«Товарищу Воронову, – указывалось при назначении, – как представителю Ставки и заместителю товарища Василевского, поручается представить не позднее 21.12.42 г. в Ставку план прорыва обороны войск противника, окруженных под Сталинградом, и ликвидации их в течение 5—6 дней».

Однако разработанный вскоре план не удовлетворил Верховного главнокомандующего. «Главный недостаток, – указал 28 декабря Сталин разработчикам, – представленного вами плана «Кольцо» заключается в том, что главные и вспомогательные удары идут в разные стороны и нигде не смыкаются, что делает сомнительным успех операции…

Главной вашей задачей на первом этапе должно быть отсечение и уничтожение западной группировки окруженных войск противника… (дальше указывался район, где находится эта группировка. – К. Р. ), а другой удар направить навстречу главному удару и сомкнуть оба удара в районе станции Карповская…» Предложив также рекомендации по второму удару 66-й и 62-й армий «в направлении поселка Красный Октябрь », Сталин обязал к 9 января «переделать план».

План «Кольцо», предусматривающий полное уничтожение сил противника, Верховный главнокомандующий утвердил 4 января 1943 года на заседании ГКО. По поручению Сталина 8 января генерал К. Рокоссовский пытался передать Паулюсу ультиматум с предложением о прекращении сопротивления. Однако на объявленную по радио встречу с парламентариями с немецкой стороны никто не вышел. Противник открыл ружейный и минометный огонь. Не увенчалась такая попытка успехом и на следующий день. Встретившие парламентеров немецкие офицеры отказались принять ультиматум, заявив, что его содержание уже известно им из сообщения по радио.

Сидевшие в глубоких траншеях, дотах и дзотах, греясь в теплых блиндажах и землянках, солдаты и офицеры Вермахта еще находились в неведении ожидавшей их судьбы. Утром 10 января, в 8 часов 5 минут, 7 тыс. орудий и минометов открыли ураганный огонь по германским позициям. После продолжавшейся 55 минут артподготовки советские войска перешли в наступление. Мела метель, мороз достиг 22 градусов; наступать пришлось по открытой и хорошо простреливаемой местности.

Противник сопротивлялся упорно. Маршал Рокоссовский писал: «Требовалось поистине безгранично любить свою Родину, советскую власть и люто ненавидеть врага, чтобы преодолеть эти грозные позиции». На доклад Паулюса 24 января верховному командованию: «Дальнейшая оборона бессмысленна. Поражение неизбежно. Чтобы спасти еще оставшихся в живых, армия просит немедленного разрешения капитулировать» – он получил отказ.

Как и предусматривал Сталин, в районе поселка Красный Октябрь и на скатах Мамаева кургана 26 января советские части, наступавшие с запада, встретились с войсками, сражавшимися в городе с августа. Немецкая группировка в районе Сталинграда была рассечена на несколько небольших котлов.

31 января Гитлер произвел Паулюса в фельдмаршалы, но это был уже жест отчаяния, обращенный в пустоту. В этот день в подвале сталинградского универмага Паулюс сдался, и его препроводили в штаб Рокоссовского. Вместе с командующим 6-й армией капитулировали и сдались в плен еще 24 генерала с остатками своих войск в 91 тысячу человек; 140 тыс. остались захороненными на поле боя. Геббельс записал в дневнике, что «фюрер очень зол… Он намерен после войны предать Паулюса с его генералами военному трибуналу…».

Гитлер обвинил в причинах поражения Германа Геринга. Он кричал: «Снова подвели люфтваффе… Лучше было бы вести войну без них. Не нужны мне эти трусы… Кончено! Их следует отдать под расстрел!» Он уже понял неизбежное: почва уходила из-под его ног. На совещании командного состава Вермахта 1 февраля Гитлер заявил: «Возможности окончания войны на Востоке посредством наступления более не существует». Факт сдачи генерал-фельдмаршала Паулюса в плен немецкая пресса не обнародовала.

На следующий день на севере Сталинграда капитулировала последняя немецкая часть. Грандиозное сражение завершилось; в Германии объявили трехдневный траур; были приспущены имперские флаги, а в кирхах состоялись заупокойные молебны. Военный историк Типпельскирх писал: «Произошло нечто непостижимое, не пережитое с 1806 года – гибель окруженной противником армии». Казалось, что Германия «не только проиграла битву… она потеряла ту славу, которую приобрела в начале войны». Люди плакали на улицах.

2 февраля в приказе Верховного главнокомандующего Сталин поздравил Рокоссовского и Воронова «с успешным завершением ликвидации окруженных под Сталинградом вражеских войск» и объявил «благодарность всем бойцам, командирам и политработникам Донского фронта…». Накануне он присвоил своему представителю Воронову звание маршала артиллерии.

Прибывших вскоре по его вызову в Кремль Рокоссовского и Воронова он встретил очень приветливо. «Завидя нас, – пишет Рокоссовский, – он быстрыми шагами приблизился и, не дав нам по-уставному доложить о прибытии, стал пожимать нам руки, поздравляя с успешным окончанием операции… Чувствовалось, что он доволен ходом событий. Беседовали долго. Сталин высказал некоторые соображения о будущем развитии боевых действий. Напутствуемые пожеланиями новых успехов, мы оставили его кабинет. Не могу умолчать и о том, что Сталин умел обвораживать собеседника теплотой и вниманием и заставить надолго запомнить каждую встречу с ним».

Успех советских войск под Сталинградом вызвал восторженные отклики во всем мире. 14 февраля американская канзасская газета в статье «Ватерлоо Второй мировой войны» писала: «Несомненно, что историки отнесут победу русских под Сталинградом к числу величайших битв мира. …Битва за Сталинград – решающее сражение Второй мировой войны, и она может стать Ватерлоо для Адольфа Гитлера и его банды убийц»». Автор статьи Кассиди, отмечая личный вклад Сталина в разработку плана разгрома немцев под Сталинградом, делал вывод: «Он не является кабинетным стратегом» [91] .

Антигитлеровский мир с восторгом встретил советскую победу. В Лондоне 22 февраля состоялся грандиозный митинг, посвященный 25-й годовщине Красной Армии. На нем выступил министр авиационной промышленности, бывший британский посол в СССР Стаффорд Криппс. Он сказал в своей речи: «Я знаю железную и непреклонную, стальную целеустремленность ее Верховного главнокомандующего Сталина. Его мужеству, его неустанной работе, его руководству, его совершенному мастерству мы и весь мир глубоко обязаны и глубоко благодарны» [92] .

Подобные митинги прошли во всех крупных городах Англии. На митинге в Кардиффе заместитель премьер-министра Эттли заявил: «Нужно воздать должное твердости ума Сталина, который осуществляет руководство советской стратегией».

Министр иностранных дел Великобритании Э. Иден тоже отдал должное успехам Сталина. «В день Красной Армии, – говорил он, – мы воздаем должное всему руководству Красной Армии, Верховному командованию во главе со Сталиным за его мастерскую стратегию, генералам на фронте за великолепное применение ими этой стратегии, офицерам всех рангов за храбрость и искусное руководство войсками, унтер-офицерам и солдатам за их непоколебимую стойкость при неудачах и за порыв, с которым они бросились в наступление».

Конечно, Сталинградская операция стала поворотным пунктом войны. Однако воплощение замыслов Верховного осуществлялось исполнителями далеко не талантливо. Сталинградская победа устранила ту горечь, которая оставалась у Сталина от военных операций минувшего года, и не только в первой его половине. Для его недовольства своими командующими были веские причины.

Отозванный им с фронта накануне Сталинградского наступления Жуков сразу же получил серьезный приказ. В сентябре 1942 года Сталин поручил своему заместителю подготовить и провести вторую крупномасштабную наступательную операцию. Она носила кодовое название «Марс». Собственно, по замыслу Сталина, генералу не предлагалось изобретать телефон. Жуков лишь должен был завершить то, с чем он не справился в ходе Московского контрнаступления в роли Главнокомандующего Западным направлением.