Через три дня в Люксембурге я шокировала всех, за исключением, разумеется, Санадера, Месича и других хорватов, своей блестящей оценкой степени сотрудничества Хорватии с трибуналом. Журналисты тут же решили, что я подверглась сильнейшему политическому давлению со стороны Евросоюза и была вынуждена изменить свою оценку. Я не могла публично объяснить, чем вызвана такая смена позиции: это могло бы спугнуть Готовину. В любом случае, дезинформация о политическом давлении сыграла нам на руку. Без этого Готовина мог бы что-то заподозрить и скрыться в неизвестном направлении, а я проиграла бы.

Хорватской полиции более не удалось записать телефонных звонков Готовины. Испанская полиция и разведка вели наблюдение за всеми аэропортами на Канарских островах. До нас доходили слухи, что Готовина путешествует на яхте, и мы беспокоились, что он может покинуть Канары морем. И тут нам повезло. У моего консультанта, Флоренс Хартманн, оказалась книга, написанная Готовиной. В ней он описывал свое пребывание на Канарских островах, указывая конкретное место, где у него были знакомые. Мы сообщили об этом в Мадрид. 7 декабря испанские власти арестовали Готовину в ресторане на Тенерифе. Его сопровождала очень красивая женщина. Я подумала, что супруга Готовины оказалась еще одной обманутой женой, подобной тем разводившимся женщинам, истории которых я выслушивала много лет назад в Лугано.

В середине декабря 2005 года, выступая перед Советом безопасности, я выразила благодарность трибунала Евросоюзу и государствам-членам за политическую поддержку трибунала по бывшей Югославии и участие в задержании Готовины:

Во время нашей первой встречи в начале 2000 года Стипе Месич говорил мне, что Франьо Туджман, подобно Милошевичу, не понимал тенденций европейского объединения и стирания границ между европейскими государствами. Он сказал, что Сербия и Хорватия развязали войну в Боснии и Герцеговине, потому что Милошевич и Туджман стремились отвоевать боснийскую территорию. Теперь же Хорватия стремится в Европу. Но сколько лет страна потеряла из-за тщетных усилий Туджмана и его ставленников по обману международного сообщества, сокрытию доказательств и тех, кого обвиняли в совершении военных преступлений и на чей арест были выданы международные ордера? Сегодня Словения, Румыния и Болгария — члены Евросоюза. Хорватия же, несмотря на все свои надежды и на то, что Загреб находится севернее Рима и западнее Вены, до сих пор не принята в эту организацию. Виной тому поступки Туджмана, неспособного понять европейские тенденции после падения Берлинской стены, опиравшегося на пустые националистические мифы и принесшего несчастье сотням тысяч людей.

В апреле 2006 года трибунал начал рассмотрение дела шести боснийских хорватов, обвиняемых в том, что они играли важнейшую политическую и военную роль в кампании насилия, развязанной Туджманом с целью разделения Боснии и Герцеговины. С одним из обвиняемых, Ядранко Прличем, я встречалась еще в конце 2000 года, когда отмечалась пятая годовщина заключения Дейтонского мирного соглашения. Подтянутый и утонченный Прлич в то время занимал пост министра иностранных дел Боснии и Герцеговины. Мы разговаривали по-итальянски. Прлич подарил мне свою книгу о войне. Я не говорила о том, что он находится под следствием. Но он явно это знал, хорошо понимая, что был слишком близок к Туджману Шушаку Бобетко и Бобану. Множество доказательств, представленных на суде, было получено из документов, которые Туджман и руководители его разведки так старались скрыть — из архива армии боснийских хорватов и расшифровок записей совещаний в кабинете Туджмана. Слушания длились несколько месяцев и после того, как я покинула трибунал. Я была уверена, что в этом случае, в отличие от дела Блашкича, жертвы Ахмичи, Ступни До, Мостара и других городов и деревень, пострадавших от попыток Хорватии и Сербии отвоевать территорию Боснии и Герцеговины, найдут истинное правосудие. Я была уверена в том, что собранные доказательства, отражающие ужасающую действительность той кампании, раз и навсегда опровергнут наследие Туджмана и его ставленников — наследие отрицания и обмана.

Насилие, страх и бедность заставляют свидетелей молчать. В первые годы нового тысячелетия сербская провинция Косово, которая была самым слаборазвитым регионом Югославии, страдала от насилия, страха и бедности. Как найти свидетелей и выдвигать обвинения в военных преступлениях в стране, несчастное и разъяренное население которой еще не успело даже найти и похоронить своих мертвых; в стране, где нет институтов правосудия и иного закона, кроме lex talionis, древнего закона мести, воспетого Гомером и другими античными авторами; в стране, где ООН и другие международные организации изо всех сил стремились установить закон и порядок, и где руководители местной милиции, многие из которых — обычные преступники, представляющие себя героическими защитниками угнетаемых, стремятся к политической власти и не стесняются использовать насилие для устранения своих врагов и соперников? Со всеми этими проблемами прокурорская служба столкнулась в Косово.

Весной и летом 1999 года сербские солдаты и полицейские осуществили массовую этническую чистку Косово. Из края были изгнаны албанцы, составлявшие большинство населения. Сербские солдаты прочесывали деревню за деревней, город за городом, убивали и жгли. Свои дома покидали албанские крестьяне и торговцы, университетские профессора и врачи, отцы и матери, старики в инвалидных колясках, старухи на повозках, дети на руках родителей. Подростки шли пешком и несли то, что смогли унести, в рюкзаках и чемоданах. Эти люди направлялись к пограничным переходам, где сербские полицейские изымали у них удостоверения личности и ценности и высылали в соседние страны, Албанию и Македонию. Высылка сотен тысяч албанцев стала кульминацией десятилетий этнической распри, корни которой лежали гораздо глубже в прошлом, чем я могла себе представить. Они имели непосредственное отношение к событиям, поскольку превращались в патетическое алиби для тех, кто совершал преступления на этой земле. Для многих сербов, хотя, конечно, не для всех, Косово — это нечто вроде Святой Земли. Здесь находится множество средневековых сербских православных монастырей. В XIV веке здесь находилась резиденция сербского императора. Современные сербские лидеры ценят Косово так же, как их средневековые предшественники: эта земля очень богата полезными ископаемыми.

Коммунистическая элита из местных албанцев управляла Косово с начала 70-х годов. В 1981 году, через год после смерти маршала Тито, албанские сепаратисты вышли на улицы косовской столицы Приштины с требованием того, чтобы автономный край получил статус седьмой республики Югославии и независимость от Сербии. После Тито страной управлял комитет, состоявший из восьми человек Было принято решение послать в Косово войска, которые жестоко подавили демонстрации. К середине 80-х годов косовские сербы, составлявшие национальное меньшинство, стали жаловаться на притеснения со стороны албанцев, составлявших 90 % населения края. Слободан Милошевич пришел к власти, широко используя положение косовских сербов. Под его руководством Белград в 1990 году аннулировал автономию края и установил прямое правление под предлогом форс-мажорных обстоятельств, что положило начало культуре безнаказанности. Сербские полицейские вытесняли албанцев из правительства, школ и даже больниц, лишали их работы. Албанцы в ответ создали собственные параллельные правительственные, образовательные, медицинские и разведывательные структуры. По совету западных посольств в Белграде албанцы воздерживались от участия в войнах в Хорватии и Боснии и Герцеговине, когда Сербия была наиболее уязвима.