Возможно, чересчур оптимистичным покажется утверждение, что назревающее бегство человека с Земли и преодоление им межпланетного пространства послужат толчком к началу новой эпохи Возрождения. Тем не менее я намереваюсь высказать именно такую точку зрения; предварительно, однако, надо покончить с некоторыми распространенными заблуждениями.

Рубежи космического пространства бесконечны и неисчерпаемы в самом буквальном смысле этих слов, а возможности, открывающиеся для нас в космосе, и вызов, брошенный нам его беспредельными просторами, не имеют ничего общего с тем, что встречалось нам в прошлом на Земле. Все луны и планеты солнечной системы — чуждые, враждебные миры, где, возможно, никогда не будет жить больше нескольких тысяч людей, к тому же отобранных уж никак не менее тщательно, чем, скажем, население Лос-Аламоса^[13]. Эра массовой колонизации миновала навсегда. В космосе уйма места для многих вещей, но только не для «твоих усталых, твоих убогих, твоих толпящихся сонмом, жаждущих вольно вздохнуть…»^[14] «Статуя Свободы» — если таковая будет воздвигнута на Марсе — на пьедестале должна иметь надпись: «Дай мне твоих ядерных физиков, твоих инженеров-химиков, твоих биологов и математиков». Иммигранты XXI века будут походить больше на иммигрантов XVII, нежели XIX века. Ибо «Мэйфлауэр»^[15] был по самый фальшборт набит умными головами, и об этом не следует забывать.

Таким образом, часто высказываемая мысль, что колонизация планет, позволит решить проблему перенаселенности, есть полнейшее заблуждение. Сейчас численность населения Земли каждый день увеличивается примерно на 100 тысяч человек, и никакие реально мыслимые «космические переброски» не смогут существенно сократить эту устрашающую цифру.

При современном уровне развития техники общей суммы военных бюджетов всех стран мира только-только хватило бы на обеспечение ежедневной высадки на Марсе десяти человек. Впрочем, даже если бы космическая транспортировка не была баснословно дорогой, а, наоборот, совершенно бесплатной, задача вряд ли стала бы легче: ведь среди планет нет ни одной, на которой люди могли бы жить и работать, не используя сложнейшего технического арсенала. Нам везде потребуются космические скафандры, кислородные заводы, герметизированные куполы и гидропонные фермы. Когда-нибудь наши колонии на Луне и на Марсе смогут прокормить себя сами, но, если мы ищем жизненное пространство для избыточного населения, куда дешевле обойдется освоение Антарктиды и даже дна Атлантического океана.

Нет, битву против перенаселенности мы должны начать и выиграть здесь, на Земле. И вместе с тем, хотя другие планеты не могут спасти нас, это как раз тот случай, когда формальную логику не обязательно принимать в расчет. Гнет нарастающих множеств, удушающее ощущение усиливающейся скученности будут стимулировать тягу человека в космос, хотя покинуть Землю сможет всего лишь одна миллионная часть человечества.

Далее, хотя освоение планет не сможет непосредственно помочь перенаселенной и обедненной Земле в интеллектуальном и эмоциональном отношении, оно, возможно, сыграет колоссальную роль. Открытия первых экспедиций, подвиги пионеров, осваивающих новые миры, — все это будет вдохновлять оставшихся дома на целеустремленную деятельность. Глядя на экраны своих телевизоров, они будут понимать, что История с большой буквы не стоит на месте. Чувство изумления, почти утраченное нами, возродится вновь и с ним дух приключений.

Важность этих фактов трудно переоценить, хотя, конечно, легче просто потешаться над ними, отпуская циничные шуточки насчет эскапизма. Пионерами и первооткрывателями способны стать немногие, но каждый человек, даже самый немощный, ощущает подчас потребность в приключениях и острых ощущениях. Если вам нужны доказательства, вспомните, сколько ковбойских фильмов галопом скачут в эфире на экраны телевизоров. Миф о Западе^[16] создан, чтобы заполнить пустоту современной жизни, и он отлично выполнял эту задачу. Однако рано или поздно человеку надоедают мифы (миф о Западе надоел многим из нас давным-давно), и тогда наступает время отправляться на поиски новых земель. И разве не символично, что на берегу Тихого океана, там, где всего два поколения назад остановились крытые фургоны переселенцев, теперь высятся гигантские ракеты.

Медленная, но глубокая перестройка нашей культуры уже начинается, по мере того как люди все более обращают свои помыслы к космосу. Еще до того, как первое живое существо вырвалось за пределы атмосферы, этот процесс начался на самом влиятельном участке нашей жизни — в детской. Игрушечные космонавты и ракеты стали заурядным явлением уже несколько лет назад; космосу все чаще уделяют внимание и карикатуристы, и сочинители анекдотов. Нарастающее ощущение Вселенной сыграло свою роль, увы, и в области психопатологии. Между культом летающих блюдец и ведьмоманией XVII столетия можно провести прелюбопытнейшую параллель. Тут имеют место совершенно одинаковые психические явления; я дарю эту идею любому претенденту на степень доктора философии, ищущему тему для диссертации.

По мере того как продвигается исследование солнечной системы, идеи, открытия и опыт космонавтики будут все полнее осваиваться человечеством. Конечно, наибольшее влияние они окажут на тех мужчин и женщин, которые сами отправятся в космические полеты для создания временных баз или постоянных колоний на планетах. Поскольку мы не знаем, с чем они там столкнутся, вряд ли стоит ломать голову, какое общественное устройство сложится через сто или тысячу лет на Марсе, Венере, Луне, Титании и на других крупных небесных телах солнечной системы. (Мы можем сбросить со счета планеты-гиганты Юпитер, Сатурн, Уран и Нептун, у которых нет стабильной поверхности.) Каков будет исход наших рискованных вылазок в космос, покажет история.

Как часто случалось в прошлом, задача может оказаться нам не под силу. Если мы создадим колонии на планетах, они, возможно, будут способны лишь поддерживать свое существование на предельно низком уровне, но у них не хватит энергии на какие-либо достижения в области культуры. В истории уже есть один пример, столь же поразительный, сколь и зловещий. Много веков назад полинезийцы совершили технический подвиг, который вполне можно сравнить с завоеванием космоса. Установив регулярное морское сообщение через величайший из земных океанов, они, как пишет Тойнби^[17] «завладели клочками суши, разбросанными по водной пустыне Тихого океана почти столь же редко, как звезды в мировом пространстве». Но этот подвиг в конце концов истощил их силы, и они опустились до первобытного существования. Мы никогда и не узнали бы о их изумительных достижениях, если бы они не оставили на острове Пасхи памятники, которые трудно не заметить. В грядущие тысячелетия в космосе может оказаться много таких «островов Пасхи» — покинутых планет, усеянных если не монолитными скульптурами, то иными, не менее загадочными останками потерпевшей крах технической цивилизации.

Каков бы ни был конечный результат наших исследований космоса, мы с достаточным основанием можем быть уверены, что они незамедлительно принесут нам некоторые выгоды. Я сознательно исключаю здесь такие «практические» результаты, как многомиллиардный выигрыш от усовершенствования службы прогноза погоды и средств связи. Накоплением богатств, конечно, не следует пренебрегать, но в конечном счете силы стоит тратить только на два вида человеческой деятельности — расширение наших познаний и создание прекрасного. Это неоспоримо; обсуждению подлежит лишь один вопрос: что должно стоять на первом месте.

Определение плотности электронного слоя вокруг Луны, точного состава атмосферы Юпитера или напряжения магнитного поля Меркурия взволнует лишь весьма незначительную часть человечества. Возможно, когда-нибудь судьбы целых народов будут определяться подобными или другими, еще менее понятными явлениями, но они затрагивают только разум, а не сердце. Цивилизации завоевывают уважение свершениями своего разума, но любовь — или презрение — приносят им творения искусства. Можем ли мы сегодня хотя бы предположить, какое искусство придет к нам из космоса?