Действительный закат войны начался только в середине 1943 года, когда Гитлер уже истощил свои экономические и людские ресурсы, а у Сталина они оставались и даже прибывали по уровню вооружения. Для того чтобы измотать, а затем окончательно обескровить немецкую военно-экономическую машину, понадобилось еще два года и все, вместе взятые, как проигранные, так и победные сражения Красной Армии на всем протяжении войны.

Говоря иначе, для Советского государства 1943 год разделил войну на равные периоды: два года обороны, два – наступления. Но, даже получив тяжелую рану в Курской битве, «зверь» уползал, отчаянно сопротивляясь, а высадка в середине следующего года союзников в Нормандии лишь незначительно ускорила его гибель.

Сталин стал ключевой фигурой этой грандиознейшей и тяжелейшей в истории человечества битвы. Он был больше чем просто полководец, государственный деятель или политик. В великом противостоянии стран и народов именно Сталин сумел учесть и изменить совокупность всех сложившихся обстоятельств. Избавивший страну и мир от нашествия фашизма, именно он стал организатором Победы всего человечества. Это великолепно понимали современники по ту и другую сторону фронта.

Кстати, странно, но никто из историков не задумался над тем, что в закончившемся столетии Сталин выиграл как минимум четыре войны. «Нет, – возразит просвещенный читатель, – три: с Финляндией, Германией и Японией» – и не назовет четвертую. Войну, которую Вождь «выиграл» одним росчерком пера своего министра иностранных дел на знаменитом пакте Молотова – Риббентропа. Результатом этой «бескровной» войны стало присоединение к Советскому Союзу западных территорий. То была блестящая победа!

Готовясь к будущей войне и ведя страну к Победе, которая определила дальнейшие пути развития человеческой цивилизации, Сталин сконцентрировал в своих руках все: управление экономикой и армией, промышленностью и сельским хозяйством, фронтом и тылом, государственной машиной и дипломатией. Он действительно стал Генералиссимусом Победы.

Константин Романенко

Бад Харцбург. Германия.

Глава 1 Международная политика

Спрашивается, почему буржуазные государства должны относиться к Советскому социалистическому государству более мягко и более добрососедски, чем к однотипным буржуазным государствам?

И.В.Сталин.

Доклад на Пленуме ЦК ВКП(б).

1937 г.

Теплое летнее утро воскресенья 22 июня 1941 года, взорванное взрывами десятков тысяч бомб, обрушившихся на безмятежно спящие города, на долгое время для каждого советского человека разделило действительность на два понятия – до и после войны. Казавшаяся отдаленной, война обрушилась на страну сметавшим все ураганом. Рушились города и села, ломалась привычная устоявшаяся жизнь, с будничными заботами и мелочными житейскими проблемами, коверкались судьбы людей, унося в невозвратное никуда родных и близких. Миллионы из них не дожили до этого страстно ожидаемого и представляемого невероятно счастливым… «после».

И когда это время наступило, прорвавшись через мембраны репродукторов перезвоном кремлевских курантов и магическим словом «Победа», никто всерьез не задумался, что война могла иметь совершенно иное завершение. Да, страна и ее народ, пройдя через неимоверные страдания и принеся на алтарь войны невосполнимые жертвы, разгромили агрессора.

И от этого Победа, к которой «шли четыре года», воспринималась как нечто само собой разумеющееся, она стала настолько убедительной, что трудно было даже представить, что триумфальной Победы могло и не быть.

Между тем Гитлер искренне был уверен, что после первых недель боев «русские пойдут на капитуляцию вследствие развала строя». После разгрома Франции он сказал Кейтелю: «По сравнению с французской кампанией поход против России будет просто игрой на ящике с песком».

И если бы случилось так, что тогда ожидало побежденные народы? Имперский министр вооружений Альберт Шпеер отбыл в 1966 году двадцатилетний срок заключения по приговору Нюрнбергского трибунала. Выйдя из тюрьмы и поселившись в старинном Гейдельберге, на вилле за рекой Неккер, он так рассказывал о перспективах, которые виделись Гитлеру после его победы:

«Однажды он при мне говорил Герингу, что с русскими (русскими в «цивилизованной» Германии называют всех людей, проживающих на территории России. – К. Р. ) надо обращаться «как с неграми из примитивных племен». Мол, надо лишь предложить им бусы и спички, и они понесут немцам зерно, масло и яйца». Впрочем, на этот счет в германском руководстве были и другие планы.

И на «бывшей» советской земле хватило бы места для концлагерей с крематориями, где со сладким от запаха человеческого пепла дымом растаяла бы не только память о наших предках, но и их гены, взошедшие в нас, послевоенном поколении. И гены наших детей и внуков, – и внуков наших внуков. Мы бы просто не родились…

Сколько неродившихся детей унесла горбачевская «перестройка» и ельцинская «демократизация»? Убила без всякой войны, просто не дав совершиться их зачатию. И, поднимая камень, чтобы бросить его в Вождя, задумайся, читатель. Ведь камни бросали и в сына Бога.

И не следует ли молящимся в храмах за своих родных и близких поставить свечу в память о человеке, благодаря трудам и делам которого мир не сгорел в пожаре грандиозной бойни, а мы имели возможность явиться на свет. Но вместо благодарности мы отобрали даже имя у города «Сталинград», ставшего символом Победы для европейских народов.

Со второй половины минувшего столетия в Советском Союзе прочно утвердилось мнение: в Великой Отечественной войне победил народ. Правда, при этом неизменно подчеркивалось – под руководством партии. В Федеративной Республике Германии с такой же убежденностью средства пропаганды утверждают, что немецкий народ потерпел трагическое поражение в авантюре Второй мировой войны по вине Гитлера. И каждый бюргер твердо знает, что от диктатуры Гитлера народ спасли США.

Но так ли это? Известно, что любую войну нельзя рассматривать в отрыве от предшествующего периода. Уже хотя бы потому, что, как давно сформулировал немецкий военный теоретик Карл фон Клаузевиц, война – это то же продолжение политики, только иными средствами.

А накануне Второй мировой войны международная политика была невероятно сложной, запутанной и напряженной. Напомним только о двух событиях, предшествовавших началу войны. Первое: только с 1933 года, после установления дипломатических отношений с США, состоялось признание Советской России большинством капиталистических стран, и в сентябре 1934 года Советский Союз вступил в Лигу Наций. И второе: приход Гитлера и его национал-социалистской партии к власти в 1933 году не вызвал у «цивилизованных» стран Запада той реакции категорического неприятия, которая проявилась при создании Советского правительства в России.

Уже спустя неделю после обретения властных полномочий Гитлер многообещающе заявил правящему кабинету, что ближайшие 4—5 лет пойдут на перевооружение и расширение вооруженных сил. Это представлялось в качестве националистской программы, направленной на ликвидацию Версальских соглашений. Практическую демонстрацию своих намерений Гитлер осуществил позже, приложив усилия для возвращения Саарской области, отторгнутой по условиям Версальского договора. Считается, что с этого момента и до начала Второй мировой войны лидеры стран Запада вели себя во взаимоотношениях с Гитлером как робкие и запуганные школьники перед распоясавшимся и все более наглеющим хулиганом.

Это неверно. Англосаксы почти открыто покровительствовали Гитлеру. Когда 9 марта 1935 года Берлин объявил, что германские военно-воздушные силы уже существуют, а после непродолжительной паузы было заявлено о намерениях ввести в стране воинскую обязанность и создать армию численностью 550 тыс. человек в мирное время, лидеры правительств Европы спокойно проглотили эту неприятную пилюлю.