Войдя во двор школы, Али увидел Сейида стоящим под пальмой в окружении ребят. При виде Али они сразу начали перешептываться, многозначительно перемигиваться. Потом раздался дружный смех. Али с опаской подошел к ребятам. Он догадывался, что Сейид придумал какую-то пакость. Ребята окружили его и громко запели: "Али, Али размазня! Отцу Али вскочил черт на шею, мать Али по стене ходит, Али размазня".

Али покраснел от злости. И это называется друг? Только за то, что он ему отказал в шариках, тот устроил такое позорище. Мальчишки с упоением продолжали петь оскорбительные слова до самого звонка. Али заплакал и пошел в класс.

Уроки шли своим чередом. Наступила большая перемена. Мальчишки высыпали во двор, и некоторые собрались вокруг Али. Они перешептывались. Сейид почувствовал: организуется ответный заговор. Али щедро раздавал всякие сладости и еду, потратив на это все свои деньги. Окружение Али все росло. Сейид остался в одиночестве. Он наблюдал за перешептывающимися и смеющимися ребятами и соображал — что же они могут предпринять? Надо встретить атаку во всеоружии, дать достойный отпор обидчикам.

Скоро заговорщики раскрыли карты. Мальчишки окружили Сейида плотным кольцом так же, как утром Али, и на разные голоса запели громко: "Твой отец водонос, ходит на похороны, носит мертвых, твой отец водонос умер!"

Сейид был поражен в самое сердце. Он взбешен, густая краска жгучего стыда залила лицо. Он не смог воспринять эти обидные слова как злую шутку, потому что они, к сожалению, похожи в чем-то на правду. Этого он вынести не в состоянии.

Сейид со слезами набросился на мальчишек, раздавая тумаки направо и налево. Но насмешки и издевательства над ним только усилились. Чем больше он злился и дрался, тем громче ребята пели свой гнусный гимн. Не добившись ничего для себя хорошего, Сейид вернулся в класс весь в слезах и сел один, не переставая плакать.

Страдания Сейида еще больше раззадорили мальчишек. Они не прекращали повторять на все лады обидные слова. Если бы Сейид не обратил на это внимания, сделал вид, что его это не касается, то у противников быстро отпала бы охота так зло забавляться.

Из школы домой Сейид возвращался мрачным и злым. По дороге, идя сзади всей компании, он бросал в ребят камнями и всем, что попадалось под руку. Целый день он просидел дома грустный и на улицу не пошел.

На следующий день все повторилось. Домой Сейид вернулся окончательно расстроенным и злым. Даже бабушка удивилась:

— Да что с тобой? Не заболел ли?

— Нет.

— Тогда что же? Покажись-ка мне, может, нужно что постирать для тебя?

— Ничего не надо мне.

— Почему второй день дома сидишь, на улицу играть не идешь?

— Молитву задали учить длинную.

— Аллах тебя вразумит! Нет ничего лучше корана!

Был четверг, отец отсутствовал. Сейид был уверен, что он снова кого-нибудь хоронит.

На закате Шуша вернулся. Предчувствия не обманули Сейида. Отец даже не переодевался, что совсем было ужасно. Сейид не вынес такой обиды, убежал к себе и горько заплакал. Он услышал голос отца:

— Где Сейид? Еще не пришел с улицы?

— Да он никуда и не уходил. Сидит дома.

— Случилось что?

— Сказал — молитву надо учить.

— Благое дело.

Шуша громко позвал сына. Глотая слезы, вытирая нос подолом галлябеи, мальчик ответил:

— Да, отец.

— Ты где? Иди сюда.

— Сейчас иду.

Сейид взял свою доску с текстом молитвы, постоял немного, чтобы унять рыдания, и пошел в комнату отца. Тот переодевался, и сын смотрел на это с явным неодобрением. Отец пошутил:

— А-а, шейх Сейид! Выучил молитву? Даст бог, и мы увидим тебя настоящим шейхом.

Мальчик с искренним жаром воскликнул:

— Сохранит тебя аллах, папа, да продлит он твои дни!

Шуша посмотрел на сына и заметил его красные глаза. Это его удивило, и он с беспокойством спросил:

— Никак, ты плакал?

— Нет, с чего ты взял. Просто в глаз пыль попала, а я растер докрасна.

Шуша надел свою обычную галлябею, сел на край постели и с довольным видом сказал сыну:

— Всю молитву выучил?

— Только до середины.

— Всего-то?

— До конца мы сегодня лишь написали.

— Тогда послушай. С началом молитвы ты разделался… Как думаешь — не пойти ли нам с тобой сегодня погулять?

С лица Сейида быстро слетел туман печали и всякие следы расстройства. Он аж засветился от радости.

— Серьезно говоришь?

— Шутить не собираюсь.

— Куда пойдем гулять?

— Посидим вместе в кофейне.

— Это называется погулять. Иди сам играй в нарды. Я не пойду. Такая прогулка меня не устраивает.

— А куда еще можно сходить?

— В театр. Он сейчас недалеко от тех деревянных ворот, знаешь? Говорят — отличное представление.

Отец на некоторое время задумался, как бы взвешивая слова сына. Но вдруг предложил:

— А что если в баню пойти? Давно мы там не были.

— Вот это да, папа! — завопил от радости Сейид. — Ура! Давно я тебе хотел сказать об этом, но боялся отказа. Все боишься, что утону в бассейне.

— А помнишь, как ты тонул, когда был маленьким?.. А сейчас чего бояться, вырос ты здорово. А ну-ка, покажись как ты вытянулся?

Сейид вскочил, выпрямился, подтянулся на цыпочках.

— Видишь?.. Скажи — не выше тебя?!

— Давно перегнал. Теперь ты не утонешь.

— Плавать научишь?

— Обязательно. Давай собираться.

— Пойду скажу бабушке — пусть белье приготовит.

Оба вышли из комнаты в отличном настроении. Сейид побежал к бабушке вприсядку. Он обнял ее и затараторил:

— Бабуля, милая, в баню идем! Поужинаем там! Тебя одну оставим.

— Сдалась вам сегодня баня. Холод наступил. Лучше я вам нагрею воды, помоетесь дома, не простудитесь.

— Опять ты за старое! Дома помойтесь! В бассейне плавать будем. Где свежее белье?

— У тебя в сундуке. Возьми себе обязательно майку, новую галлябею, шерстяной жилет; старый отцовский пиджак наденешь, когда выходить будешь. И войлочный колпак возьми, а то голову простудишь. Скажи отцу — пусть пальто возьмет. На улице холодно. Вдолбили себе в голову — баня, баня!

Но Сейид не стал слушать бабкиной воркотни. Он полез в сундук, быстро достал все нужное и побежал торопить отца.

— У меня все готово. Как ты? Может, пойдем?!

— Иду! Мать, ты не беспокойся и не скучай без нас.

— Присмотри хорошенько за парнем. Одень потеплей. Заладили оба — в баню да в баню. Дома хорошо мыться.

Сейид схватил отца за руку и потащил на улицу. Чего слушать бабкины советы? По дороге в баню Шуша остановился у харчевни, купил немного жареного мяса, лепешки, маринованных овощей. Завернув еду в бумагу, он двинулся дальше; рядом, пританцовывая, шел Сейид.

А вот и баня аль-Хусейния. Улица полна народу. Тут и там стоят тележки торговцев всякой всячиной. Перед самой дверью бани расположился продавец батата. Товар был рассыпан по всей тележке. Его хозяин оперся ногой на рукоять тележки, в руке его был кальян, из которого он время от времени делал жадные затяжки. Главным в этом передвижном магазине была черная печь, внутри которой пекся сладкий батат нежного цвета, напоминавшего цвет хорошо поджаренной бараньей ноги. Из печной трубы шел светлый дым.

Окна бани были задраены железной решеткой и деревянными ставнями, покрытыми многолетней копотью и пылью. Над входной дверью висели два стеклянных фонаря. Шуша спустился по ступенькам вниз и толкнул стеклянную дверь. Миновав узкий проход, наши знакомцы попали в большой неправильной формы зал, заставленный шкафами из почерневшего дерева. На дверце каждого шкафа висели полотенца. Это была раздевалка. С правой стороны находилась широкая каменная скамья, по краям которой стояли мощные круглые колонны, поддерживавшие крышу с подобием стеклянного купола в середине. На скамье распростерлись несколько человек, завернутых в полотенца. Они были настолько неподвижны, что напоминали мертвецов. Рядом раздевались еще посетители. Они обматывали свои бедра полотенцами.