СИНХРОН СТЕНДАПОВИЧ ТАЙМКОДОВ
Почему-то многие не любят журналистов…Почему, а?
— Ты кто?
— Журналист?
— А-а-а, понятно.
Что понятно??
Мне не посчастливилось быть стажером. Не знаю, почему, наверное, по возрасту не
подходила на эту должность. Может, у меня лицо обманчиво умное, а может, журналистов
в редакции в тот день не хватало. Когда я впервые переступила порог ньюз-рума (комнаты
новостей) с испуганным «здрасьте», редактор — милая девушка — первым делом любезно
показала мне, где туалет. Следующей фразой была команда ехать на съемку. Очень
правильная, надо признать, последовательность.
Конечно, я боялась. Что значит «ехать на съемку»?
— Езжай в неотложку, — парировала Маша Малевская. — Там девочка — 50% ожога, ей
нужна кровь. Оператор такой-то, машина внизу, вот кассета!
Вообще-то я планировала пару месяцев созерцать. Прикинуться ветошью и наблюдать со
стороны за акулами пера. Не свезло.
Пока ехали, я выспросила у оператора, что означает термин «съемка». Успокоилась.
Смело ступила на порог палаты с микрофоном в руке. Я БУДУ БРАТЬ ИНТЕРВЬЮ! Профессия
представлялась мне как школа первоклашке, самое главное в ней — это новенький ранец за
спиной.
Я не знала, что такое человек без кожи. Не знала, что такое ребенок с половиной
обожженного тела. Его не укрывают и не бинтуют. В палате — специальная температура, мне показалось, градусов шестьдесят, — чтобы человек не замерз. Без кожи. Диана, так
звали малышку, улыбнулась и звонким голоском спросила:
— Тетя, вы к нам?
Наверное, под действием наркотика (или каких-то обезболивающих, не буду врать, не
помню) она вела себя, как обычная шестилетняя девчонка, улыбалась и щебетала. Точнее, ее голова выглядела обычно. Остальное тело было… Это было страшно. Я не могла
произнести ни слова. Шок. Через минуту я вылетела из палаты, рыдая. Как-то не так мне
представлялась журналистика.
Умылась. Взяла интервью. У мамы и у доктора — оператор подсказал.
И, конечно, сдала кровь. Ехала назад под впечатлением, думала, сейчас «убью» своим
рассказом всю редакцию… Мой бледный вид и зажатая в районе вены вата не вызвали никой
реакции. Кроме чьей-то фразы: «Что, кровь сдавала? А, новенькая!»
— Иди, расписывай синхрон! — тем же тоном, что и утром, скомандовала редактор. Потом
строго посмотрела на часы и добавила: «Дедлайн!» (синхрон — фрагмент интервью, дедлайн
— минимальное время до выпуска новостей — ред.)
Да, журналисты циничны. Цинизм — профессиональное качество. Вырабатывается, как
адреналин.
Через полгода я попаду на съемку в специализированный детский дом, где директор
встретит меня с баночкой нашатыря и словами: я же просил, чтоб корреспондент был
мужчина… А я уже смело войду в отделение, на дверях которого написано «ползучие». Да, да, дети, которые перемещаются альтернативным способом. И буду брать интервью у
санитарки тети Лены, которая расскажет, что Ванечку она похоронила вон там, за тем
тополем, потому что до кладбища не донесла, тяжелый он. А еще через год девяностолетний
дедушка будет держать меня за руку и рыдать, потому что он помнит каждую минуту тех
дней, когда от голода умирала его семья. А я не буду плакать. Я все выплакала в палате у
обожженной девочки.
Диана стала моей прививкой. Вакциной от чрезмерного проявления эмоций на работе.
Точнее, «по работе». Больницы, детдома, колонии, аварии, пожары, наводнения, лгущие
чиновники, одержимые художники, мутные оперативники, ноющие бабушки, нервные
политики, звездные музыканты, злые священники, заумные ученые и просто хорошие люди.
Каждый день.
Через несколько часов после Дианы горело здание детского сада, а наутро была сессия
горсовета, а после обеда в харьковском зоопарке родился медвежонок… События, люди, горе
и курьезы чередуются с такой скоростью, что если реагировать по-человечески, можно сойти с
ума.
Утром — сюжет об уникальной методике в детском саду, где дети на занятиях слушают
Моцарта. Днем — на Клочковской прорвало трубу и всех затопило (а жители непременно
тянут тебя за рукав показать, что еще и мусор месяц не вывозили, причем тянут в разные
стороны, потому что в соседнем доме свинтили кодовый замок вместе с дверью).
Вечером — горит «Мивина». И снова утро — горсовет, там выделяют пару гектаров
земли то ли влиятельным особам, то ли их детям, и пока на обратном пути лопатишь 248
страниц документа, пытаясь разобраться в причинно-родственных связях, умножить на
гектары, разделить на вырубленные деревья, на дороге встречается ДТП, а завтра
обязательно привезут Почаевскую икону в Свято-Озерянский храм. Чудодейственную. А
дома у дочки непременно ветрянка, а в детском саду, естественно, отключили отопление
за неуплату. И поломанные ногти уже не в счет, потому что кассета посыпалась, камеру
заглючило, ручка не пишет, микрофон упал в лужу, машину замело снегом, каблук
отвалился, Интернет не работает… А ДЕДЛАЙН никто не отменял!
Звонки в редакцию.
— Здравствуйте, это новости? Новости? Ага. Значит так: в тысяча девятьсот семьдесят
восьмом году я вышла замуж за Иван Васильича Петрова, а в тысяча девятьсот восемьдесят
девятом у нас пропала кошка. По документам сын не имеет права на жилплощадь, потому что у
невестки дочь от первого брака, а у племянника сестры мужа по материнской линии аллергия
на котов… Вы записываете?
Звонки из редакции.
— Здравствуйте, это новости. Новости! Можно услышать руководителя? А когда будет?
Через сколько? Нам бы комментарий по состоянию посевов... Да, в связи с засухой. Кому
перезвонить? Спасибо.
— Здравствуйте, это новости. Нам посоветовали к вам обратиться.. Посевы… Через сколько
перезвонить? Через неделю-две? Нет, мы — новости, нам сегодня надо.
— Здравствуйте, это новости… Официальный запрос на имя кого?
Нет, все не так плохо. Иногда в зоопарке рождаются медвежата. Просто так. Никаких тебе
смет, документов, землеотводов и рейдерских захватов. Сюжет выдается корреспонденту
бонусом, прилагается к теме «Жилкомсервис».
Однажды, в день очередного президентского визита с неизменными сопутствующими ему
митингами «за» и «против», с бесконечными звонками в редакцию недовольных, редактор от
усталости увлеклась чтением неуместно стороннего ресурса. Томно, почти с благоговением, она
цитировала топ-новость популярной английской газеты: «...в лондонском зоопарке уже неделю
туман, и у розовых фламинго началась депрессия…». Тишина в ньюз-руме. Не то чтобы мы
сильно пожалели птичек, просто так захотелось работать в популярной английской газете или
хотя бы в лондонском зоопарке…
— Я буду давать интервью только в этом кресле!
— Вы сольетесь с белой стеной...
— Нет, только тут.
— Контровой свет...
— Нет.
— Неудачный задник…
— Нет, я сказал!
Бли-и-и-ин. Я не злая, у меня дедлайн. У меня короткие, до боли конкретные вопросы.
Не надо давать развернутое интервью, дайте двадцатисекундный синхрон. И не надо
говорить, что ваши слова вырвали из контекста. Не надо контекста! И, пожалуйста, ответьте
прямо:
— Подорожает жилье?
— В свете сложившейся ситуации на рынке первичного жилья обнаруживается некоторая
степень неадекватности ценообразования…
— Что произошло?
— В результате поступившего сигнала была выехата (!) оперативно-спасательная группа в
составе трех человек, ведется следствие…
— Какой уставной фонд фирмы?
— Политические инсинуации вводят вас в некое заблуждение…
— Как это случилось?
— Модель самолета была украдена путем снятия ее с постамента…
