и не заподозрит. Я так и делаю. А если начну джинсы натягивать, мальчик снова к шкафу-купе

идет и хитро косится.

По воскресеньям в шесть утра особенно темно, темнее, чем в будни. Серое пятно из семи-

тринадцати собак мы сразу не заметили. Оно молча стояло во дворе, а потом пошло на нас, недружелюбно так, со вздыбленными холками.

Яша сказал звонко «ВАШУ МАТЬ» и помчался прочь. Даже голова с третьего этажа не успела

договорить «заткни пас…», как изломанный в двух местах хвост скрылся за линией горизонта.

«Прочь» по собачим меркам находится где-то в районе окружной дороги или даже дальше.

Я бежала, бежала, потом плюнула кусочком легкого и вспомнила, что бегать не люблю еще со

времен, бесцельно потраченных на легкую атлетику. Поэтому просто пошла спортивной

ходьбой по следу.

На полпути к Концу Света встретила маньяка. Натурального, с бородой и в фуфайке на

голое тело. Если б четверг или вторник, то мог бы за электрика сойти, а в

воскресеньешестьутра — чистый маньяк.

Он остановился и говорит человеческим голосом: «Вы собачку потеряли?» Я от страху сразу

честно призналась. А он: «Ага, я и смотрю, похожи».

Сказал, мол, видел, ТУДА побежала. И махнул рукой в сторону острова Гренландия.

Если по формуле: скорость «борзойрысцой» умножить на десять минут, то получится

расстояние «дохренаидти». А я в пижаме.

Расстроилась, закурила и вспомнила одного мужчину по имени Валик, который долго, но не

аргументированно отговаривал меня усыновлять собаку. Счастья тебе, Валик, долгих лет

личной жизни. С днем рождения в среду!

А Яша вернулся. Походил, подумал и вернулся. Пришел весь в мыслях о Гренландии.

А название это я по совету одного редактора написала. Он говорит, что такое все читают, ага.

MediaPort blogs, ноябрь, 2010 г.

НЕТ У РЕВОЛЮЦИИ НАЧАЛА

Внучка декабриста слышит шум на улице и посылает прислугу узнать, в чем дело. Вскоре прислуга возвращается.

—  Там революция, барыня!

—  О, революция! Это великолепно! Мой дед тоже был революционером! И чего же они хотят?

—  Они хотят, чтобы не было богатых.

—  Странно. А дед хотел, чтобы не было бедных...

Прямых параллелей не предъявлю. Однако последние недели этот известный диалог

назойливо крутится в моем левом полушарии. Ассоциации неустойчивые, но и «едва

уловимыми» обозвать их сложно.

В здании Харьковской областной государственной телерадиокомпании установили

турникет. На входе или на выходе — кому как понятней. Это символ. «Скипетр» нового

порядка или «Держава» старой власти, опять же — на выбор.

Громоздкое сооружение уже стояло когда-то в пятом подъезде Госпрома, тяжелое, как

бегемот. Я при весе в шестьдесят килограммов попадала вовнутрь только с третьей попытки.

Зимой с пятой. Потом была революция, Арсен, Зураб... «Бегемота» снесли на фиг.

Вход оказался широченным. Ощущение свободы проникновения сулило новое настроение.

Сработало. Дяденьки-охранники перестали здороваться словом «пропуск». В огромные

«врата» просочились новые идеи, студии, заставки, программы и даже кофе-автомат.

Государственное учреждение из «режимного объекта» со сложным названием превратилось

просто в «ОТБ».

Помню, мы дружно ржали с этого названия и, не попадая в ноты, горланили: «О ТЭБЭ и обо

мнэ в прэдрассвэтной тишинэ». Было весело. Думаю, не всем…

Есть такая детская игра «хорошо — плохо». Я о ней писала.

Так устроен мир. Кому-то хорошо — «трудодни», удобно — «по графику», достаточно

«скамеек и фонтанов». Кто-то, убей, не понимает смысла «служебных записок», «должностных

обязанностей» и «режима с девяти до шести». Тем более, если твой труд — идея, производство — творчество, режим — всегда.

Зураб научил: ни минуты не сиди без идеи, не важно, где ты и какое время суток. Речь не

только о журналистике. Мне кажется, в любой профессии — либо ты «работаешь работу», либо

«болеешь делом». Болячка похуже алкоголизма — вообще не лечится. Заражает, как правило, руководитель. Не умеет — ставит турникет.

— Довожу до сведения, — сообщил незнакомый мужской голос по телефону, — что был

вынужден известить начальство о вашем отсутствии на рабочем месте в течение нескольких

дней.

— Да че уж там дней, пару месяцев не появляюсь, — призналась я. — Кино снимаю, сейчас

вообще в пятистах километрах от Харькова.

Голос напомнил, что я — табелированная (!) и поэтому права не имею. Оскорбление я

проглотила, конечно, но объяснить попыталась. Мол, план сильно перевыполнила, просили 12

программ в год, а я 18 сняла за несколько месяцев. Сейчас проекты новые, задумки

интересные, что-то и на ОТБ принесу, пока, мол, в разработ… Не дослушал меня голос, сказал, что в ЭТИ творческие дела НЕ вмешивается! А на работу надо ходить строго по графику! И

пригрозил по статье уволить, если срочно к начальству не явлюсь на ковер.

Страшно. Не увольнение, разумеется. Страшно, что на телеканале может быть человек (и не

просто, а «на посаде»), который в творческие дела не вмешивается. Ну уборщице, пожалуй, простительно не интересоваться контентом, оно ведь и не надо, когда дерьмо разгребаешь…

Я пришла на ОТБ ровно год назад, девятого ноября. Приволокла идею, буквально за неделю

сняла пилотный проект программы. «Кухня новостей», кто помнит. Собирались мы там с

корреспондентами, операторами, режиссерами, болтали о том, как новости делают, вкусненькое готовили, смеялись, сюжеты обсуждали. Про то, что за кадром осталось и про то, почему оно в кадре появилось. Получалось здорово, «больные» загорелись и снимать, и

сниматься. Меня в какой-то важный темплан записали как «ежемесячную передачу, хронометраж 30 минут». Я раз в месяц не умею, мне мало. Снимали каждую неделю, монтировали ночами, работали в режиме «нон-стоп со среды по воскресенье». Просто

нравилось очень, «перло» по-нашему.

В июне из-за такого темпа сдохли, плюс жара под сорок, а нам на кухнях снимать. В общем, ушли в творческий загул. К концу лета на канале случилась демоверсия новой власти. Идея

умерла автоматически.

Ну что? Прийти и спросить, например, Ирку, выпускающего редактора ОТБ-новостей:

— Ирка, а че у вас из пяти блицев («блиц» — короткое интервью, опрос прохожих на

определенную тематику — ред.) все пятеро «за» дорогу в лесопарке?

Причем абсолютно с тем же сарказмом, если б все «против». Не важно. Блицы вообще «фу»

(дурной прием, как по мне), но по законам жанра, если уж писать мнения пэрэсичных, то разные, для баланса.

Баланс больше не приветствуется, законы новостийной школы потеряли актуальность. Не

говорить об этом я не смогу, говорить — тоже. Потому что Ирка, равно как и остальные

потенциальные герои «Кухни», — это коллеги, приятели, друзья. Им и без меня тошно.

Было бы честнее пойти уволиться сразу, но обидно терять команду. Оператор Женька. Из

«больных». Талантище. Жалко. Думала, пока планы-нормы позволяют, накреативлю чего-

нибудь новенького. Детский проект готовила, чтоб подальше от политики, а тут опа — звонок.

Обладателя голоса я увидела возле главной приемной. Пришел проследить самолично, чтоб

злостная прогульщица не увильнула от ответственности. По сценарию, видимо, мне положено

было бояться. А я так, повидаться на прощание. Из любопытства.

Новый гендиректор, собственно, не произнес ничего неожиданного. Несколько раз

повторил, что «люди должны работать на рабочих местах, согласно рабочего графика».

Вместо ответа на вопрос: «Что для вас важнее — трудодни или продукт?» зачем-то трижды

пообещал навести порядок.

Еще сказал: «Мы в вашей программе больше не нуждаемся». Интересно, видел ли он ее