Но Смурого опередил расторопный парень в выгоревшей и уже вымокшей гимнастерке.

— Точно, Викторенко — наш командир. Выбрали единогласно. А я Гордей Завалий. Плотник! — и протянул мозолистую руку.

— Плотник — это хорошо! — сказал секретарь. — Строим много, а все равно жилья не хватает. Отряд ваш первый. Как говорят, ласточка-разведчица. Для освоения края молодые специалисты нужны как воздух.

После обеда, на котором были сказаны речи, заготовленные к не состоявшейся из-за дождя торжественной встрече, харьковчан пригласили в обком комсомола. Секретарь на правах гостеприимного хозяина широко распахнул дверь своего кабинета. Хотя в самом кабинете пришлось потесниться. Для тридцати человек он оказался маловат. Посыпались шутки: «В тесноте, да не в обиде», «Мал золотник, да дорог». Непринужденная обстановка гостям нравилась. Им хотелось верить, что в Сибири их ждали и принимают как своих.

Секретарь обкома посоветовался о чем-то с представителем управления, в чье распоряжение поступал отряд, и, показав на висевшую карту, стал рассказывать о своей области.

Два часа длилась беседа. Каждое слово секретарь обкома произносил отрывисто, будто забивал в доску гвоздь за гвоздем. Пристально вглядывался в незнакомые лица, чтобы подольше удержать их в памяти.

— Сказать по правде, завидую. Зажал кабинет, а то бы сам подался с вами. Путь ваш в Березово. Летите к газовикам. Дело это у нас перспективное. — После короткой паузы продолжал: — Славились лесом и рыбой. А сейчас пробиваемся в основные поставщики нефти и газа. В особом почете у нас геологи и буровики!

Секретарь не заметил, что последними словами обидел парней.

— Так, выходит, мы у вас не в почете? — нетерпеливо спросил Гордей Завалий.

— Что ты! Я же сказал, что до зарезу нужны плотники и шоферы. А еще сварщики и монтажники. По самым скромным подсчетам, требуется десять тысяч рабочих. А это пятьсот таких комсомольских отрядов, как ваш. Но это, конечно, на весь край. Да и оргнабором занимаются наши товарищи.

Перед отъездом из Шебелинки Викторенко внимательно изучал карту Тюменской области с ее национальными округами — Ямало-Ненецким и Ханты-Мансийским. Но во время рассказа секретаря она словно развертывалась: меридианы растягивали бумажные листы на сотни и тысячи километров, и земле не было видно конца. Горы Полярного Урала шагнули в Арктику, упираясь в Ледовитый океан.

Секретарь все больше и больше воодушевлялся. Перечислял открытые месторождения и маршруты новых экспедиций. Потом вдруг перешел на богатства животного мира:

— Охотникам у нас раздолье. Знатная охота весной на уток и гусей. Но предупреждаю: тайгу надо знать, а то легко пропасть, а в болотах утонуть!

Предостережение встревожило Викторенко, в отряде были охотники. Но как всегда вовремя вмешался Смурый:

— Выдюжим.

Викторенко посмотрел на товарища. Полжизни они прошагали вместе. В один день в сельской школе получили аттестаты об окончании десятилетки; закончили одновременно университет и успели поработать на газовом промысле в Шебелинке. Он не сомневался, что они со Смурым сумеют зарекомендовать себя и здесь. Но в отряде, кроме его закадычного друга, еще двадцать три человека. Плотники, бульдозеристы, сварщики, шоферы и монтажники. А очкарик, как мысленно называл он Касьяна Лебедушкина, — библиотекарь. И со всеми познакомился только при формировании отряда.

Прощаясь, секретарь обкома сказал:

— Вылетаете, если будут вылеты, завтра утром. Начальнику аэропорта я звонил, но, как шутят у нас сейчас, легче выиграть по вещевой лотерее автомобиль, чем улететь. Если затянется отправка, звоните!

Аэровокзал с островерхой башней напоминал теремок из сказки. Плотники срубили его в лапу из лиственниц по всем законам мастерства. Но когда со всей страны началось движение на Север строителей, буровиков и геологов, маленький зал ожидания оказался тесным.

Попасть на самолет было действительно не просто. И пассажиры запасались впрок газетами, чтобы стелить ночью на пол вместо матрацев.

Начальник аэровокзала в синем отглаженном костюме каждый раз встречал Викторенко одной и той же фразой:

— Нет у меня пока самолета!

— Вы же обещали, что улетим!

— Обещал. Посмотри, стол завален записками: «просим отправить», «требуем отправки». Все самолеты и вертолеты я могу пересчитать по пальцам, а должен перебросить армию! — Сравнение ему понравилось, и он еще раз повторил: — Я должен перебросить армию. Один в двух лицах: командующий и диспетчер. А от меня каждый день требуют еще вахтовые самолеты и вертолеты. Буровые бригады менять!

— Нас ждут в Березове.

— Всех где-нибудь ждут. Наберитесь терпения. Из обкома каждый день звонит секретарь, не просит, а требует вашей отправки. Предоставится возможность — улетите!

Иногда, будоража собравшихся пассажиров, в зале раздавался истошный крик:

— Из Хантов «Антошка» прилетел!

Часть рабочего люда подхватывала свои вещи и мчалась наперегонки к летному полю. Самые ловкие и проворные тут же совали летчикам деньги.

После внезапной тревоги наступало затишье.

— Погодка будь-будь, — ругался Смурый. — Уши изломаешь во время сна! — Обычно добродушное лицо его менялось, сбегались морщины, глаза тускнели.

— Выходит, мы никому не нужны! — тянул Погребной.

— Нужны — не нужны! О чем разговоры? — вставлял Завалий. — Мы нужны. Да другие, видно, нужнее.

А диспетчеры, как будто дразня, выкрикивали названия разных месторождений:

— Объявляется посадка на самолет, следующий рейсом в Сургут. Улетающие в Урай, оформляйте багаж. Продаются билеты на дополнительный рейс в Тарко-Сале. Из Уренгоя прилетел вертолет за буровой бригадой мастера Глебова!

Под вечер в зале появился высокий парень. Борода рыжая. На голове белая шляпа накомарника. Поля лихо заломлены. На шее завязана косынкой сетка от гнуса. На каждой ячейке нанизаны металлические рубли. Под звон монет незнакомец двигался зигзагами, как лодка без руля, рыская из стороны в сторону. Облюбовав наконец лавку, он решительно раскидал ногой чужие вещи. Спихнул на пол спящего и плюхнулся на скамейку. Громко пробасил прокуренным голосом:

— Будем знакомы, Егор Касаткин. Куда навострили лыжи, мужики? Если в Березово, и я с вами! — выдернул из рюкзака бутылку портвейна, зубами содрал пробку, отхлебнул глоток, протянул соседу. — За дружбу со мной выпей. Знай, с Егором Касаткиным не пропадешь. Слышал про Березово? Вот где буровики качают деньги, я тебе скажу! — Пустая бутылка вернулась к бородачу. Он крутанул ее на полу. Дождался, когда горлышко остановилось напротив сидящего парня в прожженной энцефалитке, и решительно сказал: — По жребию тебе топать в магазин. Раз-два!

Принесенный вермут тут же распили. Бородач снова крутанул бутылку, а когда она остановилась, громко скомандовал:

— Топай за вином. Раз-два!

— У меня нет денег, — робко сказал Касьян Лебедушкин и покраснел. На толстых по-детски щеках золотился еще не тронутый бритвой пушок.

— А это видел? — бородач покрутил тяжелым кулаком перед очками Касьяна.

С первой минуты появления в зале бородача Викторенко едва сдерживался, чтобы не призвать его к порядку. После угрозы Лебедушкину решительно подошел к хулигану и твердо сказал:

— Кончай бузу.

Бородач спокойно ответил:

— Имеешь слово, выйдем на улицу. Вижу, что не знаешь Егора Касаткина.

— Нет нужды знакомиться!

— Зря обижаешь буровика! — И тут бородач размахнулся, чтобы ударить, но Викторенко поймал его руку и сильно крутанул.

— Пусти, фрайер!

— Что-то ты, идол, на буровика не похож, — не отпуская руку бородача, сказал Викторенко, возле которого уже сгрудились парни из отряда.

— Иван, надо выставить горлопана на улицу, — сказал Николай Монетов. — Покупаем под дождиком. Сразу поостынет!

— Много будет чести! — Викторенко отпустил бородача. — Сам потопает.

— И потопаю. Только смотри — земля круглая, мы с тобой еще встретимся. За Егором Касаткиным долг не заржавеет.