— А происшествие с Лютце? — спросил Шель. — Вам что-нибудь известно об этом, инспектор?

— Да, я видел рапорт, но не вникал в подробности. Раз­ве этот случай связан с вашим делом?

— Это зависит от того, что находится в чемодане, а так­же от многого другого.

— Тогда не будем терять времени. Поехали на вокзал! Шель вышел вслед за инспектором. Он был растерян.

Дело принимало более сложный оборот, чем он предполагал. Лютце, несомненно, попал под машину тогда, когда возвра­щался в блиндаж, опустив письмо в почтовый ящик. Он что-то знал или предчувствовал… По-видимому, есть люди, заин­тересованные в том, чтобы его обезвредить. И если они при­бегли к столь крайним мерам, значит, тайна, раскрытая Леоном, была для кого-то очень важной и опасной. Но пока что все было чрезвычайно туманно и противоречиво.

— Как ты думаешь, Пол, неужели происшествие с Лют­це было простой случайностью? — обратился Шель к шагав­шему рядом с ним Джонсону.

— Конечно, это довольно странное стечение обстоя­тельств. В первый момент я подумал, что его сшибли умыш­ленно. Но не забывай, что за человек Лютце. Кому мог ме­шать этот пьянчуга?

Спускаясь по лестнице, Джонсон спросил у инспектора:

— Он тяжело ранен?

— Кто, Лютце?

— Да.

— Кажется, его здорово помяло. Сломано несколько ре­бер. Насколько это серьезно, покажут дальнейшие обследо­вания. — Инспектор открыл дверцу большой черной маши­ны, жестом пригласил их сесть и добавил: — Ничего, вы­живет. А если и отправится на тот свет, никто плакать не будет.

Джонсон и Шель расположились на заднем сиденье.

— Вокзал, Гейнц! — приказал Грубер сидевшему за рулем полицейскому.

— Почему ты так расстроен, Ян? — спросил америка­нец, когда машина тронулась с места.

— Ты, конечно, скажешь, что у меня слишком буйное во­ображение, но подумай сам: Леон, который хотел повидать­ся со мной, лежит на кладбище; Лютце, которому Леон что-то передал, лежит в больнице! Если мы вернемся в прошлое и начнем свои рассуждения с того, что одно из отправленных им писем до меня не дошло…

— Стоит ли к этому возвращаться? Я же тебе объ­яснил…

— Разумеется. Объяснить можно все. Остальную дорогу они молчали.

Шофер-полицейский вел машину ловко и быстро. На вок­зальной площади он описал полукруг и остановился у глав­ного подъезда.

— Подожди здесь, Гейнц, — приказал инспектор. — Мы ненадолго.

В холле они подошли к широкому окну с надписью «Aufbewahrung» [21] , где дежурил маленький сгорбленный старик в форме железнодорожника.

— Выдайте, пожалуйста, чемодан! — попросил Джонсон, вручая ему квитанцию.

Старик наклонился над бумажкой, поднес ее к глазам и ушел искать. Несколько минут спустя он вернулся расстроенный.

— Вы сами сдавали этот багаж? — спросил он у Джон­сона.

— Нет. Вероятно, его принес некто Лютце.

— Чемодана здесь уже нет.

— Что значит «уже нет»? — крикнул Грубер. Старик смущенно мял в руках квитанцию.

— Сюда приходил недавно какой-то мужчина и забрал его.

Шель не верил собственным ушам. «Это похоже на кош­мар!» — мелькнуло у него в голове.

— Как он мог забрать, если квитанция у нас?! — гремел Грубер. Он показал стоявшему в растерянности железнодо­рожнику свое служебное удостоверение. — Я полицейский инспектор. Расскажите подробно, кто и при каких обстоя­тельствах унес чемодан.

— Я уже сказал, герр инспектор, — ответил железнодо­рожник, нервно теребя воротник рубашки. — Минут десять или двадцать назад пришел мужчина и попросил выдать ему чемодан, сданный на хранение четыре дня назад. «Квитан­ция, — сказал он, — потерялась, но я могу сказать, что на­ходится в чемодане». Он говорил так уверенно…

— Черт возьми! — крикнул Грубер, краснея от ярости.— С каких это пор выдают багаж каждому, кто приходит без квитанции, но зато «говорит уверенно»? Вы давно здесь ра­ботаете?

— Двадцать шесть лет, герр инспектор.

— Вот и хватит. Пора на пенсию. А как выглядел этот «уверенно говорящий» тип?

Старик сделал судорожный глоток и ответил:

— Невысокий, очень любезный…

— Послушайте! — вмешался Джонсон. — Что значит «невысокий»? Метр шестьдесят? Шестьдесят пять? Семь­десят?

— Пожалуй, такой же, как вы — показал он дрожащей рукой на Шеля.

— Метр семьдесят три, — определил инспектор. — Цвет волос?

— Блондин.

— Глаза?

— Не помню… Кажется, голубые… Нет, карие.

— Лицо? Круглое, продолговатое?

— Как будто продолговатое.

— А сколько примерно он весит?

— Килограммов восемьдесят или девяносто.

— Как одет?

— В синем костюме и, кажется, в белой сорочке с гал­стуком. Точно не помню, здесь столько бывает народу…

— Этому чрезвычайно точному описанию соответствует по меньшей мере четвертая часть всех жителей Гроссвизена, — язвительно сказал инспектор, обращаясь к Джонсону и Шелю. — Вы не запомнили никаких особых примет? — продолжал он спрашивать напуганного железнодорожника.— Какого-нибудь перстня, часов, шрама?

— Нет, герр инспектор. Я ведь не подозревал, что тут не все в порядке.

Они говорили громко, и на них начали оглядываться. Шель, молчавший до сих пор, придвинулся к окну.

— Значит, тот мужчина описал содержимое чемодана? — спросил он спокойно.

— Таковы правила. В случае потери квитанции вы може­те получить багаж, если расскажете, что в нем находится.

— Ну и что было в чемодане?

— Бумаги.

— Какие бумаги? Разве чемодан был не заперт? Как он выглядел?

— Нет, он был не заперт, а только перетянут ремнем. Небольшой, очень старый, фибровый, коричневого цвета. Бу­маги лежали в одинаковых серых папках.

— Вы их открывали?

— Нет. Тот мужчина сказал: «В чемодане двадцать че­тыре серые папки с порядковыми номерами на обложках». Мне казалось, что этого достаточно.

— Значит, — вмешался Грубер, — увидев папки, вы закрыли чемодан и отдали его?

— Да. Я действительно думал…

— Ладно, ладно! Ваши мысли нас не интересуют. Он рас­писался в получении?

— Да, конечно, — старик достал из ящика потрепанную книгу и раскрыл ее.

Шель заглянул через плечо инспектора. Подпись, разу­меется, нельзя было разобрать.

— Не везет нам, Пол, мы пытаемся вырваться, как мухи из паутины, но какие-то невидимые нити мешают всем нашим движениям.

— Гм, — буркнул Джонсон, отодвигая книгу. — Как те­перь быть, инспектор?

— Постараемся найти того негодяя, который забрал че­модан. И если он его украл…

— А вы допускаете другую возможность?

— Вряд ли этот чемодан принадлежал Лютце.

— Мы ведь вам объяснили, как он попал к нему! — крик­нул Шель нетерпеливо.

— Это все предположения без конкретных доказа­тельств, — сказал инспектор пренебрежительным тоном. Он взглянул на прислушивающихся к их разговору зевак и на стоявшего с несчастным видом железнодорожника. — И вообще давайте вернемся в машину, — добавил он, — и все обсудим без свидетелей. Здесь нам больше делать нечего.

Они вышли из здания вокзала и сели в машину. Грубер повернулся к Шелю.

— Историю происхождения чемодана вы слышали от Лютце, не так ли?

— Да.

— Он был в нетрезвом состоянии?

— Да.

— Вам не кажется, что нельзя строить гипотезы, опира­ясь на пьяный бред алкоголика?

— А вы хотите мне внушить, что все дело высосано из пальца?

— Я ничего не хочу вам внушать, но когда поработаешь в полиции с мое, не так-то легко даешь волю фантазии.

— Я не могу возражать представителю местной власти. К тому же, если вы убеждены, что все эти события — ре­зультат простого стечения обстоятельств, то все равно спо­рить бесполезно,— ответил Шель, разозленный пассивно­стью инспектора.

— Насколько мне известно, — сказал Грубер, — вы жур­налист. У людей вашей профессии есть тенденция повсюду искать сенсацию.

— На что вы намекаете?..

Джонсон тронул его за плечо:

— Не горячись, Ян. Инспектор Грубер не знает всех об­стоятельств дела. Мне тоже вначале не верилось, что за этим что-то кроется. Но последние события убедили меня, что не­обходимо начать энергичное следствие. Мы должны выяс­нить, кто сшиб Лютце и кто взял чемодан из камеры хране­ния. Очень важно найти эти бумаги.