Так ничего и не произошло.
Через несколько месяцев натовские солдаты ворвались в дом православного священника, отца Иеремии Старовлаха, чтобы арестовать Караджича. Дверь выбили направленным взрывом. Отец Старовлах и его сын Александр были серьезно ранены, их пришлось подключать к системам жизнеобеспечения.
К концу января 2004 года суд над Милошевичем приблизился к завершению обвинительной части процесса. Однажды судья Мэй, который всегда отличался ясностью речи, начал запинаться и произносить странные и бессвязные слова. Слушание закончилось. После заседания мы гадали, не случился ли у судьи микроинсульт или нечто более серьезное. Вскоре стало понятно, что члены судебной палаты в курсе происходящего. Судьи объявили об отмене слушаний, назначенных на следующую неделю в связи с болезнью Милошевича. 5 февраля судья Робинсон подписал приказ о графике слушаний, которые должны были пройти до завершения обвинительной части. Согласно приказу, обвинение получало еще семь дней на представление доказательств, то есть примерно 27 часов чистого времени. В приказе говорилось, что «в интересах правосудия» обвинение должно завершить свое выступление к 19 февраля 2004 года. Оставшееся время заняли пять дней слушаний, которые длились с девяти утра до пяти часов дня. Мы с моими сотрудниками расценили этот приказ как попытку судебной палаты позволить обвинению завершить представление дела в отведенные сроки и соблюсти правила, определяющие то время, которое судебная палата может заседать в отсутствие одного из заболевших судей.
Вскоре до нас дошли слухи, что у судьи Мэя обнаружена опухоль мозга. Я решила обратиться к президенту трибунала, судье Теодору Мерону, чтобы обсудить этот вопрос. Во время короткой беседы Мерон объяснил, что все судьи знали о болезни судьи Мэя и старались принять меры к тому, что она не повлияла на ход суда над Милошевичем. Таково было волевое решение судебной палаты. 10 февраля 2004 года слушания продолжились. Судья Робинсон сделал первое заявление в связи с болезнью судьи Мэя: «Судья Мэй нездоров. Заседание будем вести мы с судьей Квоном в соответствии с условиями правила 15 bis». Во время перерыва между выступлениями свидетелей Милошевич говорил о том, что судебная палата решила отговориться нездоровьем судьи Мэя, чтобы увеличить продолжительность рабочего дня и повысить нагрузку на обвиняемого, не принимая во внимание его кардиологическое заболевание.
Милошевич: Я прошу вас, господин Робинсон, вас и только вас, принять во внимание тот факт, что господин Мэй болен и не может присутствовать, и в то же самое время в предыдущем заявлении вы подтвердили, что болен и я. Однако вы постановили, что мы должны работать дольше. Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Как, по вашему мнению, секретарь должен помочь мне в подобных условиях готовиться к процессу и вести его правильно? Вы признаете право одного человека на болезнь, и это вполне логично. Однако вы не признаете того же права, когда дело касается меня. Не могли бы вы объяснить мне этот факт?
Судья Робинсон: Приказ говорит сам за себя. Палата признает, что, поскольку вы больны, будет вполне обоснованно, чтобы секретарь оказал вам всю необходимую помощь, и я ожидаю, что он так и поступит. Палата исходит из мнения о том, что важно завершить обвинительную часть процесса в течение следующих двух недель. На этом данный вопрос можно считать закрытым.[34]
Ни Милошевич, ни его советник, не возражали против того, что теперь в зале суда находятся только двое судей. В тот день заседание продолжалось по графику и шло с переменным успехом. В воскресенье 22 февраля 2004 года судья Мерон выпустил пресс-релиз с сообщением о том, что судья Мэй подал заявление об отставке, которая и будет принята 31 мая 2004 года.[35] Через три дня после появления пресс-релиза обвинение продолжило представление доказательств.
По просьбе Милошевича эксперты суда составили запрос в судебную палату с требованием опровергнуть обвинения против него по причине отсутствия достаточных доказательств. Наша команда день и ночь работала над ответом на данный запрос. Вину Милошевича явно доказывали документы и стенограммы заседаний Верховного совета обороны, видеозапись поздравлений Милошевича в адрес Йовицы Станишича, Френки Симатовича, убийцы Джинджича Милорада Луковича и «красных беретов», успешно справившихся с заданиями на территории Боснии и Хорватии. Кроме того, значительную роль играли показания важных свидетелей, таких, как Зоран Лилич и Милан Бабич, дипломатов и других официальных лиц, которые, подобно генералу Уэсли Кларку, вели переговоры с Милошевичем. Дермот Грум, Джеффри Найс и другие юристы, опираясь на эти материалы, стремились доказать вину Милошевича и его причастность к геноциду.
16 июня 2004 года место судьи Мэя занял лорд Ян Бономи. Он сидел рядом с судьей О-Гон Квоном. Председательствовал судья Патрик Робинсон. Председательствующий объявил о своем решении отклонить запрос о завершении дела. Судьи постановили, что судебная палата получила достаточные доказательства, чтобы при отсутствии обоснованного сомнения, утверждать следующее:
Слободан Милошевич и руководство боснийских сербов принадлежали к совместному преступному предприятию (joint criminal enterprise), целью и задачей которого являлось уничтожение части боснийских мусульман как группы.
Целью совместного преступного предприятия было совершение преступлений, отличных от геноцида, но Милошевичу было абсолютно ясно, что следствием данных деяний станет геноцид части боснийских мусульман как группы, совершенный остальными участниками совместного преступного предприятия, что и произошло.
Участники совместного преступного предприятия совершили акты геноцида в муниципальных образованиях Брчко, Приедор, Сански Мост, Сребреница, Биелина, Ключ и Босански Нови.
Милошевич оказывал пособничество и подстрекал или был соучастником геноцида, поскольку знал о существовании совместного преступного предприятия и оказывал его участникам существенную помощь, сознавая, что целью и намерением данного предприятия являлось уничтожение части боснийских мусульман как группы.
Милошевич руководил рядом людей, которые, как ему было известно или должно было быть известно, намеревались совершить или совершили геноцид части боснийских мусульман, как группы. Милошевич не предпринял необходимых мер для предотвращения геноцида или наказания виновников.
Масштаб и характер нападений сербов, их интенсивность, значительное количество мусульман, убитых в семи муниципальных образованиях, задержание мусульман, жестокое обращение с ними в местах заключения и повсеместное преследование лиц, способствовавших выживанию мусульман как группы, также являются факторами, указывающими на совершение геноцида.[36]
Судебная палата отвергла запросы по прекращению дела относительно обвинений по событиям в Косово и Хорватии.
Не без мстительного чувства я вспоминала, как Найс, Блуитт и другие сотрудники прокурорской службы осенью 2002 года убеждали меня отозвать обвинение в геноциде и решить проблему на уровне прокурорской службы, а не на уровне судебной палаты, избавив Милошевича от полной ответственности за преступления, совершенные во время войны в Боснии. Фрагменты головоломки, доказывающие его причастность, сложились правильно. Как отнеслись бы к нам те, кому удалось пережить ужасы геноцида, тысячи матерей, потерявших своих сыновей, тысячи жен, потерявших мужей, тысячи детей, потерявших родителей, если бы мы не проявили решимости собрать убедительные доказательства и представить их в суде? Прошло два года, прежде чем мы поняли истинное значение этого важнейшего испытания. Судья Ричард Мэй скончался в Оксфорде 1 июля. Погребальная служба проходила с тем же достоинством и благородством, какое он всегда демонстрировал в зале суда. Мы были бесконечно благодарны этому человеку за его вклад в работу трибунала, за его остроумие и силу воли. Когда молитвы, гимны и выступления закончились, члены семьи, представители юридического сообщества и политики вышли из церкви и собрались на газоне. Я оглянулась и увидела, как гроб с телом судьи устанавливают на катафалк. Автомобиль медленно тронулся к кладбищу. За гробом шла только вдова судьи Мэя, леди Радмила. Все остальные остались у церкви, а затем начали расходиться. Мне было очень странно видеть, как эта великолепная, исполненная достоинства женщина одна провожает любимого мужа к месту последнего упокоения. Она казалась такой одинокой…
