танковой группы, форсировавшей Днепр, и 3-й танковой группы, прорвавшей оборону Западного фронта и захватившей 11 июля Витебск. Сталин приказал Тимошенко нанести контрудар на Бобруйском направлении – во фланг группировки, наступавшей на Могилев. Он поставил задачу ликвидировать прорыв из Витебска и удержать рубеж Орша – Могилев.

Выполняя его приказ, 13 июля 21-я армия генерал-полковника Ф.И. Кузнецова начала наступление на Бобруйск. Она форсировала Днепр, освободила Рогачев и Жлобин и с упорными боями стала продвигаться в северо-западном направлении.

Стремясь остановить советское наступление, командующий группой «Центр» генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок был вынужден перебросить сюда 2-ю полевую армию, но по ее тылам в район Бобруйска прорвалась кавалерия генерала О. Городовикова. Для борьбы с ней германскому командованию пришлось выделить из резерва еще три пехотные дивизии. Тем временем 13-я армия генерал-лейтенанта Ф. Герасименко, занявшая оборону в районе Могилева, и действия 21-й армии задержали продвижение немцев на Рославльском направлении.

Но немцы рассчитывали на легкую победу. И 15 июля Геббельс самодовольно записал в дневнике: «Кто бы мог нам предсказать пять лет назад, что в июле 1941 года мы будем вести пропаганду из Москвы!»

Действительно, в центре Западного фронта германские войска имели успех. Продолжая наступление, во второй половине июля они вошли в район Орша, Ярцево, Ельня, Смоленск, Кричев, Пропойск. Танковая группа Готта захватила Витебск, а 16 июля 29-я мотодивизия из группы войск Гудериана заняла часть Смоленска.