Зато вместо денег вице-адмиралу прислали инструкции по ведению войны с Турцией. Были они весьма примечательные. Чего, к примеру, стоило лишь одно указание Чичагова: «Если же, что всего желательнее, представится вам случай взять Константинополь на капитуляцию, вам надлежит удерживать его в своей власти…» Как может представиться случай капитуляции города, написано не было.

Одновременно Чичагов велел вице-адмиралу послать корабли к Сицилии и Египту, а также совершать специальными отрядами десанты на всем побережье Турции.

– Да здесь по его плану не одну, а десять эскадр иметь надобно! – в сердцах возмутился Сенявин, параграфы предписаний прочитавши.

Император Александр в своем наставлении выражался более определенно: «Главнейшая цель действий ваших направляема быть должна к нанесению удара в самое недро Оттоманской империи, достижением и покорением ее столицы». План войны предусматривал и помощь британского флота. Но на деле все получилось совершенно иначе.

После продолжительных противных ветров 10 февраля 1807 года наконец-то подул попутный ветер. В главном соборе Корфу храме Святого Спиридония сразу был отслужен прощальный молебен, и эскадра Сеня-вина, покинув остров, взяла курс в Архипелаг. С собой вице-адмирал вел восемь линейных кораблей, фрегат и шлюп. На этот раз свой флаг он поднял на «Твердом».

Настроен вице-адмирал был решительно. Греки уже успели оповестить его, что только и ждут прихода русских, чтобы присоединиться к ним. Кроме этого, Сеня-вин рассчитывал на объединение с адмиралом Дуквор-том, курсировавшим где-то в Эгейских водах. Вместе будет куда легче вломиться в Дарданеллы! Своим капитанам Сенявин так и заявил:

– Успех всей нынешней кампании будет решаться прежде всего в Дарданеллах! За них и предстоит главная драка!

Дарданеллы… Дарданеллы… Тридцать лет назад в годы Первой Русско-турецкой войны эскадра адмирала Спиридова уже блокировала их, беря Константинополь в голодную осаду. Но на прорыв к самой турецкой столице тогда не хватило ни сил, ни решимости. И вот теперь российские корабли вновь идут к гибельным теснинам Гелеспонта. Как-то сложится в этот раз?

По причине сильного ветра корабли снимались с якоря один за другим, выходя в Коринфский пролив, ложились в дрейф. Когда последний вступил под паруса, на «Твердом» взвился сигнал: «Построиться в походный строй и нести все возможные паруса». Ставя брамсели, корабли вытягивались в линию. Гостеприимный Корфу скоро остался за кормой. Впереди была Адриатика.

На второй день плавания ветер несколько поутих, но все же оставался довольно свеж. Теперь эскадра шла двумя колоннами. Первую вел на «Твердом» сам Сенявин. За его флагманом следовали «Сильный», «Рафаил» и «Мощный». Во главе второй колонны шел «Ретвизан» под флагом младшего флагмана Грейга. За «Ретвизаном» в струе «Скорый», «Селафиил» и «Ярослав». Несколько впереди дозорным следовал шлюп «Шпицберген». «Ве-нус» держался на ветре «Твердого», чтобы вовремя репетовать сигналы командующего концевым кораблям.

Миновали Левкадскую скалу, с которой по преданию некогда бросилась Сафо. Затем начались гористые берега Пелопонеса, обиталище свободолюбивых маниотов, место славных сражений российского флота в годы Чесменской экспедиции. 12 февраля прошли мыс Матапан. Теперь вахтенные лейтенанты и штурманы были настороже, в здешних водах встречаются и перемешиваются два сильных противных течения, а потому удерживать корабли на курсе весьма сложно.

– Господа, скоро остров Цериго, звавшийся в античности Цетерой! – объявили любители старины. – Что же там было на Цетере замечательного?

– Там вышла из пены волн Венера и родилась прекрасная Елена!

Все напряглись в ожидании увидеть настоящий райский уголок, но действительность оказалась иной. Знаменитая Цетера оказалась всего лишь унылым нагромождением скал.

– Что это Венера не нашла лучше места, чтобы из воды вылазить? – набросились на знатоков обманутые в надеждах зрители.

– А потому и выбрала, чтобы на нее голую такие, как вы, не глазели! – оставили те за собой последнее слово.

Остров Имбро открылся впередсмотрящим внезапно, словно кто-то мазнул по горизонту фиолетовой краской. А едва подошли, сразу новость, да какая! Имбриоты по своему почину уже приготовили для Сенявина целую флотилию мелких судов, снабдив их всем от провизии до пороха. О таком подарке можно было только мечтать, ведь все бриги и катера Сенявин был вынужден оставить в Адриатике. Теперь их отсутствие было восполнено с лихвой.

Жители Имбро издавна славились как лучшие корабельщики Архипелага. Построенные ими суда отличались чрезвычайной скоростью, достигаемой за счет остроты подводной части, а потому на имбросскую продукцию у корсаров и контрабандистов был всегда особый спрос.

– Нашим ходокам нет равных при умеренных ветpax и особенно в бейдевинд! – с гордостью посвящали в тонкости управления своими фелюгами имбросцы.

Под рокот барабана грекам зачитали прокламацию, в коей значилось, что отныне жители Архипелага находятся под особым покровительством российского императора, а все турецкие гарнизоны объявляются неприятельскими.

У Имбро из-за противного ветра простояли четверо суток, но нет худа без добра: за это время запаслись свежей водой.

Из воспоминаний участника экспедиции: «В полдень ветер стих, но к вечеру опять засвежел и обрадовал нас воображением, что скоро достигнем тех мест, где надеемся вложить в уста славы новую трубу для возвещения о наших деяниях. Пушечные выстрелы, раздававшиеся в чистом воздухе, возвестили нам повеление адмирала исправить ордер, сомкнуть линию и нести возможные паруса. Корабли не уступали в ходу один другому. На всей линии, как бы по взаимному согласию, раздались звуки музыки и веселые песни с бубнами и барабанами. В ночь прошли большое расстояние…»

23 февраля на подходе к острову Тенедос высланный вперед для открытия неприятеля линейный корабль «Селафиил» уведомил эскадру сигналом, что видит флот из двенадцати вымпелов. С «Твердого» немедленно просигналили: «Какой нации?» С «Селафиила» ответили: «По отсутствию флагов неизвестно».

– Строиться в ордер баталии и готовиться к бою! – распорядился Сенявин.

Прибавляя ход, концевые корабли, нагнали передовые и образовали единую боевую линию. Разом откинулись крышки орудийных портов и в них высунулись жерла заряженных орудий. Вскоре открылся Тенедос, затем мачты большого флота. Корабли стояли на якорях без флагов. На Тенедосе сильная турецкая крепость. Кто может стоять на якорях подле нее? Разумеется, скорее всего, турки! – Запросить национальность! – велел Сенявин.

На «Твердом» подняли соответствующий набор флагов, продублированный холостым залпом для привлечения внимания. В ответ ближайший корабль снялся с якоря и, подняв английский флаг, двинулся навстречу российской эскадре.

– Пушки разрядить, порты задраить! Прислуга от орудий! – распорядились командиры кораблей. – Как-никак союзников встретили!

Но не успели на эскадре привести пушки в исходное, как над «Твердым» затрепетал новый набор флагов: «Приготовиться к высадке десанта для штурма крепости».

Сенявин рассчитал курс своей эскадры так, что, двигаясь на соединение с английским флотом, она проходила на дистанции картечного выстрела от тенедос-ской крепости. На стеньге «Твердого» всем был хорошо виден приготовленный, но пока свернутый флажный сигнал «начать бой». Сотни глаз неотрывно смотрели на него. Вот-вот сигнальщики «Твердого» дернут за фалы и ком разноцветных флагов, взлетя вверх, рассыпется знаком новой битвы. Но проходили минуты за минутами, а долгожданного сигнала так и не появлялось. В гордом молчании, ощетинившись сотнями пушек, российские корабли проходили вплотную к неприятельской крепости. Удивительно, но турки тоже молчали! В зрительные трубы было видно, как мечутся на кронверках бородатые янычары. Тенедос так и не сделал ни единого выстрела.