Сталин не собирался останавливаться на «успехах советской внешней политики в Прибалтах», как скромно назвал это Молотов в докладе Верховному Совету 1 августа. Синхрон продолжался. 23 июня появилось сообщение ТАСС, опровергавшее толки о концентрации советских войск на литовско-германской границе и вызвавшее облегчение в Берлине. Однако облегчение оказалось недолгим. В тот же день Молотов, выслушав переданный ему Шуленбургом расплывчатый ответ Риббентропа на вопрос трехнедельной (!) давности о возможности согласования позиций Германии, Италии и СССР на Балканах, огорошил посла свежими новостями: Советский Союз потребовал от Румынии не только Бессарабию, от претензий на которую не отказывался никогда, но и Северную Буковину, в состав России не входившую. «Румыния поступит разумно, – сказал нарком, – если отдаст Бессарабию и Буковину мирным путем. Она пользовалась ею <так в тексте; следует: ими. – В.М> 21 год, зная, что те не принадлежат ей… Если же Румыния не пойдет на мирное разрешение Бессарабского вопроса, то Советский Союз разрешит его вооруженной силой. Советский Союз долго и терпеливо ждал разрешения этого вопроса, но теперь дальше ждать нельзя».
После Прибалтики не принимать подобные заявления всерьез было уже невозможно. Посол опешил. «Я сказал Молотову, что такое решение является для меня неожиданным. Я считал, что советское правительство будет настаивать на своих претензиях к Бессарабии, нами не оспариваемых, но не предпримет самостоятельных действий для их реализации. Я боюсь, что внешнеполитические трудности Румынии, которая в настоящее время снабжает нас значительным количеством важнейшего для военной и гражданской промышленности сырья, серьезно затронут германские интересы». В советской записи слова посла даны несколько подробнее: «По мнению Шуленбурга, в свое время постановка вопроса о Бессарабии была такова: СССР заявит свои претензии на Бессарабию только в том случае, если какая-нибудь третья страна (Венгрия, Болгария) предъявит свои территориальные претензии к Румынии и приступит к их разрешению. СССР же не возьмет на себя инициативу в этом вопросе. Шуленбург боится, что разрешение Бессарабского вопроса Советским Союзом в настоящий момент может создать хаос в Румынии, а Германии сейчас дозарезу нужны нефть и другие продукты, получаемые из Румынии».
Посол пытался уговорить собеседника отсрочить решительные действия, пока он не проконсультируется с Берлином (надо понимать: союзники все-таки!). «Просьбу Шуленбурга тов. Молотов обещал сообщить Советскому правительству, но предупредил, что Советское правительство считает этот вопрос чрезывчайно срочным. Я рассчитываю, сказал в заключение тов. Молотов, что Германия в соответствии с договором не будет мешать Советскому Союзу в разрешении этого вопроса, а будет оказывать поддержку, понятно, в пределах соглашения».
«Решение Бессарабского вопроса» стало для советско-германских отношений самым серьезным испытанием со времени их нормализации. Советскими лидерами явно овладело пресловутое «головокружение от успехов». С итальянским послом Молотов обменялся мнениями уже 20 июня, когда Россо передал ему заявление Муссолини о желании решать балканские проблемы мирным путем и о признании наличия территориальных претензий к Румынии у СССР (Бессарабия), Венгрии (Трансильвания) и Болгарии (Южная Добруджа). «По вопросу о дунайских странах тов. Молотов говорит, что этот вопрос не может не интересовать СССР. Послу известна позиция Советского правительства по отношению к Румынии и к бессарабскому вопросу: СССР стоит за урегулирование этого вопроса мирным путем, если, конечно, он не будет затягиваться без конца. Следовательно, стремления СССР не расходятся со стремлениями Итальянского правительства».[462]
25 июня Молотов снова встретился с «союзными» послами. Россо он вручил заявление о готовности сотрудничества с Италией и о признании претензий Венгрии к Румынии, Болгарии к Румынии и Греции, «интересов» Италии и Германии в отношении Румынии и Турции, которая «вызывает недоверие» ввиду проявленного ею недружелюбного отношения к СССР (и не только к СССР) в связи с заключением ею пакта с Англией и Францией. Советский Союз соглашался на «преимущественное положение» Италии в Средиземном море в ответ на аналогичное признание его положения в Черном море. Наконец, четко была определена позиция в отношении Румынии, принявшая характер ультиматума: «СССР хотел бы получить от Румынии то, что по праву принадлежит ему, без применения силы, но последнее станет неизбежным, если Румыния окажется несговорчивой».[463] 26 июня Горелкин был у Чиано, который без лишних слов поддержал советские требования и сказал, что если возможность мирного урегулирования еще сохранилась, Италия окажет необходимое давление на Бухарест.[464] Вечером того же дня Молотов вручил подробный ультиматум румынскому посланнику Давидеску, уведомив об этом Шуленбурга по телефону. Риббентроп и Чиано немедленно «посоветовали» принять ультиматум. Куда уж тут было деваться… Через сутки румынский посланник вручил ответ наркому.
Беседа Молотова с Шуленбургом 25 июня заслуживает более пристального рассмотрения. На сей раз на вопросы из Москвы Риббентроп ответил быстро и четко:
«1. Германское правительство в полной мере признает права Советского Союза на Бессарабию и своевременность постановки этого вопроса перед Румынией.
2. Германия, имея в Румынии большие хозяйственные интересы, чрезвычайно заинтересована в разрешении бессарабского вопроса мирным путем и готова поддержать Советское правительство на этом пути, оказав со своей стороны воздействие на Румынию.
3. Вопрос о Буковине является новым, и Германия считает, что без постановки этого вопроса сильно облегчилось бы мирное разрешение вопроса о Бессарабии.
4. Германское правительство, будучи заинтересовано в многочисленных немцах, проживающих в Бессарабии и Буковине, надеется, что вопрос об их переселении будет решен Советским правительством в духе соглашения о переселении немцев с Волыни».
В тексте инструкций Риббентропа в Москву, сохранившемся в германских архивах, есть некоторые нюансы, заслуживающие внимания: «В других районах Румынии Германия имеет очень важные экономические интересы. Эти интересы включают нефтяные поля и сельскохозяйственные земли. Германия поэтому… крайне заинтересована в том, чтобы эти районы не стали театром военных действий». Кстати, об экономической заинтересованности в «других районах Румынии» (кроме тех, на которые претендовал СССР) говорил и Чиано.
Здесь стоит сделать паузу. Произнесено ключевое слово: НЕФТЬ. Как известно, месторождения в Плоешти были главным источником этого стратегического сырья для Третьего рейха, и любая угроза их безопасности, не говоря уже о прямом посягательстве, воспринималась в Берлине как смертельная опасность. Да еще в военное время! Так завязывался узел одного из сильнейших советско-германских противоречий, нарастание которых год спустя приведет к войне. Взаимное недоверие Сталина и Гитлера вылилось в то, что первый, желая перестраховаться, хотел иметь если не прямо под контролем, то в пределах досягаемости все, что могло быть необходимо сегодняшнему союзнику… завтрашнему противнику. Второй мириться с этим не собирался…
Следует напомнить, что представляли собой тогда германо-румынские отношения. Румынию обычно называют «саттелитом» Рейха, не вникая в подробности, но на деле все было сложнее. Ультранационалистическая, пронацистская и юдофобская «Железная гвардия» капитана Кодряну возглавляла оппозицию режиму короля Кароля II, непопулярного, но усиленно цеплявшегося за власть. Убийство арестованного Кодряну «при попытке к бегству» и репрессии против «гвардистов» вызвали резкое недовольство в Берлине и поставили отношения на грань разрыва. Балансировавший между враждовавшими друг с другом силами, король проводил политику, получившую ироническое название «игры на двух столах»: он был вынужден ввести в правительство в качестве вице-премьера нового лидера «Железной гвардии» Сима, но всеми силами старался не допустить его до участия в управлении страной. В результате территориальных переделов страна, как и следовало ожидать, погрузилась в состояние, близкое к хаосу. Германию это не устраивало, поэтому в начале сентября в Бухаресте произошел государственный переворот, отстранивший от власти Кароля II и его всесильную любовницу Магду Лупеску – «рыжеволосую Эсфирь», как ее называли в антисемитских листках. На престол был возведен молодой король Михай, будущий кавалер советского Ордена Победы и будущий изгнанник, а реальная власть сосредоточилась в руках генерала Иона Антонеску, настроенного абсолютно прогермански. «Игра на двух столах» закончилась. Румыния полностью оказалась под контролем Рейха.
