LIII Крикнул лошадям Егор: «Но, пошли, родные!» Те, почуявши раздор, Мчались как шальные. Вверх и вверх. Внизу река — Синевой под горкой. Вспыхивал издалека Жар рябины горькой. А потом удар и стук, Заскользил по скату И в беспамятстве за сук Ухватился как-то. LIV Поднял голову. Над ней Суетились галки. Нет кареты, нет коней, Только листья, палки. Приподнялся, застонал. Ноги, бок болели, А внизу крутой обвал И березы, ели. Под горой среди берез Девушка лежала. Молчалива и без слез, Будто не дышала. LV Рядом щепки, обода И обрывки снасти, Груда яркая видна — От кареты части. Стал спускаться. Вдруг опять Мужики явились, Любу стали поднимать, Страшно матерились. Отнесли ее, потом Стали бить с размаха. Все грозились то судом, То еловой плахой. LVI «Где на золото набрел? Лучше бы признаться. Не такой уж ты орел, Чтоб нам быть за братца.» Он сознанье потерял, А потом услышал, Вроде кто коней погнал На горе повыше. Долго там лежал пластом. Онемело тело. Небо звездным серебром На него смотрело. LVII Думал: как же так стряслось? Кто предвидел это? Видимо сломалась ось У его кареты. А потом пополз домой, Грела мысль о милой Как о девушке живой. Сердце же щемило. Свой рассказ закончил сын. Мать вздыхала молча Над несчастием ночным. Мыслей вились клочья: LVIII «Как же быть теперь сынок? «Расспросить соседок?» «Горький выдался денек.» «Жаль Вас глупых деток.» Вскоре появилась власть, Получить признанье, Что собрался он украсть Любу без венчанья. И при этом причинил Вред ее здоровью. «Слава Богу не убил!» — Сын шептал с любовью. LIX «Любушку вчера не крал. Думал прокатиться. Но любовь к ней не игра. Я хочу жениться.» Так Егор на оговор Отвечал подробно, Но продолжить разговор Власть сочла угодным. «Где карету взял, коней Все ли по закону? Нет ли где в полах сеней Оружейных схронов?». LX
Осмотрели в доме все, На ружье наткнулись Для охоты на зверье. «Что ж не обманулись.» И скомандовали тут: «Собирайся парень, Держишь, люди знать не врут, Под рубахой камень.» Увезли его. Гуртом Все забрали вещи. Дан: «Пять лет тюрьмы» – судом Приговор зловещий. LXI Кто ж заступится. Лишь Бог Облегчит неволю. Мать молилась, чтоб помог Вынести ту долю. Хлопотала по судам, Жалости просила К молодым его годам. Года два скостила. Говорили люди все О таком несчастье. Слухи шли и о судьбе, Любиной злосчастной. LXII Вроде Люба не могла Встать сама с постели. Приезжали доктора, В Омск везти хотели. Мастер со своей семьей В Омск собрался будто. От больной жених с родней Отказались круто. А Егор уж год сидит С думой о невесте: «Если Любушка простит, Будем с нею вместе». Душу облегчив вполне, Плакала хозяйка: «Все не по его вине. Судьба – негодяйка.» LXIII Инженер, закончив сказ, Сделал вывод тонкий, Что в богатстве напоказ Нет большего толка. Побывать же вновь ему Не случилось как-то И любой конец всему Мог быть там де-факто. Ночь закрыла мир в окне. Фонари горели. Так приятно в легком сне Отдохнуть в постели. LXIV Разошлись все быстро спать, Стало вдруг свободно. Фек смог Люк свою обнять Сразу беззаботно. Целовались у окна Молодые сладко. С нежным трепетом она, Он с мужскою хваткой. Поезд мчал и мчал вперед. Верилось, что в счастье, Что любовь убережет В стужу и ненастье. |
