Мацуока начал с того, что «решил взять обратно свое предложение – заключить пакт о ненападении и согласиться на предложение Молотова – заключить Пакт о нейтралитете. За время пребывания в Москве он смог бы вместе с Татэкава подписать только Пакт о нейтралитете без всяких дополнительных условий». Молотов, как и следовало ожидать, одно, но непременное условие выставил – ликвидация концессий, но оставил за японской стороной право выбирать форму документа (открытый или конфиденциальный протокол). «То, что Япония и СССР заключат политическое соглашение, будет хорошо, – суммировал нарком, – но будет плохо, если на следующий день начнутся инциденты вокруг концессий, что будет портить политические отношения. Зачем оставлять эту занозу?».
Начался торг. Мацуока был «переговорщиком» не хуже Молотова. Он заверял наркома в своем стремлении решить все вопросы полюбовно и ко взаимной выгоде, но тут же начал ссылаться на существующую в Японии оппозицию ликвидации концессий, а потом опять начал рассказывать, как он боролся за японо-советский пакт и как ему в этом мешали Араки и Утида. История постепенно обрастала все новыми подробностями: «Когда Хирота был назначен министром иностранных дел <в сентябре 1933 г. – В.М.>, с которым Мацуока был в очень дружественных отношениях, он, Мацуока, посетил его и просил послать его в Москву для подписания пакта. Атмосфера тогда была очень нехорошая, и тот, кто заключил бы подобный пакт, подвергался риску быть убитым». Впечатления это, похоже, не произвело и в ход пошел следующий аргумент: «Если бы ему, Мацуока, не удалось осуществить улучшения отношений между Японией и СССР, то это означало бы, что принятие им поста министра иностранных дел потеряло бы свой смысл». В общем, со щитом или на щите.
«Молотов, касаясь просьбы Мацуока не забывать его роли в вопросе о политическом соглашении, заявляет, что именно то обстоятельство, что во главе министерства иностранных дел Японии стоит лицо, которое уже давно занимает определенную политическую линию в вопросе улучшения японо-советских отношений, дало ему <Молотову. – В.М> уверенность в том предложении, которое сделало советское правительство, чтобы отбросить вопросы, могущие создать излишние поводы к тому, чтобы откладывать заключение соглашения».
Короче говоря, хочешь личного дипломатического триумфа – отдавай концессии…
Министру дали время подумать. В тот же день Молотов дал обед в его честь, потом Мацуока осмотрел автомобильный завод имени Сталина (ЗИС) и даже съездил на «Красной стреле» в Ленинград полюбоваться тамошними красотами. 11 апреля состоялась третья, заключительная встреча с Молотовым. Она тоже закончилась решительно ничем.
Мацуока горестно заявил, что санкции на ликвидацию концессий у него нет, но «в качестве компромисса» предложил передать Молотову при подписании пакта специальное письмо, в котором говорилось бы о скором заключении торгового и рыболовного соглашений и о готовности сторон решить спорные вопросы относительно концессий «в духе примирения и взаимных уступок». Молотов ответил, что позиция СССР остается прежней: ликвидация концессий является необходимым условием заключения пакта; «торговое соглашение уже более или менее подготовлено к подписанию, и, конечно, для решения этого вопроса большое значение имело бы урегулирование политического вопроса». «В заключение беседы Мацуока, видимо, уже смирившись с тем, что договориться не удастся, выразил сожаление, что он не смог сам подписать Пакт о нейтралитете. Но это не меняет его желания работать над улучшением советско-японских отношений».
Дипломатический блицкриг не состоялся. 12 апреля гость побывал в двух институтах Академии наук, на Трехгорной мануфактуре и на «Трех сестрах» во МХАТе. Когда «культурная программа» подошла к концу, его неожиданно пригласили к Сталину. В течение двух часов были приняты политические решения огромной важности, причем мы имеем возможность проследить этот процесс в деталях. Поэтому снова цитаты.
«Мацуока благодарит т. Сталина за радушный прием в Советском Союзе и за оказанное ему содействие во время пребывания в СССР, а также благодарит за то, что т. Сталин согласился принять его сегодня с прощальным визитом.
Тов. Сталин отвечает, что это его обязанность.
Затем Мацуока говорит, что Молотов, видимо, уже докладывал ему о том, что Мацуока хотел бы за время своего пребывания в СССР заключить пакт о нейтралитете, но без всяких условий, в порядке дипломатического блицкрига.
Мацуока считает подписание пакта о нейтралитете полезным и целесообразным не только для Японии, но и для СССР и полагает, что было бы эффективным подписать пакт именно в данный момент. Завтра он покидает столицу СССР, хотя ему и досадно, что пакт не подписан. Тем не менее его пребывание в СССР дало ему многое».
Опуская витиеватые комплименты министра, перейдем к конкретным заявлениям.
«Первое… Из того, что Япония имеет с Германией союзный договор, не вытекает, что Японии нужно связывать силы СССР <вот что осталось от проектов «евразийского блока»! – В.М.>. Наоборот, если что-нибудь произойдет между СССР и Германией, то он предпочитает посредничать между СССР и Германией. Япония и СССР являются пограничными государствами, и он хотел бы улучшения отношений между Японией и СССР.
Тов. Сталин бросает реплику – пакт трех не помешает этому?
Мацуока отвечает, что, наоборот, заключение пакта с Германией должно улучшить японо-советские отношения и в таком смысле он говорил в Берлине с Риббентропом. Мацуока заявляет, что он всегда говорит и сотрудничает откровенно, не занимаясь мелочами и торгашеством [Не слишком дипломатичный намек на позицию собеседников в вопросе о концессиях.].
Второе. Коренное разрешение отношений между Японией и СССР нужно разрешить под углом зрения больших проблем, имея в виду Азию, весь мир, не ограничиваясь и не увлекаясь мелочами <Молотов уже слышал это в Берлине. – В.М>. Если так подходить к коренному разрешению японо-советских отношений, то мелкие вопросы могут быть разрешены с течением времени и мелкими вопросами можно будет даже пожертвовать. Если бы такой маленький островок, как Сахалин, говорит Мацуока, потонул в море, то это не оказало бы влияния на японо-советские отношения [Этот пассаж Мацуока автор рекомендует вниманию как пропагандистов «возвращения северных территорий», так и «защитников Курил».]. Мацуока далее указывает, что если он так говорит, то это не значит, что он считает ненужным разрешать мелкие вопросы. Эти вопросы также нужно разрешать, но не сейчас, а впоследствии… У него с молодых лет сложилось такое убеждение, что судьбу Азии решают две силы – Япония и СССР. Об этом он говорил в своих выступлениях, книгах <Сталин и Молотов все равно их не читали. – В.М.> и потому убежден в том, что Японии и СССР лучше идти рука об руку, чем ссориться.
Третье. Для того, чтобы освободить Азию, нужно избавиться от англосаксов, а потому перед такой задачей нужно отказаться от мелких вопросов и сотрудничать в больших вопросах.
Четвертое. Япония сейчас ведет борьбу с Китаем, но не с китайским народом, с которым Япония воевать не хочет. Чего Япония хочет добиться в Китае? Она хочет добиться изгнания из Китая англосаксов. Чан Кай-ши – агент англо-американского капитала <формула пригодится Сталину 10 лет спустя. – В.М.>, и ради этого капитала он ведет борьбу с Японией. Япония имеет твердую решимость бороться с Чан Кайши до конца, а потому сочувствие Чан Кайши означает собой помощь англо-американскому капиталу. В связи с этим Мацуока указывает, что, по его мнению, было бы более целесообразным <для СССР. – В.М.> отказаться от поддержки Чан Кайши и сделать так, чтобы изгнание англосаксов из Китая имело успех.
Пятое – это вопрос относительно так называемого морального коммунизма. Мацуока говорит, что он не согласен с политическим и социальным коммунизмом, но в основном он также придерживается коммунизма и решительно настроен против англосаксонского капитализма… Его предложение заключается в том, чтобы СССР и Япония вместе изгнали влияние англо-американского капитализма из Азии. Что же касается вопроса о том, чей же коммунизм лучше – ваш или наш, то об этом можно было бы говорить позднее <делать Сталину больше нечего. – В.М.>».
