– Тебе нельзя говорить, – приложил палец к губам Каммамури. – Ты все мне расскажешь потом. Будь уверен, хозяин, мы еще отомстим этим негодяям, которые так поступили с тобой.

Взгляд Тремаль-Найка сверкнул мрачным огнем, а пальцы сжались, вырывая с корнем траву.

Без сомнения, он это понял.

– Успокойся, успокойся, хозяин. Сейчас я найду листья йоумы, чтобы вылечить твою рану, и через несколько дней мы покинем эти места. Я отвезу тебя в нашу хижину, а там ты быстро встанешь на ноги.

Каммамури не пришлось долго стараться, чтобы отыскать несколько молодых побегов йоумы, обычно называемой «змеиным языком», чей сок – отличный бальзам для ран.

Он набрал ее уже много и собирался вернуться к хозяину, но сделал лишь несколько шагов и остановился, схватившись за рукоятку пистолета. Ему показалось, что он видит черную массу, скрывающуюся в бамбуке; по виду это было скорее животное, чем человек.

Потянув носом воздух, он почувствовал характерный резкий запах.

– Внимание, Каммамури! – пробормотал он. – Рядом тигр.

Он зажал в зубах нож и храбро двинулся к пруду, внимательно оглядываясь кругом. Он ожидал с минуты на минуту нападения тигра, но этого не случилось, и он благополучно добрался до пруда.

Тремаль-Найк лежал на том же самом месте и, казалось, дремал, что очень обрадовало доброго маратха. Он положил рядом с собой карабин и оба пистолета, чтобы они были всегда под рукой, и, разжевав траву, несмотря на ее невыносимую горечь, приложил к ране.

– Вот так, так будет хорошо, – говорил он, весело потирая руки. – Завтра хозяину станет лучше, и мы уберемся из этого места, которое не очень-то нравится мне. Скоро эти туги вернутся в джунгли и, не найдя труп, бросятся на поиски. Не дадим же им схватить нас так…

Устрашающее мяуканье, подобное реву, прервало его фразу. Он быстро повернул голову, инстинктивно схватившись за оружие.

В пятнадцати шагах от него стоял, скалы зубы и готовясь к прыжку, огромный тигр, глядевший на него сверкающими глазами с голубовато-стальными отблесками.

При этом воинственном реве Тремаль-Найк мгновенно проснулся и выбросил руку в сторону, как бы ища свой верный нож.

– Каммамури, – выговорил он с неимоверным усилием.

– Не шевелись, хозяин! – ответил маратх, не сводя глаз со зверя, все еще готовящегося к прыжку.

– Ти… гр! Ти.. ! – повторил раненый.

– Об этом позабочусь я. Успокойся и не думай об этом.

Маратх выхватил пистолет и навел на зверя, но не решился выстрелить, опасаясь, что с первого выстрела не убьет его, а только привлечет врагов.

Тигр тоже колебался, неотрывно глядя на сверкающий ствол пистолета, который отпугивал его. Несколько раз он в гневе хлестнул себя хвостом по бокам, издал еще один рык, сильнее первого, потом начал пятиться назад, цепляясь за почву своими мощными когтями и не отрывая глаз от маратха, который бестрепетно выдерживал его взгляд.

– Камма… мури… тигр! – снова забормотал Тремаль-Найк, силясь приподняться на руках.

– Он уходит, хозяин. Он не осмелился напасть на нас. Лежи тихо, и все будет в порядке.

Внезапно тигр поднял голову, навострил уши, как бы пытаясь уловить неясный шум, и в третий раз издал глухое рычание. Затем он быстро повернулся и одним прыжком исчез в джунглях, оставив после себя свой резкий и дикий запах.

Каммамури поднялся, не столько обрадованный, сколько обеспокоенный.

– Кто мог напугать тигра? – с тревогой спросил он себя. -Сюда наверняка кто-то приближается.

Он бросился к ближайшим деревьям, но никого не увидел. Тогда он поспешил вернуться к Тремаль-Найку, который снова упал на свое лиственное ложе.

– Где… тигр? – спросил раненый еле слышно.

– Исчез, хозяин, – ответил маратх, скрывая свое беспокойство. – Испугался моего пистолета. Спи и не думай ни о чем.

Раненый издал глухой стон.

– Ада! – пробормотал он.

– Что ты говоришь, хозяин?

– Ах! как… была прекрасна… пре… красна.

– Что ты говоришь? Кто была прекрасна?

– Негодяи… они похи… тили ее… но…

Он оскалила зубы и вцепился руками в траву.

– Ада!.. Ад.. а! – повторил он.

– Бредит, – подумал маратх.

– Да, они ее похи… тили, – продолжал раненый, – но я ее… найду, о да, я еще вернусь!

– Не разговаривай, хозяин, мы в большой опасности.

– Опасности? – пробормотал Тремаль-Найк, не понимая его. – Кто говорит об опас… ности? Я вернусь сюда… да, вернусь, негодяи… с моей Дармой… и она сожрет вас всех!

Он замотал головой от боли и ярости, но тут же потерял сознание и сделался неподвижен, как мертвый.

– Спит, – сказал Каммамури. – Так лучше: по крайней мере своим криком он не выдаст наше присутствие. А пока будем настороже: возможно, тигр еще следит за нами.

Он уселся, скрестив ноги по-турецки, положил карабин на колени, сунул в рот шарик бетеля, чтобы побороть сон, и стал терпеливо дожидаться зари с открытыми глазами, насторожив слух.

Прошел час, два, три, но ничего не случилось. Ни рычание тигра, ни шипение змеи, ни вой шакала не нарушали тишину, царившую в таинственных джунглях. Только дуновение воздуха, насыщенного ночными испарениями, время от времени проходило над тростниками, наклоняя их с мягким шелестом.

Минула уже первая половина ночи, когда мощный хруст и треск ломаемых веток прервали тишину. Какое-то пыхтение добавилось к нему, и довольно громкое.

Удивленный и немного обеспокоенный, маратх вскочил на ноги и прислушался, сдерживая дыхание: этот топот и пыхтение повторились гораздо ближе.

– Это не тигр, – пробормотал Каммамури, – но кто же это?

Он взял карабин, бесшумно подполз к ближайшему дереву и выглянул из-за него.

Шагах в тридцати от него двигалось какое-то животное, длиной не менее двенадцати футов, тяжелое, массивное. У него была бугристая шкура, большая треугольная голова, огромные уши и длинный загнутый вверху рог.

Каммамури понял, с кем ему придется иметь дело, и сердце его замерло от страха.

– Носорог! – едва слышно воскликнул он. – Мы погибли!..

Он даже не поднял карабин, прекрасно зная, что пуля не пробьет эту толстенную шкуру, более прочную, чем стальная броня. Он мог бы попытаться поразить чудовище в глаз – единственное уязвимое его место, но страх промахнуться и быть растерзанным страшным рогом или растоптанным чудовищными ногами, побудил его сидеть тихо в надежде, что исполин его не заметит.

Носорог казался страшно рассерженным, что нередко случается с этим своенравным, грубым, жестоким и скудоумным животным. С проворством, невероятным при его сложении, он бросался, как сумасшедший, из стороны в сторону, яростно ломая и вырывая вокруг себя бамбук, проделывая широкие бреши в джунглях.

Время от времени он останавливался, шумно дыша, крутился по земле, как дикий кабан, взрывая землю ногами и втыкая в траву свой рог, чтобы потом снова подняться и начать свои нападения на бамбук.

Каммамури даже не дышал, чтобы не привлечь внимания зверя, и при этом он обливался потом так, словно сидел на крышке кипящего котла, и судорожно сжимал рукой карабин, ставший бесполезным, как железная палка. Он боялся, что животное, расправившись с бамбуком, двинется к пруду и заметит распростертого там Тремаль-Найка. Помешать этому он не мог: оставалось лишь в бессильном страхе ждать продолжения событий.

А носорог продолжал бесноваться в джунглях. Слышалось, как дрожит земля от тяжести его могучего тела, как с треском ломается бамбук, слышалось его тяжелое дыхание, сравнимое со звуком большой хриплой трубы.

Вдруг Каммамури услышал рычание тигра. На дереве, в десяти шагах от него, сидел этот полосатый хищник, забравшийся на одну из ветвей. Глаза его сверкали, а когти рвали кору.

Каммамури быстро вскинул ружье. Испугавшись этого движения, хищник спрыгнул вниз, чтобы скрыться в джунглях, но натолкнулся на носорога.

Два неустрашимых животных смотрели друг на друга несколько мгновений. Тигр, который, видимо, не желал связываться с этим свирепым гигантом, хотел обойти его, но не сумел.