Я ответил:
- Прощаю.
Он ушёл со двора, оглядываясь на меня, и я смотрел ему вслед, чувствуя себя - нет, не очистившимся - отомщённым. Остальные не взглянули бы в мою сторону, но на них мне было плевать. Я сделал это не для них.
Когда Этьен вернулся, я был готов.
Я шёл галерей к выходу из замка, собираясь провести ставшую уже привычной утреннюю тренировку. В отведённой мне комнате я только ночевал, и на ночь меня запирали, а днём не спускали глаз, но в остальном я действительно был практически свободен. Галерея была обычно безлюдной, потому я ею и пользовался, но в этот раз, войдя, увидел низкорослого толстого человечка, растерянно топтавшегося у двери.
Я остановился, как громом поражённый. Этого человека я знал.
- Сир Идара! - позвал я его севшим от волнения голосом.
Тот вздрогнул так, словно его окликнул призрак, и крутанулся вокруг своей оси, едва не запутавшись в собственной шпаге. Точно - Гильям Идара, один из сановников императорского двора! Скользкий и неприятный тип, я не водил с ним дружбы, но прекрасно его знал, потому что в последнее время он был в фаворе у Аугусто и вечно ошивался рядом с ним.
- Лей-лейтенант С-сильване? - пролепетал тот, глядя на меня выпученными глазами. Ах да - я же официально зарегистрированный труп, может, меня даже наградили каким-нибудь орденом посмертно... Я бросился к Идаре и, оказавшись рядом, схватил за плечо
- Вы меня узнаёте?
- В-в-вы живы?!
- Живёхонек, потрогайте, если не верите!
Он неуверенно пощупал рукав моей рубашки.
- Но в Сиане говорят...
- В Сиане ничего не знают. Слушайте, - я вцепился в отвороты его камзола, заставляя смотреть себе в лицо. - Вы должны сообщить императору. Этьен Эрдайра похитил меня прошлой осенью и всё это время держал здесь, в Журдане. Передайте Аугусто, что я жив и готов служить ему как прежде, даже больше... Передайте...
- Что за дикие манеры, Леон. Ты смущаешь господина Идару.
Круглые глазки сира Гильяма метнулись за моё плечо. Я медленно обернулся, не выпуская его камзол.
Этьен стоял позади нас, скрестив руки на груди, и усмехался.
Я так давно не видел его при свете дня. Наверное, он всё-таки сделал со мной что-то, чего я сам толком не понимал, потому что первое, что я заметил - это что он красив. Он был в свежесшитом, с иголочки мундире, тёмно-коричневом, под цвет его глаз, и в до блеска начищенных сапогах. Чересчур отросшие волосы он остриг: они теперь были даже короче моих - я неприлично оброс в заключении. Блестящий, привлекательный офицер, молодой, рослый, румяный, с шикарной улыбкой - мечта любой сколь угодно взыскательной дамы. Да только дамы мало волнуют Этьена. Волную его только я. Во всяком случае, раньше волновал.
Вдоволь накрасовавшись передо мной и насладившись моим замешательством, он подошёл ко мне и оттолкнул от сира Идары, переводившего удивлённый взгляд с него на меня. И взгляд этот стал совсем ошалевшим, когда Этьен хозяйским жестом положил ладонь мне на шею и небрежно поцеловал в губы. Я так оторопел, что даже не отстранился.
- Простите это маленькое недоразумение, монсир, - церемонно сказал Этьен, не убирая руки с моей шеи. - Это мой друг, он немного несдержан, и ему явно не хватает воспитанности. Приношу вам за него извинения.
Я наконец нашёл в себе силы сбросить его руку. Идара пялился на меня во все глаза. Он был не дурак, и, сложив два и два, закономерно получил четыре. Проклятье, лучше бы я ничего ему не говорил! Теперь император будет знать, и весь двор...
- Кстати, - Этьен повернулся ко мне, лучезарно улыбаясь, - я слышал, ты собирался дать маленькое поручение нашему общему другу. Так вот, вынужден тебя огорчить: в ближайшее время он вряд ли будет в Сиане. А если и так, маловероятно, что император соблаговолит выслушать его прежде, чем отправить на плаху. Не так ли, сир Идара?
Тот, уже взяв себя в руки, кивнул и виновато посмотрел на меня. Если его и шокировало то, что он узнал, вмешиваться в происходящее он явно не собирался.
- Так значит, - медленно проговорил я, наконец-то всё поняв, - сир Идара - тоже человек его милости графа Агилойи?
- И да, и нет, - улыбнулся Этьен. - Видишь ли, мой дорогой друг, сир Идара некоторое время пробыл двойным агентом. Графу Агилойе он продавал сведения о императоре Аугусто, а Аугусто - сведения об Агилойе. Его императорское величество недавно узнали об этом и очень разгневались. А вот граф пока пребывает в блаженном неведении... и останется, если мы с сиром Идарой правильно друг друга поймём. Для того он и прибыл нынче в Журдан вместе со мной - верно, монсир?
- Верно, - проблеял тот, глядя на меня собачьими глазами. Каналья... Так Этьен шантажировал его. И чего бы он ни требовал - уж конечно, ему не составит труда присовокупить к этим требованиям клятву молчать о том, что Идара видел меня в Журдане.
- А ты не боишься, - проговорил я, заставив себя посмотреть Этьену в глаза и жёстко усмехнуться, - что сир Идара, в духе столь присущей ему верности и чести, заложит Агилойе тебя самого? Или ты уже перестал прятать меня от нескромных глаз?
Недвусмысленный намёк на приказ, который он отдал моим тюремщикам, попал в цель. Этьен слегка вздрогнул и отвёл взгляд, но самообладание тут же вернулось к нему, и он презрительно улыбнулся.
- Говоря по правде, теперь уже нет смысла прятать тебя от Агилойи. Ты ему больше не нужен. Мы взяли Сиану.
На этот раз я даже не дрогнул. Только сказал:
- Ты совсем заврался, Этьен. Но ты лгал мне столько раз, что глупо с твоей стороны надеяться, будто эта очередная ложь произведёт нужный эффект.
- Увы, на сей раз это чистая правда, - сказал Этьен печально. - Спроси вот у сира Идары, если мне не веришь.
Я требовательно посмотрел на дворцового интригана, всё ещё стыдливо мявшегося у порога. Тот забегал глазками.
- Боюсь, что и вправду так, - промямлил он наконец, багровея под ласковым взглядом Этьена. - Две недели назад состоялось сражение при... гхм... при Лавиньере. Его милость граф Агилойя разбил своего царственного племянника в битве и принял ключи от города на том условии, что...
- Сир Идара, - мой голос был так же ласков, как взгляд Этьена, - если вы мне лжёте, ведь я же убью вас.
Бедняга в ужасе уставился на меня, потом - на Этьена. Мы стояли рядом, глядя на него, и он. кажется, не был уверен, от кого ему грозит большая опасность.
- Он не лжёт, Леон, - услышал я наконец голос Эрдайры. - Можешь спросить кого угодно в Журдане, об этом уже говорят все. Твой Аугусто окончательно зарвался. Взвинтил налоги до безумия и пачками жёг на площадях кадаров как еретиков. Кстати, ты ведь вроде бы кадар? Как и твоя жена?
Его голос резал, словно стекло. Я потрясённо молчал. Кадаризм - ответвление от государственной религии Вальены. Он пришёл к нам сто лет назад вместе с присоединением Тайльи в качестве очередной провинции Вальенской Империи, и в те времена был очень популярен. Теперь едва ли не четверть всего населения Вальены были кадарами, хотя церковь в последнее время стала ворчать, призывая искоренить кадаризм как ересь. Религия была не в моде среди моего круга, сам я был к ней равнодушен и никогда особенно не задумывался, чем вера моего отца отличается от веры всех остальных. Аугусто иногда упоминал кадаров как притесняемое меньшинство и обещал уравнять их в правах с остальными, в частности, освободить от ежегодного налога на веру. Жечь кадаров как еретиков? На площадях? Этьен, ты совсем с ума сошёл, раз решил, что я поверю в такое?
- Что за чушь... Зачем Аугусто стал бы...
- А ты не понимаешь? - Этьен приподнял брови. - Чтобы задобрить церковников. Они ведь были его последней надеждой до того, как Агилойя прижал его под Лавинтьере. Граф всю зиму пудрил ему мозги фальшивым предложением мира и жалобами на тёрки со святыми отцами церкви. Аугусто решил, что церковники в кои-то веки колеблются в выборе между Агилойей и им, и поспешил их умаслить, выдав им триста кадаров на показательную казнь. Говорят, после неё вся Сиана на неделю провонялась горелым мясом.
