Взгляд руса был неумолим, барон, встав, не говоря не слова, покинул подвал.

Через десяток дней пришли последние новости с Апорина, происходящие там ужасало, падение большинства баз, уничтожение в один день более миллиона солдат империи, бомбардировка целого континента. Барон невольно дернулся, узнав эти новости. В тот же вечер он снова посетил священника, и в следующую ночь, и так продолжалось изо дня в день, когда барон был в имении. Мудрые речи этого русса не шли в сравнение со многим мудрецами, которых он оставлял далеко позади. Священнику было даже разрешено выходить и гулять по ночному парку сначала под присмотром верного Зота, который очень быстро проснулся уважением к своему подопечному. Особенно после того как слуга сильно занемог и Отец Анатолий самолично выходил его проводя дни и ночи напролёт ухаживая и молясь перед постелью верного хозяйского слуги. За это барон разрешил священнику гулять по ночам по парку и даже иногда отпускали в город. Сам барон зачастую составлял ему компанию, долго беседуя.

Той ночью в подвале, как и всегда, грело множество лучин и свечей. Различные тлеющие благовония придавали месту менее мрачный вид. Барон сел на одно из кресел, они давно сменили старые табуреты. Отец Анатолий разжигал последние свечи.

— Я вижу радость на твоём лице сын мой, приезд дитя пусть и возмужавшего всегда праздник для отца.

Барон склонил голову в утвердительном жесте.

— Погляди сын мой — продолжил Отец Анатолий, засовывая руку под рясу — чем одарил меня один добрый человек.

Барон, пребывая в раздумьях оживился. Священник извлёк из-за пазухи квадратный предмет, обмотанный в пыльную тряпицу. Развернув его, он поставил на импровизированный алтарь, над которым на каменной стене был прибит самодельный крестик. Увидев предмет барон остолбенел. Это небольшая и явно измученная временем дощечка, на которой была изображена женщина в красно-синей одежде с платком на голове, держащая на руках младенца в белой рубахе с распростёртыми руками. Арован не мог поверить глазам, со святыни руссов на него смотрел Безгрешный Дитя. Вокруг них было выбито золотыми буквами несколько надписей. Отец Анатолий стоял на коленях напротив иконы и, освещая себя крестным знамением читал молитву. Барон не понял, сколько времени длилось всё это, очнулся он, от голоса русса.

— Это икона Леушинской Божией Матери, она чудотворна.

Мелодичные слова священника, разбудили барона, он осознал, что уже долго стоит на коленях рядом с отцом Анатолием, глядя на икону. Пальцы его правой руки были сложены в троеперстие и повторили русский крест на груди.

— Что со мной отче? — испуганно спросил старый барон.

— Ты веруешь в нашего Господа сын мой?

— Верую отче — раздалось шёпотом по каземату.

Дверь, ведущая наверх распахнулось от сильного удара ногой.

— Отец! — прокричал Корди — что ты творишь?

Сильно выпивший наследник в расстегнутом мундире флота сбежал с лестницы и бросился к ним по тёмному коридору.

— Я никогда бы не поверил, если бы сам не увидел, как ты можешь, ты рьяный защитник церкви в борьбе с еретиками.

Офицер подлетел к застывшим стоящим на коленях мужчинам и сильным ударом ноги в лицо опрокинул русса. Схватив за грудь отца и сильна тряханув, он продолжал истошно кричать, путаясь в словах.

— Я сделал выбор сынок — трясясь в его руках, тихо твердил барон — сделал выбор.

— Не прощу!

Заметив, что русс поднимается с пола, Корди провёл ещё несколько ударов, выкрикивая ругательства. Барон удивился, как такой с виду сильный человек как Отец Анатолий даже не закрывался от ударов. Закончив избиение, офицер, выкрикнув что-то отцу, выбежал из подвала. Всё было как в тумане, Арован видел поднимающегося русса, который снова склоняясь над иконой усиленно, что-то молил на русском.

— Отец Анатолий вы в порядке — спросил он.

— Ох, горе, ох грех то какое, ох горе всем нам — повторял русс, не обращая внимания на капающую со всего лица кровь.

— Отче, простите его, он пьян и молод.

— Я уже простил сын мой, но боюсь, он не простил — показывая на икону, произнёс русс.

Священник шёл по тёмному парку. Кровь давно перестала течь, но сломанный нос, разбитые губы и заплывший глаз, не могли даже во тьме скрыть следы недавних побоев. Ночь была светлой, в вдалеке уже теплился рассвет. Мужчина подошёл к живой ограде и остановился в небольшом её проёме сев на землю. Тьма начинала сдавать позиции свету. Рядом верещали насекомые, изредка над головой пролетали ночные птицы. Просидев минут десять, он услышал недалёкий крик ночного хищника. «Лукавый уже здесь» — мелькнуло в мыслях.

— Здравствуйте святой отец — раздался чуть слышный шёпот из ближайших с изгородью кустов. Присмотревшись, там были видны очертания мужчины.

— Здравствуй Лукавый.

— Чего звали так срочно, икона помогла?

— Помогла, сын мой, и свечи помогли, да только пути Господни неисповедимы, молодой барон посетил нашу келью.

— Я правильно понял, это он вас так разукрасил?

— Да сын мой, барон уже полностью проникся и был готов перейти к таинству крещения, и…

— Это плохо, год работы коту под хвост. Святой отец вам нельзя здесь оставаться — заключил гость, не давая договорить священнику.

— Это с тобой Лукавый мы год знакомы, а с бароном я уже три беседы веду.

— Уходите по запасному плану в горы, дорогу вы помните?

Священник удовлетворительно кивнул.

— Одежда транспорт всё будет ждать вас согласно плану, и не медлите отче, если утром вы ещё будете в особняке даже я не смогу вам помочь. И от бороды и усов придётся избавиться.

— Ты прав сын мой мне пора, только ответь мне на вопрос.

— Да святой отец.

— Кто тебе такое грешное имя дал?

— Работа у меня такая, под своим никак нельзя, а тот, кто дал, он большой шутник.

— Прощайте сын мой.

— Прощаю отче — ухмыльнулся Лукавый и добавил — даст бог свидимся.

Священник исчез во тьме сада, Лукавый, бесшумно пройдя через кусты, попал на тёмную улицу. Всю дорогу к таверне его мучила мысль, о каких свечах шла речь, икону, которую он передал отцу Анатолию ваяли специально, чтобы лик младенца Христа был схож с Безгрешным Дитя, а потом ещё с помощью кислоты состарили изображение. Но что не так со свечами, обычные из церкви, с Земли прислали.

Корди очнулся в одной из комнат имения, лёжа на диване. Опустошенная бутылка была рядом. Офицер привстал и посмотрел на своё отражение в зеркале, помятый мундир, белая рубаха испачканная красным вином, взлохмаченные волосы. На мгновение он задумался от чего так сильно болят кулаки. Гримаса ужаса мелькнула в зеркале. Молодой барон вспомнил, как проводив своего друга барона Герольде, до его покоев, будучи изрядно пьяным, он пошёл искать отца в недрах имения. Ноги сами привели его к тёмному подвалу, где как рассказывал ему страшилки Зот, пытали еретиков. Увидев на тёмном полу полоску света, офицер из любопытства заглянул в неё. Корди всегда гордился не только дядей первосвященником планеты, но своим отцом страшным хранителем веры, воспитывающим его с малых лет в полном послушании. Во многом благодаря этому Корди Арован капитан и командир эскадрильи истребителей считался лучшим пилотом во всём секторе. И вот он увидел как его отец, стоял на коленях рядом со священником руссов, злейших врагов. И двигал подобно дикарям рукой по груди сложив три пальца.

Офицер протёр глаза. Он был в опасных ситуациях сотни раз, но впервые растерялся как ребёнок. Что было делать? Постояв мгновение, он понял, что только одному человеку в этом доме он может поведать об увиденном и спросить совета.

Офицер вбежал в гостевые покой, в которых ночевал его друг. Комната была пуста, только убирающаяся служанка поприветствовала молодого господина. Корди обругал сам себя, как же он мг забыть, что Герольде рано утром отбывает на службу, вечером он обмолвился об этом.