По Константинополю рассказывали уже совсем невероятные истории, будто бы Аллах предначертал Наполеону не вкладывать свой меч в ножны, пока Крым не будет возвращен туркам. Говорили, что Али-паша Янин-ский вовсю собирает войска по Эпиру, готовясь отхватить себе Ионические острова.

– Забудем Каир и Аккру! – говорил султан своим вельможам, ослепленный будущностью столь выгодного сотрудничества. – Будем помнить лучшее, что есть! Могущественный друг всегда лучше могущественного врага!

Генерал Себастиани, прибыв в турецкую столицу, сразу же начал действовать решительно и нагло.

– Я солдат, а не дипломат! – заявил он секретарю посольства барону Рюффену, отиравшемуся в посольстве еще со времен короля Людовика. – Поэтому буду атаковать!

– Пусть так, – многозначительно хмыкнул видавший виды Пьер-Жан Рюффен. – Однако здесь Восток, и лучше действовать наверняка, беря турок за самое сокровенное! – Это за что же? – не понял генерал. – Их следует хорошо пугать или хорошо покупать!

– Попробуем сразу и то, и другое! – подумав, сказал Себастиани. – Но как здесь обстоят дела русских?

– Посол Италийский вовсю сорит золотом, и прорусская партия поэтому достаточно сильна. Но султан все еще колеблется, чью сторону ему окончательно принять!

– Я буду сорить золотом в сто раз больше русских и низведу их партию до полного ничтожества! Я заставлю султана читать письма из Парижа, а не верить московским слухам! – громыхнул ножнами сабли Себастиани. Турок он, и впрямь, взял за самое сокровенное:

– Я имею секретные сведения относительно сербского восстания! – заявил генерал влиятельнейшим сановникам Порты, которых предусмотрительный Рюффен пригласил на обед в посольство.

Турки сразу же нервно заерзали на своих коврах. Сербский вопрос был болезненным всегда.

– Вождь смуты Кара-Георгий имеет поддержку русского царя, а все восстание питается исключительно русским золотом!

В этих словах не было ни слова правды. Александр Первый не так давно более чем холодно принял посланцев Кара-Георгия, советуя им искать поддержки не в Петербурге, а в Константинополе. Об этом прекрасно знал Себастиани, но пока не знали турки.

Сановники тревожно переглянулись. То, что Россия помогает единоверным сербам, выглядело весьма убедительно.

– А посмотрите, что вытворяют русские на Ионических островах. Они распоряжаются там, как у себя дома, а ведь острова находятся под покровительством вашего султана! – продолжал генерал. – Если так пойдет и дальше, то вы скоро потеряете и всю Грецию! Разве можно такое терпеть?!

– Конечно, это так, – отводили глаза константинопольские вельможи. – Но Московия есть Московия, и задирать лишний раз ее опасно!

– Где ваша гордость османов?! – смеялся Себастиани. – Сейчас, когда мой император лупит русских в хвост и в гриву, настает и ваш звездный час!

– В твоих словах есть зерно истины! – молвили на прощание вельможи.- Мы, конечно, попробуем убедить падишаха и визиря, но мы так бедны!

– Мы не какие-нибудь скряги англичане, – поняв намек, тут же доверительно заверил своих собеседников Себастиани и ловко переложил в бездонные карманы их халатов тугие кожаные кошели.

– Аллах возблагодарит вас за столь великую щедрость! – трясли гости выкрашенными хной бородами. – Мы сгоним московитов с насиженных мест, как наши повара сгоняют мух со сладкого шербета!

Но это было лишь началом дела. Вскоре верховный визирь (для которого на подарки тоже не поскупились) известил генерала, что тот приглашен на заседание Дивана.

– Это уже маленькая победа! – констатировал Рюффен. – В Диван послов приглашают крайне редко. Теперь вам следует закрепить начальный успех. Кое-какую работу с министрами я уже веду. – И как результаты? – От золота не отказался еще ни один!

Однако перед Диваном визирь решил встретиться с французским генералом. Следующей ночью (прием посла был почему-то назначен именно на эту глухую пору) Себастиани отправился во дворец к великому визирю вручить верительные грамоты.

Начало приема было явно обнадеживающим. Визирь не заставил ждать вызова на позорной «лавке поварят», где турки традиционно перед приемом выдерживали европейских послов. Это был добрый знак!

Вручив грамоты и передав дежурные любезности от Наполеона, Себастиани в свою очередь выслушал длинные и пространные пожелания благости и райских кущ падишаху франков. Затем хозяин и гость в молчании пили кофе и ели шербет. Отпив и откушав, вышли во двор, где посла ждала новая гвардия Селима, любезно предоставленная султаном для показа французу. Освещая огромный двор, жарко трещали факелы. Визирь взмахнул рукой, и солдаты открыли примерную пальбу из пушек. Действовали они умело и сноровисто. Внезапно один панибратски подмигнул Себастиани. Генерал вначале опешил от такой наглости, но затем, приглядевшись, узнал в ряженом турке шустрого капрала из легкоконной бригады, с которым был в Итальянской кампании. Что ж, артиллеристы были и вправду неплохие!

– Ваше высочество, такая артиллерия делает честь вашему султану! – произнес Себастиани, когда смолкли пушки.

– О, великий визирь, величайшего из властителей вселенной! Твои пушки столь грозны, что даже мой повелитель рыдал бы от зависти, увидев их! – весьма вольно перевел понимающий толк в восточных делах толмач.

Визирь заулыбался. Лесть генерала была ему приятна. Себастиани ожидал, что теперь после осмотра войск визирь пригласит его для серьезного разговора, и ошибся. Восток не терпит суеты и торопливости. Все должно идти своим чередом, и ничто не может изменить устоявшегося течения событий.

Лишь спустя несколько дней генерала, наконец-то, пригласили в Диван на встречу со всеми министрами. Кавалькада посла была снаряжена с максимальной пышностью, какую могли только себе позволить французы.

Взору Себастиани впервые предстал дневной и полный жизни Константинополь – Стамбул – извечный перекресток мировых дорог. Город, где сталкиваются запад и восток, север и юг.

Над острыми иглами минаретов пронзительно кричали голодные чайки, повсюду натужно вопили ослы. На узких улочках гам, суета, пыль, нестерпимая вонь отбросов и испражнений, мириады мух и стаи бродячих псов. Всюду базары большие и маленькие, теснота, крики: – Табак румелийский! Один кисет десять монет! – Сурьма для бровей и хна для бороды! – Амулеты от трахомы и лихорадки! – Вода холодная и сладкая!

Сидя верхом на тонконогом сирийском жеребце, Себастиани едва протискивался сквозь снующую толпу. Два негра-раба расталкивали перед ним толпящихся, изо всех сил орудуя тяжелыми палками: – Варда! Варда! Поберегись!

Морщась от нестерпимой вони, генерал искоса поглядывал на копошащихся в грудах отбросов людей: – И как они не передохнут в этих миазмах!

В Диване Себастиани долго говорил о коварстве русских, которые уже вовсю зарятся на Белград и Бухарест, мечтая объединиться с вечно мятежными сербами.

– Первыми от вас отпадут Болгария и Албания, затем, разумеется, Сербия. Египет к этому времени захватят пронырливые англичане. Непременно восстанут и греки! Кто тогда придет к вам на помощь? Кто, кроме величайшего из полководцев мира – моего императора, сможет поддержать вас среди полного хаоса! Запомните, что не вы нужны нам, а мы нужны вам!

Подобным тоном с министрами Высокой Порты из послов никто никогда не разговаривал. Такое они слышали "впервые, а потому в душах их боролось неприятие со смятением. Умудренные опытом, они понимали, что наглый француз говорит им горькую правду.

Себастиани, стоял посреди зала, продолжая яростно жестикулировать:

– Но если вы с нами, то можете жить спокойно! Мой император уже разбил лучшую из армий русского царя в деревне Аустерлиц, и сам царь бежал от него, как последний трус. Если будет надо, мы еще не раз и не два устроим ему такую же головомойку! А потому смело смещайте прорусских господарей в придунайских княжествах и ставьте преданных вам, перекрывайте наглухо Босфор русским судам и гоните из Константинополя английских купцов! Слуги внесли на подносах кофе.