Не было же союза между Советской Россией и так и не ставшей «советской» Германией еще и потому, что большевистское руководство и его послушный инструмент – Коминтерн ни на секунду не прекращали, прямо скажем, подрывной деятельности против веймарского режима, рассчитывая если не свергнуть его (после ноября 1923 г. перспективы революции в Германии стали казаться очень отдаленными), то хотя бы ослабить, одновременно укрепив позиции германских коммунистов. Полагаю, не безгрешной была и германская разведка, и правые круги Германии, которые были не прочь сотрудничать с «белыми» эмигрантами, хотя у официального Берлина в то время были куда более серьезные и насущные заботы. Но так или иначе, спорить с этими фактами не приходится.
В условиях «капиталистического окружения» у Советского Союза не могло быть настоящих союзников – так виделась ситуация руководству в Москве. Так оно строило свою политику, которая вызывала соответствующую реакцию как у противников, так и у потенциальных союзников.
Тем не менее тема советско-германского сотрудничества на протяжении десятилетия между «советом в Рапалло» и приходом Гитлера к власти продолжает будоражить умы и занимать воображение. Думаю, на эту тему будет написана еще не одна книга, рассчитанная на привлечение внимания читателей. Да и фильм можно снять (сюжетов тьма – смотри выше!), даже триллер. Но мы пишем не триллер, а историческое исследование, поэтому погоня за занимательностью в нашу задачу не входит. Не входит в нашу задачу и «повторение пройденного» – всего того, что уже написано историками о советско-германских отношениях, благо удачных работ там немало. Давайте посмотрим, что же творилось в это самое время на другом конце Евразии, где соприкоснулись Советская Россия и императорская Япония.
О советско-японских отношениях двадцатых годов написано много меньше даже специалистами, а для широкого читателя они вообще затемнены образами следующего десятилетия – «черными драконами» и вероломными самураями, в итоге все же летящими наземь на Хасане и Халхин-Голе. Скажу откровенно, триллера на эту тему у нас не получится. И даже будущий генерал Танака, якобы автор «меморандума Танака», жил в России только до революции (впрочем, молва гласит и про его внебрачных детей на русских просторах). Но это не значит, что отношения между Москвой и Токио в эти годы не представляют никакого интереса.
Да, мощные русофобские настроения, присущие общественному мнению Японии еще с конца XIX в., в сочетании с боязнью «коммунистической заразы» не способствовали взаимопониманию или расширению контактов между двумя странами. Да, многие японские политики того времени предпочитали встраиваться в «цивилизованный мир» и ориентироваться на Лигу Наций или США, пока не столкнулись с ними в Маньчжурии. Но если сугубо частное лицо (пусть даже бывший министр) приезжает в «красную Москву» и его принимают все первые лица государства, включая «всероссийского старосту» Калинина, т.е. на уровне главы государства, это, согласитесь, интригует. А если советские документы все еще лежат в архивах, нам помогут японские документы, опубликованные, но пока не переведенные ни на какие другие языки (читатели, знающие японский язык или хотя бы имеющие о нем представление, меня поймут).
Итак, в путь! Не будем удивляться, что слово «Германия» будет встречаться нам, как правило, в сочетании со словами «Япония» и «Россия» вместе. Японо-германские отношения в ту пору находились в состоянии летаргии.[78] Германия была слишком далеко от Японии, Япония – от Германии. Мост между ними проходил – и проходит – через Россию. Актуальность этого географического момента еще не раз встанет во весь рост на этих страницах.
Кто вы, доктор Гото?
Частным лицом, которого принимали все кремлевские вожди, а до того царские министры, был Гото Симпэй – один из виднейших государственных деятелей Японии первой трети XX в, успешно совмещавший в себе ученого и администратора, дипломата и публициста, политика и бизнесмена.[79] Его можно без малейшего преувеличения называть главной фигурой советско-японских отношений 1920-х годов, по крайней мере с японской стороны.
Родившийся в 1857 г., Гото избрал карьеру врача, получил в Германии степень доктора медицины, а во время японо-китайской войны 1894-1895 гг. был причислен к военному министерству и обратил на себя внимание будущего маршала Кодама Гэнтаро. Назначенный в 1898 г. генерал-губернатором Тайваня, Кодама сделал его главой гражданской администрации, т.е. своим заместителем и ближайшим помощником. За восемь лет работы на Тайване Гото получил известность как колониальный администратор и привлек к себе внимание руководства страны, включая Ито Хиробуми, Ямагата Аритомо и Кацура Таро. Когда в 1906 г. японское правительство создало акционерную компанию Южно-маньчжурской железной дороги (ЮМЖД), Гото был назначен ее первым президентом, одновременно получив титул барона.
Окончание русско-японской войны и заключение Портсмутского мирного договора в 1905 г. не просто привели к нормализации двусторонних отношений, но и существенно разрядили напряженность в них. Россия потерпела поражение и была вынуждена пойти на значительные уступки, но это поражение имело сугубо локальный характер, потому что даже с поправкой на дестабилизирующий эффект первой революции имперская мощь России оставалась исключительной. С другой стороны, наиболее дальновидные государственные деятели истощенной войной Японии во второй половине 1900-х годов стремились закрепить достигнутые результаты путем улучшения отношений со вчерашним врагом – если не заключения союза (что было возможно, но требовало времени), то хотя бы достижения modus vivendi. Однако русофобские настроения среди японских политиков, военных и просто в общественном мнении были очень сильны.
В отличие от большинства соплеменников, Гото видел в России не только вечного врага и конкурента, но потенциального партнера в экономическом освоении Дальнего Востока и Маньчжурии и союзника в противостоянии экспансии европейских держав и США. Он пришел к четкому выводу, что для обеспечения политической, экономической и военной безопасности Японии необходимо сочетать укрепление позиций на материке (прежде всего экономических, в силу ее зависимости от природных ресурсов Китая и Кореи) и сотрудничество с Россией на основе раздела сфер влияния, чтобы предотвратить возможные конфликты в будущем. В российско-японском партнерстве Гото видел гарантию обеспечения политической стабильности в регионе, которая была необходимым условием его успешного экономического освоения и развития. В союзе с Россией он видел возможность успешно противостоять американской экспансии, прикрывавшейся лозунгами «открытых дверей» и «равных возможностей» («доктрина Хэя»).
Предпосылки «континентального блока» России, Германии и Японии обозначились уже тогда. В сентябре 1907 г. Гото, собиравшийся ехать в Петербург, предложил влиятельному гэнро Ито организовать его встречу с министром финансов В.Н. Коковцовым для откровенного обсуждения двусторонних проблем. Традиционно выступавший за сотрудничество с Россией Ито, равно как и не испытывавшие к ней особых симпатий Ямагата и Кацура (последний был премьер-министром во время русско-японской войны), понимали его необходимость; в то же время все трое, особенно Кацура, были известны прогерманскими симпатиями. Хаусхофер, который еще в бытность баварским военным атташе в Токио обзавелся «не по чину» широкими и влиятельными знакомствами, особо выделял Гото среди японских политиков как наиболее последовательного сторонника сотрудничества континентальных держав. Он приводил слова Гото о будущем союзе: «Вспомните о русской тройке. В ней над санями вы видите большую дуговую упряжь с бубенцами, а в центре идет крепкий, норовистый и вспыльчивый конь, выкладывающийся больше всех, но справа и слева бегут две лошади, которые сдерживают коня посредине, и такая тройка в состоянии ехать». «В России всегда существовало направление, понимавшее пользу и возможности германо-русско-японского сотрудничества», – добавлял Хаусхофер.[80]
