— Где ее мать? — спросил один мужчина, низко наклонившись и заглядывая Котти в глаза.

— Я видела, как Делли сама вручила Котти ребенка, — вступилась какая-то женщина за бедняжку Куперсон. — Прямо на причале, а потом убежала.

— Убежала? Или просто опоздала на паром? —продолжал допрос мужчина.

— Убежала, — настаивала женщина. — Она сама так решила.

— Она хотела, чтобы девочка была подальше от Мифрил Халла, пока они сражаются, — соврала Котти.

— Тогда дворфы должны знать, что среди их пассажиров — приемная внучка короля Бренора, — заявил мужчина.

— Нет! — вскрикнула Котти.

— Нет, — поддержала участливая женщина. — Делли не хотела, чтобы упрямец Вульфгар знал об этом. Он бы не разрешил ей отправить ребенка подальше от войны.

Мужчина по-прежнему недоверчиво смотрел на женщину.

— Твое-то какое дело, а? — спросила она.

— Никакого, — ответил за него другой, — И никто не будет ребенку лучшей матерью, чем Котти Куперсон.

С этим все согласились.

— Значит, это будет наш секрет, а сварливым дворфам знать об этом не надо, — подытожила женщина. — Ты думаешь, Вульфгар не станет искать свою дочку? Ты хочешь попасть под горячую руку ему или его свирепому папаше?

— С чего бы им горячиться? — отозвалась женщина, сидевшая рядом с Котти. — Если они захотят вернуть ребенка, им вернут девочку без разговоров.

— Они будут в ярости, — возразил мужчина.

— Пусть свою ярость обращают на Делли, — заявил другой мужчина. — Она отдала девочку Котти, чтобы та заботилась о ребенке, вот Котти и позаботилась. Вульфгар и Бренор должны быть признательны за это!

— Да! — громко согласились присутствующие.

Сомневающийся мужчина, долго буравил сторонников Котти тяжелым взглядом, а затеи повернулся к самой Котти, бережно обнимающей Кэлси. Эта картина согрела его сердце. Котти, испытавшая столько боли, выглядела умиротворенной — впервые за многие дни их скитаний. Даже опасаясь мести Вульфгара, трудно было устоять перед этой простои истиной. Он улыбнулся и кивнул.

Все работы над оборонительными сооружениями у горного отрога были приостановлены из-за урагана. Под дождем остались мокнуть только караульные дворфы и эльфы-лучники. Хотя все искренне сомневались, что в такую бурю какому-нибудь орку придет в голову штурмовать стены.

В то же время Айвен и Пайкел Валуноплечие обнаружили, что их продвижение стало весьма затруднительным. Птицы, друзья Пайкела, ведущие их на север вслед за Делли Керти, все еще повиновались, его воле, но перелеты их сделались ниже и короче, и обозримое поле сжалось.

— Глупая женщина, — ворчал Айвен снова и снова. — Чем она думала, когда побежала на север?

Пайкел чирикнул что-то невнятное.

Айвен пнул камень, безмолвно вопрошая себя, зачем ему понадобилось бежать за свихнувшейся бабой. Они находились уже в дне пути от отвоеванного горного отрога и глубоко вторглись в земли, контролируемые орками, хотя до сих пор не встретили ни одной твари.

— Дура, — буркнул он, пиная очередной камень.

Подгоняемая вечно голодным Хазид-Хи, Делли Керти оказалась одним из немногих живых существ, не спрятавшемся от бури. Измученная, промокшая насквозь, замерзшая и несчастная, женщина и не помышляла об укрытии или хотя бы о том, чтобы остановиться и отдышаться. Меч запрещал ей думать об этом.

Хазид-Хи полностью овладел ее сознанием. Делли Керти стала приложением к мечу. Все ее существо теперь было подчинено удовлетворению жажды Хазид-Хи.

Меч не умел быть благодарным.

Делли стала его рабыней, но не это было нужно Хазид-Хи. Ему нужен был умелый боец, способный давать мечу достаточно кровавой пищи. И когда на землю спустилась тьма и глаза Делли передали мечу образ далекого костра, оружие велело ей двигаться, идти туда как можно быстрее.

Она шла еще долгие часы, часто падая, обдирая ноги, один раз даже соскользнула с обледеневшей скалы, ударившись головой и чуть не потеряв сознание.

«А что я вообще тут делаю? Я же хотела идти в Серебристую Луну или в Сандабар, и вот я здесь, разгуливаю по диким землям!»

Этот проблеск рассудка заставил Хазид-Хи усилить ментальный натиск, подавить собственные мысли Делли и принудить пленницу шагать дальше: раз-два, левой-правой.

Немного позже меч ощутил ее страх — когда они услышали гортанные голоса собравшихся у костра. Голоса орков. Но жестокий меч принял страх и преобразил его, засыпав бедную Делли образами этих самых орков, терзающих ее ребенка, превратив ее ужас во всепоглощающую ярость, так что женщина очертя голову бросилась прямо к лагерю. С Хазид-Хи в руке вылетела она в круг света, первым ударом страшного лезвия снеся голову с плеч ближайшего орка, а вторым погрузив клинок в грудь твари.

Делли рывком освободила меч и кинулась к следующему противнику, вонзив меч в ствол деревца, за которое нырнул орк. Она кинулась в погоню, суматошно размахивая клинком, и орк ухитрился отразить удар своим копьем.

Что-то толкнуло Делли в бок, но вряд ли она осознала это. Она била отступающего орка по уродливой морде, снова и снова. Она почувствовала на губах медный привкус крови, но не обратила на это внимания.

Снова удар в бок — и она покатилась кувырком. В миг прояснения женщина заметила орка, стоящего по ту сторону костра с луком в руке.

Делли перевела взгляд на свои бок и увидела две глубоко погрузившиеся в тело стрелы. Она снова подняла глаза — чтобы увидеть, как орк снова спустил активу.

Хазид-Хи послал ей образ этого самого орка, перегрызающего горло Кэлси, и женщина завопила и рванулась в атаку.

Вонзившаяся в грудь стрела опрокинула ее навзничь.

Зарычав, Делли попыталась подняться. Ослепленная яростью, она не видела, как над ней навис орк, обеими руками сжимающий рукоять опущенного вертикально меча.

Делли выгнулась, вперив взгляд безумных глаз в ночное небо, и на нее снизошло ощущение покоя.

Сквозь разрыв в бегущих тучах она увидела луну, плывущую в небе как лебедь, и капли дождя в лунном свете превращались в потоки мерцающих слез, и Делли подумала, что это прекрасно.

Хазид-Хи выпал из ее руки.

Его связь с Делли Керти распалась, и меч почувствовал себя осиротевшим.

Но он знал, что это ненадолго.

Дзирт наблюдал за приближением двух посланцев Герти. Он с Зарей находился в лощине, расположенной в миле к востоку от входа в Снежную Белизну. Дроу быстро ознакомился с пределами доверия Герти — ему сразу сообщили, что он не должен снимать с Зари сбрую, мешающую пегасу полностью расправить крылья, и он отлично знал, что за каждым его движением пристально следят. Если он попытается бежать, великаны забросают его и пегаса камнями.

Дроу считал, что Герти верит ему, — впрочем, отчего бы ей не верить? Его страстное желание лишить Обальда головы видно невооруженным глазом. Нет, все предосторожности, предпринятые Герти, предназначены для показа ее сородичам. Долгое время темный эльф провел в компании мудрого вождя, короля дворфов, который объяснил ему разницу между истинными намерениями и тем, что должны увидеть непосвященные. Дроу неплохо ориентировался в вопросах политики.

Конечно, Герти может просто использовать его как наемного убийцу, не собираясь отпускать Дзирта и Зарю после боя, каков бы ни был его исход. Но Дзирт все равно принял условия — там, в тройном зале Снежной Белизны, выбор у него был невелик. Герти, по крайней мере, дала ему надежду.

Два великана вошли в лощину и швырнули к ногам Дзирта мешок с едой и бурдюк воды.

— Значительные силы орков двигаются к востоку отсюда, вдоль хребта по высокогорным тропам, — сказала весьма симпатичная великанша.

— Король Обальд послал их поспособствовать закладке большого города в защищенном месте, — добавил второй.

Мускулистый и широкоплечий даже по меркам своей расы, этот великан был не менее привлекателен, чем его спутница, со светло-голубой кожей и серебристыми бровями, превращающимися в острую галочку, когда он хмурился.