Однако было бы неправильно толковать весь этот процесс односторонне, как последовательное уменьшение объема предмета философии. Несомненно, конечно, что сокращение ее предмета имело место за счет отпадения частных наук от философии. Но именно по этой причине в центр внимания философов стали все больше выдвигаться собственно философские проблемы, которые теперь уже не заслонялись посторонними вопросами, относившимися к специальным разделам наук о природе или обществе. По мере того как с философии снималась задача изучения природы и общества, все больше разрабатывались методологические, гносеологические и логические проблемы. Философская проблематика уже в новое время получила такое развитие, какого она никогда не имела в древней науке, не говоря уже о науке средневековья.
Это означало, что наряду с сокращением объема предмета прежней философии (за счет чужеродной для философии проблематики) шел процесс быстрого расширения его объема (за счет собственно философской проблематики). Оба эти противоречивых процесса были взаимосвязаны между собой и обуславливали один другой: отпочкование от философии естественных и вообще частных наук открывало возможность для более полной постановки и разработки собственно философских вопросов, а это последнее обстоятельство, в свою очередь, стимулировало и ускоряло совершавшийся процесс дальнейшего отпочкования частных наук от философии.
Таким образом, противоположные тенденции сужения и расширения объема предмета философии проникали друг в друга, и весь процесс дифференциации наук совершался глубоко диалектически. Реальный процесс научного развития совершался значительно сложнее, нежели одностороннее сужение предмета философии. Он шел противоречиво и диалектически, а не в виде простого отсекания от философии ранее примыкавших к ней или входивших в нее отраслей знания.
Следует заметить, что этот процесс продолжается и в настоящее время: от философии отпочковываются сейчас различные частные науки, причем теперь это науки уже не о природе или обществе, а о различных сторонах духовной, в том числе и мыслительной деятельности человека. Так, в состоянии отпочкования от философии находятся в настоящее время психология и формальная логика.
Часть проблем, касающихся мыслительной и вообще психической деятельности человека, взяла на себя кибернетика, изучающая процессы управления и самоуправления. От философии отпочковывается в настоящее время область конкретных социальных и социологических исследований.
Что же в итоге остается за современной научной философией? Очевидно то и только то, что не входит и не может войти по самой своей сути ни в одну частную науку, ни во всю совокупность частных наук, взятую в целом.
Такой вывод оправдан всем предшествующим ходом развития всей науки вообще.
Какие же проблемы из числа входивших в прежнюю философию по самой своей сути не могут войти ни в одну частную науку в отдельности, ни во всю их совокупность? Такие проблемы составляют только два их круга: первый – составляющий сферу мышления с его общими специфическими законами, второй – сферу таких всеобщих законов движения, которые действуют не в одной какой-либо отдельной области предметной действительности, например, только в природе, или только в обществе, или только в духовной деятельности человека, а во всех трех областях без исключения.
Совершенно очевидно, что ни тот, ни другой круг проблем не мог попасть ни в одну из частных наук, ни во все частные науки, вместе взятые. Оба эти круга и сохранились за философией как за общей наукой. Вот почему на вопрос о том, чтó осталось от прежней философии, Энгельс отвечает: наука о мышлении – диалектика и логика.
Но поскольку содержание нашего мышления составляет внешний мир, постольку неизбежно наука о мышлении должна включать в себя и то, что входит в содержание этого мышления, т.е. учение об объективном мире, который и отражается в нашем сознании. Поскольку же наиболее общие законы развития, действующие в природе, обществе и мышлении, одни и те же, и это суть законы материалистической диалектики, то изучение их действия в сфере мышления означает вместе с тем изучение их и в сфере внешнего мира – в природе и обществе.
В итоге оказывается, что оба определения предмета научной философии, вызвавшие споры, совпадают друг с другом. Энгельс сознавал это совпадение. Хотя он и дал несколько различных определений предмета философии, предмета диалектики, однако все они в принципе выражают одно и то же, раскрывая лишь различные стороны внутренне цельного, единого предмета.
Процесс развития современных наук нельзя представлять себе только как дальнейшую их дифференциацию. В результате такого взгляда может сложиться неправильное представление о том, будто какую-то область научного знания, например биологию или агробиологию, можно отгородить китайской стеной от смежных с нею наук – от химии, физики, математики, кибернетики.
В действительности же и здесь процесс развития современной науки идет глубоко противоречиво, следовательно, диалектически. Тенденция к дифференциации наук сопровождается прямо противоположной ей тенденцией к их интеграции. Как и в предыдущем случае, обе противоположные тенденции взаимообусловливают и стимулируют одна другую. В частности, это видно на примере того, что новые научные дисциплины возникают на стыке ранее разобщенных наук и заполняют собой дотоле существовавшие пустые промежутки между ними. Таковы биофизика, биохимия, геохимия, биогеохимия и др.
С другой стороны, возникают такие новые науки, которые, будучи частными, в то же время обладают сравнительно более общим характером, чем обычно, и проникают одновременно во многие различные отрасли научного знания. Такова, например, кибернетика, не говоря уже о математике.
В итоге новые науки, образующиеся в ходе дифференциации наук, как бы цементируют ранее разобщенные или недостаточно связанные между собой науки и этим осуществляют процесс интеграции науки в целом.
Сказанное касается и научной философии. Некоторые философы полагают, что поскольку дифференциация наук привела к отпочкованию от философии частных наук и к превращению ее в науку о мышлении, то задача философов состоит теперь в том, чтобы обособить предмет философии от всех частных наук вообще. «Философия для философов» – вот их лозунг. Между тем в условиях все усиливающейся интеграции наук на долю философии, как общей науки, в большей степени, чем на долю любых частных наук, включая и кибернетику, выпадает задача цементирования всего научного знания. Философия, больше всякой другой науки, будучи общей методологией научного знания, пронизывает все науки без исключения и служит для них инструментом научного исследования.
То, что писал Энгельс почти сто лет назад, а Ленин – почти полвека назад о необходимости теснейшего контакта между философией и естествознанием, в современных условиях приобретает еще большее значение в связи с дальнейшим прогрессом и философии и естествознания. Попытка отгородить философию от частных наук не выдерживает никакой критики, по своему существу она совершенно несостоятельна и носит антинаучный, кастовый характер.
Противники необходимости связи философии с частными науками именуют себя «антисциентистами». На деле же в условиях интеграции современных наук подобная трактовка философии означает лишение философии самой главной ее функции по отношению ко всем другим (частным) наукам, а тем самым превращение философии в занятие для избранной философской элиты. Все это находится в вопиющем противоречии со всем, что писали о марксистской философии Энгельс и Ленин.
Покажем на одном более специальном примере, как Энгельс подходил к такого рода вопросам. Речь идет о единстве бытия и мышления. Понятие о единстве бытия и мышления вовсе не означает полного их тождества, полного их совпадения, т.е. отсутствия всякого различия между ними. Речь идет не о таком абстрактном или абсолютном тождестве, а о конкретном или относительном тождестве, которое не только не исключает различия между тождественными в каком-либо отношении предметами, а, напротив, прямо его предполагает и включает его в себя. В письме К. Шмидту Энгельс отмечал: «…Понятие о вещи и ее действительность движутся вместе, подобно двум асимптотам, постоянно приближаясь друг к другу, однако никогда не совпадая. Это различие между обоими именно и есть то различие, в силу которого понятие не есть прямо и непосредственно действительность, а действительность не есть непосредственно понятие этой самой действительности. По той причине, что понятие имеет свою сущностную природу, что оно, следовательно, не совпадает прямо и prima facie [явно] с действительностью, из которой только оно и может быть выведено, по этой причине оно всегда все же больше, чем фикция; разве что Вы объявите все результаты мышления фикциями, потому что действительность соответствует им лишь весьма косвенно, да и то лишь в асимптотическом приближении»[19].
