Клод видел через стеклянную дверь, как Джордж Крафт влез в черную машину с дипломатическим номером, и она выехала на шоссе, ведущее в Париж.
Дорт объявился в отеле на следующий день и сразу же пригласил Клода к себе в номер.
— Вот деньги. Все, что вам обещано.
И поставил на журнальный столик новенький коричневой кожи чемоданчик, щелкнул замками. Внутри плотно лежали пачки банкнот.
Но Клоду, как кошке, поймавшей мышь, не хотелось так скоро расстаться. Вспыхнуло желание поиздеваться над влюбленным горбуном, продавшим свой депутатский мандат за благосклонность женщины.
— Вы, я вижу, деловой человек, месье Дорт. Хотите от меня расписку, что, мол, я, Клод Сен-Бри, в здравом уме и твердой памяти получил от достопочтенного мэра сумму, за которую уступаю свою законную и любимую жену? И подпись разборчиво.
— Вы пошляк, месье Сен-Бри!
— Никогда им не был. Всю жизнь — циник. Это вовсе не одно и то же, месье мэр.
Клод прошелся по комнате, придумывая, чем бы еще досадить. Но не придумал.
— Так нужна вам моя расписка или нет?
— Не нужна.
— Как? Вы мне верите на слово? В наше время?
Дорт молчал. Маленький, ушастый, большеротый, болезненно-самолюбивый, он с первого знакомства был неприятен Клоду. И в этот момент особенно.
— А вдруг я не разведусь с Шанталь? Возьму ваши купюры и был таков, как тогда?
— Никак. Мне все надоело. Пойдите, пожалуйста, вон.
— Н-да, месье мэр и он же депутат и любитель изящной словесности, вот оказывается, что делают с человеком любовь и деньги.
Клод пристальней вгляделся в Дорта и увидел в нем большие перемены. Осунулся, побледнел, постарел. И страдальческие глаза утопающего, который гибнет, а схватиться не за что.
Сразу же расхотелось валять дурака. Клод взял чемоданчик с деньгами и в дверях сказал, что через неделю оформит развод.
В тот же вечер Клод и Шанталь экспрессом отбыли в Париж. Всю дорогу молчали и со стороны казались совершенно чужими людьми, очутившимися в одном купе.
Они простились на Аустерлицком вокзале. Была уже ночь. На стоянке такси маслянисто блестели в электрическом свете фонарей политые дождем крыши автомобилей.
— Месье с вами не едет? — спросил шофер, оборачиваясь к Шанталь.
— Нет, не едет.
И черный «мерседес» уплыл в ночной влажный город.
Наутро Клод, Жан-Поль и Робер держали совет.
— Расписка Дорта, которую прячет Кларк, — вот что мне нужно, — взволнованно говорил Клод. — Этой детали не хватает в закрученной нами операции. Поймите, если мы добудем подлинную расписку и перед голосованием в парламенте вернем Дорту, то ему будет нечего бояться, и он снова скажет американцам свое «нет». Но как ее извлечь из сейфа Кларка? Наверняка он хранит ее в своем несгораемом шкафу, как ты думаешь, Робер?
— По всей вероятности, да. Сейф — единственное надежное место, куда можно спрятать лист бумаги.
— Мой дорогой дядя, что скажешь ты?
— Давайте выпьем по чашке хорошего кофе. Сейчас сам сварю.
Жан-Поль ушел на кухню, гремел оттуда посудой.
— Э, Робер, я знаю характер моего родственника. Если бы у него была хоть какая-то мало-мальски оригинальная идея, он не пошел бы готовить кофе, а начал опробовать ее на нас. Может, ограбить Кларка и выкрасть бумагу?
— Хлопотно. К тому же мы не умеем грабить.
Кофе пили молча.
— Прекрасный кофе, дядя Жан-Поль. «Мокка»?
— Нет, «арабик».
— Да? Пил я «арабик» в Джибути, в Чаде. Там только этот сорт и разводят. Но вкус его в тех местах совсем другой.
Так они разговаривали ни о чем, но каждый тем временем думал о расписке Дорта. Первым заговорил Робер.
— Клод, ты предложил ограбить Кларка. Нужно придумать — как? Ведь иного выхода нет.
Оба посмотрели на Жан-Поля. Старик прохаживался по просторной гостиной, рассеянно прикасаясь к попадавшимся на глаза предметам. Потрогал глиняный карфагенский светильник, смахнул пыль с испанского веера.
— Нет, друзья, грабить нельзя. Это уже серьезное нарушение закона, а значит, и риск провала всей нашей работы. Не грабить Кларка, а каким-то манером выманить у него бумагу, извлечь…
— Милый мой дядюшка Жан-Поль, как извлечь? Может быть, в присутствии самого Кларка?
Жан-Поль вертел в руках турецкий кинжал. Подняв его торжественно вверх, он воскликнул: «Эврика!» И принялся кружиться по комнате, напевая: «Эврика! Эврика! Эврика!»
— Слушайте меня, молодые люди! Бумагу надо извлечь, как сказал шутливо Клод, именно в присутствии Кларка и при его помощи.
— Ага, понял, — засмеялся Клод. — Паяльником по пяткам, и Кларк нам выложит все секреты.
— Нет! Нам нужен гипнотизер!
Жан-Поль рубанул воздух кинжалом.
— Гипнотизер! Вы поняли мой замысел или пока еще нет?
— В принципе да. Но…
— Никаких «но»! Ищите гипнотизера.
У Робера был один знакомый по имени Геллер, студент медицинского факультета, который гипнозом мог заставить бросить курить и даже спас одного запущенного наркомана. Вопрос в том, согласится ли он провести сеанс с Кларком в необычных условиях — в его рабочем кабинете, скажем, во время интервью. Робер пообещал все выяснить.
Жан-Поль загорелся своей выдумкой и тут же набросал план операции. Под каким-то предлогом Кларка приглашают выступить по французскому телевидению, и к нему прибывает съемочная группа — Робер, Клод и гипнотизер. Во время интервью Кларка усыпляют, дают команду открыть сейф и забирают расписку, если, конечно, она хранится именно там.
— Безусловно, друзья, — говорил Жан-Поль, — во время операции возникнут какие-то неожиданности, непредвиденные обстоятельства, и решать их придется не мешкая. Но суть ясна, а ваша находчивость скорректирует мой план по ходу дела.
Замысел понравился — дерзкий, но остроумный. Робер считал, что Кларка легко можно завлечь в ловушку, предложив высказаться по телевидению об американских ракетах в Европе. Тема была его коньком, а выступление — бесплатной рекламой. Кстати, и американцы будут довольны.
— Ты и правда собираешься выпустить его на экран? — спросил Клод.
— А почему бы нет? Дадим минуты на две в вечерней программе новостей под рубрикой «Те, кто за ракеты». Есть у нас такая рубрика. А вслед пустим массовую демонстрацию в той же Соседней стране с нашим комментарием: «А это те, кто против». И все получится сбалансировано.
Вечером Робер позвонил Клоду: Геллер за хорошее вознаграждение согласен провести сеанс с Кларком, не интересуясь, что к чему и зачем. Вопрос об интервью Кларка был также улажен с директором телевизионной программы.
Через три дня съемочная группа отправилась в Соседнюю страну.
Машину вел Робер. Клод приглядывался к новому компаньону. Геллер был небольшого роста, с грустными иудейскими глазами, пухлыми негритянскими губами, которые постоянно чуть-чуть улыбались. Контраст печальных глаз с улыбкой приводил в замешательство — в разговоре было трудно попять, серьезно он настроен или иронизирует. Это раздвоение лица гипнотизера, манера изрекать двусмысленности или отмалчиваться делали его загадочным, таинственным.
— Вы слыхали что-нибудь о том человеке, к кому мы едем? — спросил Клод.
Геллер пожал плечами и отвернулся к окну.
Долго ехали молча. Вдруг сосед Клода потянул его за рукав и шепнул:
— Закройте глаза. Плотно, плотно.
Клод подчинился.
— А теперь скажите — какого цвета руль нашей машины?
Клод ответил, что не знает, и, открыв глаза, увидел темно-зеленый в дырочку чехол на обруче руля.
Геллер тихо смеялся.
— Чудеса! Мы ничего не замечаем вокруг себя. Смотрим, но не видим.
— Полбеды! — отозвался Робер. — Мы порой живем, по не чувствуем жизни. Как роботы. Это хуже.
А Геллер все над чем-то посмеивался, но в глазах таилась тоска и даже скорбь.
Кларк принял их в своей загородной вилле, объявив, что интервью будет проходить на пленэре. Так возникло первое непредвиденное обстоятельство, о чем и предупреждал Жан-Поль.
