– Добрый день! – несколько невнятно, будто в нос, проговорил незнакомец.

Урманский привстал.

– Добрый. Прошу, – рука заведующего указала на стул. – По какому поводу и с кем имею честь?

Незнакомец слегка качнул головой, как бы в знак благодарности, однако садиться не стал.

– Меня зовут Михаил Юрьевич, – негромко произнёс гость, после чего замолчал.

– И? – Урманский с некоторой долей раздражения смотрел на просителя.

Началось. Приходят. Прячут взгляд. Топчутся на месте. Пытаются сформулировать свои и так всем понятные мысли.

Мужчина приподнял голову и неожиданно стрельнул в Александра Васильевича острым, цепким взглядом. Урманский насторожился. Нет, кажется, сей субъект пришёл по иному поводу.

А Михаил Юрьевич тем временем сунул руку в пакет и извлёк из него последний номер литературного альманаха «Амур». Урманский сразу узнал своё детище: как-никак семь лет был его бессменным редактором.

– Это… – мужчина аккуратно положил журнал на стол. – Ваше?

– Да. – Урманский настороженно посмотрел на гостя.

Что ещё? Только недавно затух костёр, разожжённый доморощенными критиками по поводу юмористической поэмы одного студента, в которой главный герой носил имя незабвенного Василия Тёркина и которую Александр Васильевич рискнул опубликовать. Скандал вышел за стены университета. Дважды ректор вызывал по данному поводу на ковёр. Где он отстаивал свою точку зрения, что на личные имена нет авторских прав. В доказательство, помнится, предъявил телефонный справочник, в котором оказалось семь абонентов под фамилиями Тёркин, два из которых были Василиями. Что и переломило ситуацию в его пользу. Неужели ещё один запоздалый радетель творчества Твардовского? Странно, молчит. А может, по иному поводу? Или это такое оригинальное начало к главной теме? Мол, я поклонник вашего журнала. Имею финансы. Могу помочь. Оставьте моего отпрыска…

Урманский тяжело вздохнул и нескрываемо тяжёлым взглядом окинул посетителя: и долго тот собирается молчать? Мужчина понял, ещё секунда – и его выпрут из заведения. А потому, положив пакет на стул, взял со стола журнал и быстро пролистал издание.

– Вот. – Найдя нужную страницу, он протянул альманах Урманскому. – Меня интересует, – указательный палец гостя ткнул в печатный текст, – это стихотворение. Вы знаете автора?

Александр Васильевич принял из рук гостя журнал, быстро просмотрел страницу.

– В библиотеке взяли? – Александр Васильевич первым делом заметил штамп внизу страницы. – И что неясно? – Урманский с удивлением посмотрел на гостя. – Тут же чётко, чёрным по белому, написано: автором данного творения является Виктория Рыбакова, шестьдесят девятого года рождения, выпускница нашего университета девяносто четвёртого года. Учитель начальных классов одной из средних школ города Благовещенска…

– Здесь не указано, какой школы, – быстро вставил реплику незнакомец.

– И что из того? – Урманский ещё более насторожился. – Не указали, потому как автор так пожелал.

– А вы точно уверены, что это стихотворение написала именно она? – настойчиво, не отвечая на поставленный вопрос, проговорил посетитель.

– Естественно. Иначе зачем бы она его нам присылала?

– И его авторство не может принадлежать никому иному?

– Ахматовой и Блоку точно не принадлежит. В чём, собственно, дело?

– Да так… – Мужчина протянул руку, прося вернуть журнал. – Личное. Ничего особенного. Простите, вы бы не могли мне дать номер школы, в которой работает выпускница?

– Для чего?

Подобного оборота профессор никак не ожидал. Александр Васильевич внимательнее присмотрелся к мужчине: пойди разбери, с какими целями тому понадобилась Вика? Рыбакову Урманский знал хорошо. Помнил как студентку, у которой преподавал два первых курса. А потому давать кому попало её данные не собирался.

– Мне нужно с ней встретиться. Пообщаться. – Мужчина потряс журналом. – Вот об этом.

– К сожалению, ничем не могу помочь, – решил слукавить профессор. – Мы не располагаем подобного рода информацией. Обратитесь в городской отдел образования.

– Был. Отдел кадров закрыт. В отпуске. Вот рассчитывал на вас.

Мужчина принялся нервно крутить в руках журнал, то сворачивая его в трубочку, то разворачивая. Такое поведение гостя несколько смутило Урманского. Логика подсказывала: мужчина пришёл неслучайно. И Виктория ему действительно очень нужна. Любопытство начало брать верх.

– Может, всё-таки присядете? – Урманский вторично сделал приглашающий жест рукой. – Михаил Юрьевич, вы меня только что поставили в неловкое положение. Кстати, как ваша фамилия?

– Дмитриев.

– Слава богу. А то я уж было подумал, тень гения решила посетить наши пенаты…

Посетитель не улыбнулся шутке. А потому Урманский тут же переключился на деловой тон:

– Простите. Точнее, простите за то, что я вас обманул. Я могу дать номер школы. Более того. Я могу позвонить и узнать, на месте ли сейчас Виктория. Но при условии: вы расскажите причину, по которой пришли ко мне. Поймите, раздавать информацию незнакомцам в наше время…

– Да, да… – Дмитриев залез во внутренний карман рубашки. – Вот. Паспорт. Моя визитка. Я занимаюсь всем, что связано с электроникой. В основном компьютеры…

– Это несколько меняет дело, – слегка успокоился Урманский, покрутив в пальцах кусочек глянцевого картона. – Продаёте?

– И это тоже. Но в основном настройка, интернет, связь и всё такое. В своё время окончил Высшее инженерное училище во Владивостоке, по специальности «радиосвязь». Вот так и тружусь. Но это к слову. Теперь по поводу моего визита и вашего журнала. – Михаил Юрьевич перевёл дыхание. – Дело в том, что первой ваш альманах увидела моя мама. Если бы не она, я бы к вам не пришёл. Но она… Сами понимаете, человек в возрасте. Отказать нельзя. Хотя, честно говоря, я и сейчас сомневаюсь в смысле моего прихода.

– Что-то ничего не пойму. При чём здесь ваша мама? Ваша мама первой увидела альманах и… И что она в нём нашла? То стихотворение, я правильно понял? И что? Чем её заинтересовало стихотворение Виктории Рыбаковой?

Дмитриев собрался с духом и выпалил:

– Тем, что это стихотворение было написано за год до рождения его автора. В шестьдесят восьмом году. Моим отцом. Пропавшим без вести.

– Он на кафедре. Общается с Урманским.

– Учительница?

– В школе.

– Ждите. Скоро поедет к ней. Интересно, кого он задействует для прокачки информации? Ладно, посмотрим. Готовьте людей в Зее[1].

– А может, не стоит торопиться? Думаете, не обойдётся?

– Уверен! Пусть подготовят площадки.

– Будет сделано.

– И подойдите к делу ответственно. Не как с альманахом.

– Мы сделали всё возможное. Перекупили весь тираж. Не допустили его выхода через сеть «Роспечати». Кто мог подумать, что мамаша пойдёт в библиотеку и там наткнётся на этот журнал?

– Не в мамаше дело! Надо было следить за Савицким!

– Простите, но я с вами не соглашусь. Наблюдение было организовано на высоком уровне. Сорок лет без сбоев. Больно хитер оказался старичок. Обвёл нас вокруг пальца.

– Не досмотрели – значит, совсем не «высокий уровень».

– Вторично прошу прощения, но, если бы Савицкого в шестьдесят восьмом не вывезли с объекта, сегодня одной проблемой было бы меньше.

– Перестаньте дискутировать!

– Только констатация факта.

– В шестьдесят восьмом, как вы должны помнить, решения принимал не я. И не нам оспаривать минувшее. А потому прекратите спорить! Где старик сейчас?

– На даче.

– Глаз с него не спускать!

– А может, провести акцию, пока не поздно? Подстраховаться? Старик, сами видите, хитёр. Наверняка станет искать возможности уйти от нас. А так…

– Выполняйте то, что вам сказали! И никакой самостоятельности! Ясно?