Она бежала изо всех сил. Юбка, которая казалась ей такой удобной, постоянно путалась в ногах, замедляя шаг, потоком воздуха с нее сбило шляпу, шпильки повылетали из волос и две косы, как черные змеи, стлались по спине. Не хватало воздуха, легкие горели от боли, в боку кололо, а она все бежала, чувствуя, как ноги наливаются свинцовой тяжестью, каждый шаг дается все трудней и трудней.
За спиной глухо бухали по мягкой земле конские копыта. «Скоро догонят», - мелькнула отчаянная мысль. Она обернулась. Сумев справится с напуганной лошадью, Станислав гнал ее по лужку, догоняя беглянку. Их разделяло шагов тридцать, не более. Если он пустит коня галопом, вместо мелкой рыси, сможет настигнуть ее в пару скачков. Но по какой-то причине он не тропился, словно выжидал, что будет дальше. Его товарищ отстал, кажется, утратив всякий интерес к происходящему. Бася чувствовала себя загнанным зайцем, на которого охотник наставил двустволку, и вот-вот нажмет на курок.
Она смогла добраться до первых деревцев и юркнула в заросли ольхи. Позади, где осталась дорога, слышались отчаянные вопли ее служанки:
- Паночки, што ж вы робице!? Паночки! Гэта ж паненка наша! Злитуйцеся!
«Очухалась, дура», - подумала Бася, яростно продираясь сквозь заросли ольхи. Под ногами чавкала черная жижа, сухой бурелом трещал и ломался под ногами, царапая нежную кожу лодыжек. Она умудрилась потерять туфлю, которая осталась позади, засосанная грязью. В добавок, к ее несчастьям, берег речки оказался сплошь заросшим высокой крапивой. Позади она слышала хруст ломающихся веток и тихие проклятия. Она могла бы сейчас остановиться, и вернуться на дорогу, инстинкт подсказывал , что ей ничего более не угрожает, что если даже Станислав ее догонит, то не посмеет тронуть, но упрямство взяло верх т погнало вперед. Она не хотела сдаваться, показать слабость и беспомощность, а он, подначиваемый азартом погони, возбужденный красотой девушки, не хотел отставать, думая, что почти настиг добычу.
Бася подняла перед собой руки, согнув в локтях, чтобы защитить лицо от ядовитых уколов крапивы, и ринулась в ее заросли. Крапива больно жалила. Ее толстые стебли хлестали по плечам и ладоням, прокалывая тонкую ткань рубашки. «Бедная Элиза, сколько же она вытерпела ради братьев», - вспомнила она почему-то героиню сказки Андерсена, которую не давно читала в монастыре. Руки опухли мгновенно, зудящая боль только добавила ей сил, заставив двигаться еще быстрее. Позади она слышала глухие удары. Обернувшись, кинула быстрый взгляд через плечо. Яновский, сжав зубы так, что на скулах забегали желваки, наотмашь сек ручкой хлыста крапиву, свирепо прокладывая себе дорогу.
Впереди неожиданно обозначился берег Быстрицы. Она едва не сорвалась, полетев в воду, когда ноги поплыли вниз, влекомые осевшим под ее весом грунтом. Бася ухватилась за куст лозняка и рывком подтянувшись вверх, выбралась на берег. Станислав был очень близко, всего в паре саженей от нее. Безупречный костюм для верховой езды из английской шерсти растрепался, с верху до низу его покрывали колючки лопуха, сапоги по колено заляпала грязь, шейный платок развязался и повис жалкой тряпочкой. Его лицо расцарапали ветви сухостоя, в глазах полыхали диким огнем.
-Может довольно дурить, панна?- сквозь сжатые зубы процедил он, делая попытку отдышаться. Он шагнул на встречу, протянув руку, но Бася, ловко увернулась от нее. Она кинулась к толстой кривой вербе, ствол которой согнулся над рекой, образовав мостик. Ее ветви касались противоположного берега. Легко, будто и не бежала вовсе, она взобралась на дерево, и хватаясь руками за крепкие ветви, стала осторожно пробираться вперед, в сторону другого берега. Чем дальше ступала, тем тоньше становились ветки, они гнулись и скрипели, угрожая в любой момент обломаться. Бася посмотрела вниз. Под ней стремительно текла темная мутная вода. Редкие лучи солнца, прорываясь сквозь крону вербы, не могли пробить ее толщу, достигнув дна. В этом месте было глубоко. Вода гипнотизировала своим журчанием и равномерным плеском. Она почувствовала головокружение, ноги ослабли, задрожав в коленях. Бася судорожно уцепилась за ветви дерева, чтобы не сорваться вниз.
- Руку, - повелительным тоном произнес Станислав. – Дай мне руку.
Он стоял на стволе, расставив ноги, крепко ухватившись рукой за толстую ветку, другую он протянул Басе. Легкий теплый ветерок, что налетел с полей, ласково шевелил густые локоны пепельно-русых волос, мягкими волнами спадавшими на чисто выбритые щеки и шею. Рука была сильной, с красивыми длинными пальцами, и выглядела такой надежной. Бася невольно залюбовалась им. Ее пронзило острое желание вложить свою ладошку в эти крепкие пальцы, дотронуться до них, почувствовав каждой клеточкой кожи ее тепло, перестать сопротивляться. Сердце громко стучало в висках, а грудь бурно вздымалась при каждом вздохе. Она теперь знала, какие у него глаза. Пристально смотрела в их синеву, жаждая проникнуть вглубь его мыслей, чтобы прочесть их, вывернуть на изнанку душу, чтобы она принадлежала ей, и только ей. Ах, если б только она могла поверить в его искренность! Если б, могла стереть из памяти образ, как эта самая рука держала кнут у нее под подбородком; забыть другую руку, что также когда-то призывно тянулась на встречу, не вспоминать более свои слезы и унижение…
По губам скользнула кокетливая улыбка, черные ресницы затрепетали, как крылья бабочки, лицо Баси переменилось, напряженное подозрение исчезло, уступив место наивной доверчивости. Она скромно опустила глаза.
- Ну же, смелее, панна. Подайте мне вашу руку.
Бася осторожно потянулась пальчиками на встречу его руке. Синие глаза Станислава потеплели, из них испарилось раздражение. Он доверчиво тянулся к ней, чтобы помочь. Кончики его пальцев не доставали до Басиной ладошки, чтобы поймать их, и он отпустил ветку, за которую держался. Опасно балансирую на стволе дерева, шагнул навстречу девушке. Короткий, как вспышка, миг решил все. Сомнения испарились, осталась только злость. Бася стремительно перехватила рукой его предплечье, с силой оттолкнув от себя, лишая опоры. Мужчина отшатнулся, как птица, взмахнув пару раз руками, отчаянно стараясь сохранить равновесие, отступил на шаг в поисках опоры. Подошва сапога соскользнула по обросшей мхом коре вербы, и он с громким криком полетел в воду.
Бася, затаив дыхание, наблюдала, как он с шумом вынырнул, сплевывая воду изо рта, и снимая с волос налипшие водоросли.
-Женщины! – процедил он сквозь зубы. Подняв вверх голову, он плюнул в ее сторону.
Что он имел ввиду, Бася не стала спрашивать. Осторожно ступая с ветки на ветку, она достигла противоположного берега и спрыгнула на землю. Наклонившись над водой, в которой барахтался Станислав, она надменно произнесла:
- Пану будет наука. Monsieur, la tête froide, car elle avait trop chaud ( Пусть пан остудит голову, а то она у него слишком горячая).
Бросив в него комочком грязи, и видя, с какой ненавистью он посмотрел на нее из воды, Бася подобрала юбку и кинулась на утек. Вслед понеслись громкие проклятья.
Быстрым шагом, шла она через поле, поросшее по колено молодой порослью пшеницы, то и дело тревожно оглядываясь через плечо, не погнался ли за ней рассерженный пан Станислав. В душе каждая струна пела и веселилась, стоило только вспомнить, каким жалким и мокрым он был, плавая в Быстрице. «Так ему и надо», - с мстительным удовлетворением посмеивалась она над собственными мыслями. Пусть остынет немного, успокоится, глядишь спеси-то барской и поубавится. О том, что он мог утонуть, если бы не умел плавать, Бася подумала только сейчас. Неприятное чувство шевельнулось в душе, напоминая о совести, но она отмела его в сторону, не желая портить бодрое настроение.
На хутор она вернулась, когда солнце клонилось к горизонту. Посмотрев у сарая, что дядькиной коляски нету во дворе, а, значит, он еще не вернулся из фольварка Яновских, Бася быстро ополоснула лицо и руки в бадье, что стояла за домом. Глядя на свое отражение в воде, пригладила пальцами растрепанные волосы, встряхнула юбку, и пошла в дом.
