По мысли наших горожан, пение петуха всегда означало, что настала пора вставать; в городе подобный момент всегда связан с шумом опорожняемых мусорных ящиков; несмотря на старания дворников, этот шум всегда был немилосердным, впрочем, в нем было некоторое очарование, особенно по сравнению с неустанными криками вышеозначенной птицы. Рассказы XIX века, в духе Диккенса, в которых путешествующий герой хочет по утрам свернуть шею петуху из харчевни, теперь казались им не таким уж преувеличением…

Чтобы остановить надоевшее брюзжание Брюно, которое доносилось с ложа, Лоик хранил молчание. Люс же, открыв глаза и увидев рядом с собой храпящую Диану, задалась вопросом, где же она находится. Тянущая боль в бедре напомнила ей об аппендиците и о трех верных друзьях, вынужденных по ее вине терпеть вопли петуха. На глаза ей навернулись слезы, сначала слезы благодарности, затем слезы от угрызений совести… даже Брюно, хотя он такой неприятный, дожидался ее! Сейчас она принесет им завтрак в постель, решила она, уже представляя себя в белом переднике и с подносом, полным бутербродов. Она бесшумно встала, открыла брошенный в комнате чемодан и, забыв о своей роли горничной, достала костюм для морских прогулок: брюки золотистого цвета с низкой талией, блузку из плотного шелка, которую оттенял кожаный плетеный пояс от «Гермеса», открытые сандалии, чтобы ногам было свободно. Она быстро причесалась, слегка накрасилась (что очень ей шло) и вышла в темный коридор, оставив не перестающую храпеть Диану. Храп ее был мерным и четким, без тех рулад, которые могут стать настоящим мучением.

Милая Диана! Такая энергичная, такая самоотверженная в трудных ситуациях! Даже Брюно, несмотря на презрение, которое он питал к этому красивому фермеру, был настолько услужлив и любезен, что помог отнести его в дом. Ну а Лоик – тот просто великолепен… Все было хорошо… Нужно только скрывать от Брюно, что этот фермер ей понравился… Но это будет очень трудно… ведь она проснулась с той же мыслью, с какой и уснула: она без ума от него!

Во время путешествия, сидя рядом с ним, она чувствовала, что теряет голову всякий раз, когда они касались друг друга. Самолет напал на них как нельзя более кстати!.. Сначала паника, а затем ранение парня помогли ей не выдать своих чувств перед остальными. Но зато он-то отлично все понял, вспомнила она, краснея, и воспоминание об этой мозолистой руке на своей ноге заставило ее споткнуться в коридоре.

Его мать была уже во дворе. «Цып-цып-цып!..» – хрипло кричала она. С невинным видом Люс направилась на этот голос, но, проходя мимо алькова, она не удивилась, почувствовав, что ее схватил Морис. (Морис? Или мсье Анри?) Едва выхватываемый из темноты светом, идущим из открытой во двор двери и маленького оконца над кухонной плитой, на кровати сидел парень, голый по пояс, и улыбался ей своими белыми ровными зубами.

– Морис?.. – спросила она.

– Да. Присядьте на секундочку.

Люс повиновалась, ноги ее дрожали.

Если бы он попросил ее, она бы улеглась рядом с ним, она, Люс Адер, жена Андре Адера, любовница Брюно Делора. «Какой стыд! – подумала она. – Но как это волнует!..»

– Вам больно? – спросила она.

Она положила руку на раненую лодыжку. Парень взял ее руку и сжал.

– Я бы хотел пройтись с вами! – сказал он.

Впервые слыша выражение «пройтись», Люс недолго ломала голову над тем, что оно означает.

– Именно из-за вас я привез в телеге все это стадо чудил, – сказал он, смеясь. – Все ваши друзья немного со сдвигом, точно ведь?

– Они очень милые, – начала Люс, но затем встревоженно замолчала.

Она плохо представляла себя в этом алькове, открытом всем ветрам и всем заходящим в дом, включая кур. Морис опередил ее:

– Я скоро встану, буду ходить с палочкой, и вы увидите, мы обязательно найдем укромное местечко. Ферма большая, а сено есть всюду. Вот уж о чем можно не беспокоиться! Знаете, сейчас я больше думаю об урожае, вот о чем у меня болит голова. Нужно быстрее убрать пшеницу, именно сейчас, в июне, пока эти чертовы боши не подожгли ее…

И Люс с нежностью посмотрела на него, ее восхищало, что ее новый возлюбленный думает прежде всего об урожае, а уж потом о ней. Ей всегда нравились серьезные мужчины: больше всего она упрекала Брюно за лень и бездеятельность… Да, кстати, как же она сможет «пройтись» с Морисом?.. А Брюно? А Лоик? А Диана? К тому же через день они наверняка уедут! Мысль о том, что она покинет этого мужчину, не познав его – в библейском смысле слова, – показалась ей ужасной несправедливостью.

– А если мы уедем? – спросила она, пожимая в свою очередь руку парню.

– А как вы думаете уехать? Здесь есть грузовичок, но он сломался. Из авторемонтной мастерской Сильбера должен был приехать механик, но вы сами видели, сколько машин скопилось на дороге, так что там он может больше заработать. На лошади-то вы не поедете, правда? Да и потом нужно, чтобы ваши друзья помогли собрать урожай! Я ведь ничего не могу сделать! – сказал он, на минуту впав в отчаяние.

И Люс, которая больше смотрела на него, чем слушала, все же уловила нотки огорчения в его голосе и поцеловала ему руку. Рядом с этим незнакомцем она чувствовала себя в большей безопасности, более уверенной, чем с любым мужчиной, которого она когда-либо знала.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru