— Ветер несет нам раннего гостя! — сказал бригадир и по обычаю приготовился встретить прибывшего. Накормить его и напоить чаем.

Жена без напоминания мужа поставила на стол чашку…

— Ань-дорова! — сказал, входя в чум, Ядне Ейка. Протянул озябшие руки к костру. С капюшона и малицы капала вода. — Злой ветер притащился! Хад проиграл борьбу!

— Злой! — Пирцяко Хабиинкэ с удивлением разглядывал охотника. Он ожидал приезда кого угодно, но только не Шатуна, как он называл охотника, не жалуя его своим расположением.

Ядне Ейка сел к столу. Жадно отхлебнул горячий чай. Опорожнив три чашки, решил передохнуть. Утолив малую жажду, заговорил, обращаясь к хозяину.

— Капканы ездил снимать.

— Так поздно?

— Большой Мужик задержал, — сказал охотник с гордостью. — Мои глаза теперь так много видят, что все и не рассказать. На лыжах я ходил в Медвежье, глаза маленькими были, как щелки. Полетел на вертолете, глаза большими стали — половину земли прочитал. По Пуру сохатых мог пересчитать.

— Ты там тоже ставил капканы?

— Капканов у меня здесь хватает. Летал с мастером Глебовым.

— Зачем вертолет гоняли?

— За инструментом. — Ядне Ейка с вызовом посмотрел на бригадира и сказал: — За шарошками летали. Большой Мужик приказал! Большой Мужик ждет тракторный поезд у Медвежьего.

Ядне Ейка испугался, ожидал, что при упоминании о Большом Мужике Пирцяко Хабиинкэ взорвется. Он виновник гибели его оленей, скитаний по тундре. Но, видно, переболела боль, и Пирцяко спокойно слушал охотника. Кивал головой и врать не мешал. Про себя повторял непонятные слова. А набралось их много: шарошка, бур, керн, свечи, верховой.

Наговорившись, Ядне Ейка снова принялся пить чай.

— Сколько хвостов взял?

— Мало-мало есть! — Ядне Ейка широко улыбнулся. В узких глазах-щелках заметались озорные огоньки. — А ты как промышлял?

— Есть немного хвостов. Плохой ветер прибежал!

— Дорога упала. Мои собаки не бежали, а вязли в снегу.

Пирцяко Хабиинкэ жадно ловил каждое слово. Примерял на себя. Но все мысли были сосредоточены на стаде. «Шатун напьется чаю. Отлежится до вечера в чуме, а ночью отправится в путь. Собаки не олени — для них не надо копытить снег!»

Ядне Ейка грыз мясо, обрезая маленькие кусочки около самых губ острым ножом. Он сделал его из напильника, выпросив у Большого Мужика. Охотник выпил еще одну чашку чая и перевернул ее кверху донышком. Сообщал хозяйке, что напился досыта. Откинулся на шкуры и громко захрапел. Пирцяко Хабиинкэ удивился спокойствию Шатуна. Разве он имеет право спать при южном ветре? Олени с трудом потащат беговые нарты. То и дело будут проваливаться в снег.

Своим храпом Ядне Ейка разбудил Няколю.

— У нас гость?

— Охотник Ядне Ейка.

— Папа, это он добыл больше всех соболей?

— Так говорил на фактории Филька!

Няколя вылез из-под одеяла и, стоя, пристально рассматривал охотника. Ловил незнакомые запахи.

— Папа, скоро придет весна?

Пирцяко Хабиинкэ показал на провисшие нюки:

— Ветер переменился. Уходит от нас мороз. Ждать недолго осталось.

— Прилетят пуночки?

— Прилетят. Гуси полетят, утки и лебеди.

— Появятся олешки. Я выберу себе авку.

— До месяца Отела еще далеко! — Бригадир вышел из чума.

Каждый месяц приносит свои заботы и работу. Охота кончилась — надо успеть перегнать стадо ближе к лесу, чтобы деревья защищали сыриц от холодного ветра. Родившиеся оленята нуждаются в защите. Кроме волков, росомах, вороны и халеи нападают на оленят. Только гляди и гляди! Интересно разговаривать с сыном, отвечать на его вопросы, но ему давно уже пора быть в стаде. Предупредить Дмитрия о своей тревоге. Хосейка пусть пока отдыхает после ночного дежурства!

Рядом с чумом бригадира лежали разномастные собаки Ядне Ейки, одна около другой. Они не облаяли Пирцяко Хабиинкэ.

«Задергал собак, Шатун», — осуждающе подумал бригадир. Вспомнил, что собрался учить Хосейку. Скоро у пастуха пойдут дети. Какой он будет для них учитель, если сам ничего не знает!

Дмитрий более опытный. Надо — перегонит стадо на новое место. Отыщет под снегом ягель. Но полностью довериться ему тоже нельзя. Уткнется в книгу и забывает обо всем. А то примется рисовать цветными карандашами олешек. Ведет себя как мальчишка. Няколе простительно. Один раз Дмитрий нарисовал его, бригадира. Не поверил Пирцяко Хабиинкэ, что у него такое злое лицо.

Стоило бригадиру чуть отойти от чума, и он стал проваливаться в глубоком снегу. Устал, пока добрел до ездовых оленей. «Ветер куда злее, чем я предполагал, — подумал он с жалостью о себе. — Ядне Ейка будет храпеть. Дмитрий отправится отдыхать, а мне мокнуть целый день. Надо было надеть резиновые бродни». В своей промашке он начал обвинять охотника. Явился не вовремя и все спутал. С трудом выдергивал ноги из вязкого снега.

Он мог вернуться в чум, переобуться, но не хотел подавать повода для насмешки над собой. Ядне Ейка непременно всем разболтает, что бригадир потерял голову.

С трудом Пирцяко Хабиинкэ доехал до стада. По дороге не раз вспоминал Ядне Ейку. Шатуну нет никакого дела до южного ветра, оленей. А бригадир думай, мучай голову.

— Ань-дорова! — поздоровался, подходя к бригадиру, Дмитрий.

— Ань-дорова! — Пирцяко Хабиинкэ не нашел причину сорвать злость на пастухе: олени паслись кучно. Без труда добирались до ягеля, не копытя снег, а проминая его острыми бородами.

— Гости не прибегали?

— Наверное, ветер повернул их в другую сторону. Плохой ветер!

— Злой, как ночные гости! — Пирцяко Хабиинкэ достал из чехла карабин. Зарядил. Положил сзади себя на нарты. — Отдыхай! — Он намочил пальцы снегом и выкинул руку высоко над головой. — Вечером приезжайте с Хосейкой. Совет будем держать.

Бригадир разлегся на нартах и принялся думать. Тяжелые мысли навалились на него. Виноват во всем Ядне Ейка. Раздразнил его. Не любил он вспоминать о черном дне, а память сама повернула его нарты на Пур. Свалилось тогда стадо с крутого берега на лед реки. Он гонял оленей от берега к берегу. Падали хоры и важенки. Сейчас картина несчастья стала забываться, потеряла свою остроту. Мир вокруг Пирцяко заметно изменился. Солнце, землю, озера и реки он стал представлять совсем иначе. Он заучил много новых слов, которых не знал в детстве: аэродром, вертолет, газ, баллоны. Не все их он понимал до конца и не научился сыпать с такой легкостью, как Шатун. Наверное, многое еще придется ему одолеть. В школе Няколя все выучит! А он спросит у Няколи. Отойдет мальчишка от родительских глаз, попадет к новым учителям. Важно, чтобы не забыл чум, тундру, так же любил оленей.

Ветер нес в своих порывах снег с дождем. Бригадир похвалил себя, что не забыл надеть совик: мокрая малица его бы не согревала. Капли дождя исхлестали лицо. Он повернулся на бок, но долго пролежать не мог, не видя пасущихся оленей.

Широкогрудый белый красавец хор стоял спокойно. Но каждую минуту стадо могло сорваться с места и умчаться вдаль.

Время от времени Пирцяко Хабиинкэ вскакивал на нарты и внимательно осматривал тундру. Наизусть выучил сугробы. За стеной дождя мокрые олени выглядели темным пятном. Пятно медленно передвигалось, пропахивая мягкий снег.

Долго лежал бригадир. Летом он определял время по солнцу. Воткнул хорей и следи. Стала убегать тень — крадется вечер. А сейчас время смешалось.

Пирцяко Хабиинкэ почувствовал, что начал возвращаться мороз. Снег потрескивает. Олени крошили снег, резали острыми льдинками ноги. «Неужели морозу не жалко моего стада?» — подумал Пирцяко Хабиинкэ.

И чтобы проверить свою догадку, попробовал сдвинуть нарты, но полозья пристыли.

В сумерках Пирцяко Хабиинкэ услышал звонков щелканье оленьих копыт и тяжелые удары нарт по насту. Хосейка и Дмитрий скоро остановили оленей около нарт бригадира. Он не выразил удивления при появлении своих помощников. По состоянию погоды пастухи не имели права поступать иначе, когда после оттепели снова начал закручивать мороз. Но хвалить за расторопность никого не стал.