— Позвольте, позвольте, — наконец обрел дар речи Шутов.

— Не позволю! — голосом, не терпящим возражений, отрезал начальственный гость, поправив вновь надетый берет. Отчего Борис Алексеевич неожиданно почувствовал предательскую слабость в ногах и очень неприятное состояние в животе.

Властный же незнакомец внезапно строго посмотрел на напуганного хозяина. Его черный холодный глаз больно уперся в самые зрачки целителя, отчего дикий ужас объял его душу, а по телу прокатился сильнейший озноб, и тут же совершенно сумасбродная мысль заметалась у него в голове, отчаянно просясь наружу.

Неизвестно почему, но ему вдруг захотелось чистосердечно признаться сердитому клиенту, что он вовсе никакой там не целитель, а так себе… В тот же самый момент другая мысль самолюбиво и категорично возразила: «С какой это стати?» Но в следующую секунду категоричность и самолюбие вышли в отставку, а Бориса Алексеевича с еще большим желанием потянуло начисто излить свою душу, и он неуверенно глянул на властного посетителя.

— Ну же, смелее, правдивый вы наш, не стесняйтесь и порасскажите, как вы дошли до жизни такой? — угадав намерения того, смягчился «Воландин».

Но хозяин почему-то все не решался.

Тогда неизвестно откуда в комнате оказался здоровенный парнина с длинными светлыми волосами в черной кепке и клетчатом пиджаке.

— Галактион, — обратился к нему загорелый, — господин целитель желает чистосердечно… поделиться накопленным опытом, но что-то ему все же мешает. Надо бы помочь жаждущему человеку. Будь добр, окажи услугу.

— Знамо дело, — как бы стесняясь и сопя, откликнулся верзила, — мы что, мы завсегда готовы…

И тут почти без размаха он своим увесистым кулачищем ткнул Бориса Алексеевича прямо в мягкий округлый живот, отчего тот, отлетев, упал как подкошенный на пол и какое-то время даже не мог вздохнуть. Лицо его ужасно побагровело, а из глаз брызнули крупные слезы.

Сделав, наконец, более или менее полноценный вздох и держась двумя руками за живот, он с усилием выдавил из себя:

— Нне надо, не бейте… Прошу вас… умоляю… Расскажу все, что хотите… Все, все, все…

И дальше уже бывший целитель поведал этой странной компании свою историю превращения заштатного механика со станции мелиорации в новоявленного знатока мужских шевелюр. По правде сказать, не такую уж интересную, но довольно поучительную.

Выслушав сбивчивый рассказ, властный клиент снова пристально посмотрел на хозяина:

— Ну, положим, здесь все ясно. А скажите, голубчик, вы хоть какое-то представление имеете, кто я такой?

Борис Алексеевич с каменным лицом уставился на «Воландина». Наступила пауза, которую внезапно нарушил развязный кот:

— Да откуда же ему знать-то, шеф! Он и понятия никакого не имеет, потому как с художественной литературой почти что совсем не знаком. Кроме журналов «Здоровье», «Садоводство» да разных там задрипанных газетенок практически ничего не читает. Скорее всего, он может принять нас за каких-нибудь обыкновенных грабителей или, хуже того, за квартирных воров…

— Да, а вот это печально, — поморщился Петр Петрович, вертя в руках свою необычную трость. — Рекомендую вам, назидательно рекомендую, — повысил он голос, — найти и познакомиться с книгой «Мастер и Маргарита», написанной Михаилом… Афанасьевичем… Булгаковым, — произнес он раздельно и громко. — Запомнили?

— Да, конечно, обязательно… сегодня же прочитаю, — поспешно подтвердил Шутов. — Я все запомнил: «Мастер и Маргарита», автор Булгаков Афанасий Михайлович…

— Михаил Афанасьевич, — поправил его высокий клиент. — А деньги, взятые за лечение, верните их хозяевам. Объясните все, как есть, и никогда больше не занимайтесь не своим делом! Вы меня хорошо поняли, любезный?

Хозяин с испуганными глазами согласно кивнул головой, а затем, хныкая, забормотал:

— Да как же я им все… расскажу-то, ведь это так… стыдно. Нет, я не смогу… Может быть, просто вернуть?..

— Что значит, дорогой мой, просто вернуть? — вскинул брови «Воландин». — Раскаяние требует жертв. А обманывать своих сограждан, пичкать в них эту диетическую белиберду вам ведь не было стыдно? А тут вдруг рассовестелись! Галактион, мне кажется, что наш новый знакомый не все еще осознал… Сделай милость, окажи услугу.

И не успел Борис Алексеевич ничего сообразить, как получил новый сильный удар, но уже прямо по лицу, отчего отлетел и открыл головой дверь в смежную комнату.

Галактион сделал еще шаг в его направлении, но хозяин квартиры живо поднялся на четвереньки и начал ползать, плаксиво причитая:

— Товарищи! Дорогие товарищи! Родные! Милосердные! Все сделаю как надо. Видит бог. Истинный бог! Только не бейте, прошу вас… Умоляю!

— Кот свинье не товарищ! — брезгливо сморщился Бегемот. — Мессир, это жалкое зрелище повергает меня в уныние. Вас тоже, надеюсь? Пора нам избавиться от него. Делать здесь больше нечего…

Борис Алексеевич поднял свое красное слезоточащее лицо с большой припухлостью под левым глазом, намереваясь еще что-то произнести, но… в комнате уже никого не было.

Вечером того же дня задержавшаяся в гостях у подруги жена теперь уже бывшего целителя, вернувшись домой, застала в квартире непривычный беспорядок. На полу валялись какие-то бумаги, некоторая мебель была сдвинута со своих мест, словно некоторое время назад здесь произошла какая-то борьба, а сам хозяин отсутствовал.

У Александры Ивановны тревожно защемило сердце, и она уже было решилась позвать милицию, но, услышав странные шорохи и бормотанье за дверью, выглянула на площадку. Боже мой! Внизу, на полу, она обнаружила совершенно пьяного и грязного супруга с большим синячищем под левым глазом.

— Боренька! Боря! Что случилось? Кто это тебя так? — от неожиданности всплеснула она руками.

На что дражайший супруг еле-еле внятно пояснил:

— Саша, ты была чертовски права… они меня разоблачили…

— Да, Боренька, кто они-то? — попыталась помочь подняться мужу Александра Ивановна. — Давай я тебе помогу.

— Они… — ткнул пальцем Борис Алексеевич куда-то вверх, — я больше не буду… спасибо, не надо… мне уже сегодня здорово помогли… — и он по-пластунски переполз через порог.

В этот вечер многим жильцам подъезда довелось услышать, как какой-то пьяный, еле выговаривая слова, пел неприличные частушки, непосредственно касающиеся одного интернационального меньшинства. Сначала где-то на уровне второго этажа обиженно прозвучало:

В районе между третьим и четвертым этажами пьяный голос уже зло обращался к мужской половине:

Для большинства уважаемых читателей не будет большим откровением тот факт, что многие наши сограждане имеют устоявшиеся привычки — к месту, а чаще совсем не к месту, неожиданно вворачивать в свою речь самые различные словечки такие как: «значит, понимаешь, вот, это самое, ну, да, так сказать» и многое, многое другое. Что-то вроде словесного заикания. И называют их словами-паразитами или словами-сорняками, потому что они, без сомнения, засоряют нашу матушку-речь, придавая частенько ей весьма комичный оттенок. Прислушаешься к разговору такого кудесника и думаешь: «И сколько же, дружок, ты лишних слов-то понавыплевывал. Сколько потратил ненужной энергии!» Один мой родственник постоянно, куда попало, вставляет «вот эта», как француз, с ударением на последнюю букву.

Полковник Кудеяров, главный милиционер города, с некоторых пор специализировался на целом выражении: «это самое, как его». И чем более волнительной при выступлении была речь стража порядка, чем больше он себя разжигал, тем чаще бросался ненужными словами. Знал за собой этот грешок, пробовал временами бороться, но… абсолютно безуспешно.