XLI Сын зашел с вещами в дом, Огляделся зорко, Знал у матери закон — Осенью уборка. И сейчас все прибрала, Стены, пол помыла. Выскребла их до бела, Печку побелила. На стене наметил он Всем картинам место, Клетку внес и граммофон. В доме стало тесно. XLII Вымывшись Егор надел Вдруг халат бухарский, Будто бы всегда без дел Жил себе по-барски. Пообедали, потом Он в коробках рылся И внезапно граммофон Звуками залился. Женский голос шелестя Пел про счастье, горе, Про красавицу – дитя, Брошенную в море. У Натальи на глазах Слезы заблестели, Ни словечка не сказав, Стала стлать постели. XLIII На другой день как всегда Праздник был престольный. Богачи и беднота Тешились застольем. К полудню Егор решил Лихо прокатиться, Блеском золота спешил Удивить девицу. Он уехал, кони вскачь Экипаж умчали. А Наталья, ну хоть плачь, Вся в тоске, печали. XLIV День прошел, настала ночь. Ожидая сына, Трудно было превозмочь Матери кручину. А под утро будто стон Услыхала тихий. Подсказало сердце: «Он» — В чувств неразберихе. Вышла. Только рассвело. К дому по дороге Что-то медленно ползло. Подкосились ноги. XLV И, схватившись за забор, Чтобы сил набраться, Крикнула: «Сейчас, Егор, Помогу подняться.» К сыну подошла, едва Плечи обхватила И откуда-то взяла Сдвинуть с места силы. В дом втащила молодца, Свет зажгла. О Боже! Не смогла узнать лица: Раны, кровь на коже. Сразу поняла, не пьян. Вышла драка видно, Знала, сын был не буян. Стало ей обидно. XLVI Смыла все и кровь, и грязь, Заварила травы, Заживляющую мазь Нанесла на раны. Начала их бинтовать, Напоила чаем, Уложила на кровать Как сама не чая. Сын во сне то вдруг стонал, Видимо от боли, То бессвязно бормотал О каком-то горе. XLVII
Наступил осенний день. Лишь Егор проснулся, На лицо упала тень, Видно ужаснулся. Завтрак был давно готов. Сидя как на шиле, Не могла сдержать мать слов Тех, что ночь копились: «Что случилось, сын, с тобой? Где карета, кони? Значит не дано судьбой Жить как царь на троне.» XLVIII Рассказал Егор тогда Со слезой во взоре, Как из счастья и добра Получилось горе. К дому Любушки своей Он подъехал с шиком, В окружении детей С визгом, смехом, криком. Стол был вынесен во двор. И родня вся в сборе. Прекратился разговор, Видно ведший к ссоре. XLIX Поздоровался. Сказал Мастеру с волненьем: «Я бы Любу покатал, Дайте разрешенье.» Девушка была не прочь С самого начала. Цыкнул тут отец и дочь Плача убежала. Мастер высказался зло: «Что за прынц приехал? Боже, как нам повезло!» — Продолжал со смехом. L «Где взял деньги шиковать? Иль кого ограбил? Может научила мать Жить без всяких правил. Есть жених уже у нас. Любе ты не пара. Прочь, исчезни с моих глаз, Не то будет свара». От обиды сын в сердцах Натянул поводья. Все мечты теперь лишь прах. Жизнь померкла вроде. LI Ехал грустный и кругом Света стало мало. Вдруг увидел за углом Милая стояла. Убыстрился крови ток. Засияло солнце. Вспыхнула любовь – цветок В жизненном оконце. Он остановил коней, Соскочив поспешно, Распахнул дверь перед ней, Подсадил любезно. LII Кони вскачь, по сторонам Все на них глядели. Думал: «Значит не обман, Все на самом деле». По дороге напрямик Выехали к горке. Сзади вдруг раздался крик: «Ну держись Егорка!» На телеге несся вслед Мастер с мужиками. Он ругался на чем свет И махал руками. |
