Организационный постулат обеспечивает реализацию распределительного. Суть организационного постулата заключается в том, что власть государства принципиально ограничена — разделена на три ветви. Таким образом становится возможным контроль за государственным аппаратом.

Либеральное правовое государство есть законническое государство в том смысле, что единственной формой его вмешательства в сферу свободы индивида является вмешательство, основанное на законах. В либеральном правовом государстве все органы управления (в том числе правительство) действуют «на основе закона». Это и есть «господство права». Таким образом правят законы, а не люди. Администрация же управляет только в том смысле, что компетентным образом следует существующим позитивным нормам. Легитимность либерального правового государства обусловлена законностью всех действий его властей.

В конечном счете либеральное правовое государство, считает К. Шмитт, контролируется обществом и занимает по отношению к нему подчиненное и служебное положение. Либеральное правовое государство немецкий политолог отождествляет с системой норм — «это нормы или процедуры, и больше ничего». Идеал, к которому стремится либеральное правовое государство, заключается в полной «юридификации» государственной жизни. Особенно важной организационной характеристикой такого государства является независимая судебная система.

Следовательно, в шмиттовском понимании правового государства акцент делается на противостоянии злу, которое власть может причинить человеку. Содержание правовой государственности оказывается отрицательным: это нечто, направленное против того-то и того-то. Основная цель либерального конституционализма состоит в институциализации системы защиты индивида от злоупотреблений со стороны власти.

Функционирование правового государства как контролирующего правового механизма предполагает существование властного государства — аппарат политической власти, который и должен быть поставлен под контроль. К. Шмитт полагает, что усилия правового государства направлены на подавление политического, на попытки втиснуть все проявления жизни государства в «каталог предписаний», а целостную деятельность государства раздробить по весьма искусственно выделенным и в принципе ограниченным сферам компетенции. Таким образом, буржуазное правовое государство, как бы оно ни разрасталось, есть элемент, а не целое, есть часть целостной конституции государства. Другая часть этой конституции имеет дело с политическими решениями, касающимися формы политического существования.

Отталкиваясь от этих рассуждений, К. Шмитт переходит к теме «тотальное властное государство». Да, говорит он, все мы признаем существование великой европейской традиции конституционализма, прежде всего, связанной с именами Локка и Канта. Главная идея этих мыслителей сводится к тому, что власть государства должна быть ограничена и связана правовыми нормами. Однако либеральный конституционализм сам по себе не имеет смысла, но приобретает его лишь при условии признания другой великой европейской традиции, представленной такими мыслителями, как Макиавелли и Гоббс. Эта традиция опирается на идею утверждения властной монополии государства.

Для К. Шмитта важно, что Гоббс выступил с идеей политического состояния, которое он противопоставлял естественному состоянию. С помощью государства-Левиафана Гоббс надеялся на преодоление последствий религиозных гражданских войн, анархического наследия феодализма, локализма, средневекового плюрализма, сословно-личных прав индивида и т. д. Рациональная государственная власть должна была устранить в обществе все потенциальные источники нестабильности и взять на себя обязанность защиты индивида. Гоббс (в трактовке К. Шмитта) утверждает, что именно политическое состояние возвратит индивиду его «природную» свободу.

Главное отличие естественного состояния от политического в гоббсовской концепции заключается в следующем. Природное состояние основывается на общественном договоре, т. е. на консенсусе всех социальных сил. Политическое — на государственном договоре или, точнее, на договоре с государством, с властью. Здесь единственным гарантом социального мира становится государство; индивид и общественные группы передают ему полномочия на абсолютную власть. Так осуществляется государственный договор. Побудительной причиной отчуждения власти в пользу государства служит страх индивида и социальных групп перед естественным состоянием, которое в случае нарушения общественного договора порождает анархию, нестабильность, ситуацию «войны всех против всех». И отчуждение власти в гоббсовской конструкции, как замечает К. Шмитт, происходит не только в правовом, но и в метафизическом смысле.

Гоббсовское властное государство — это политический аспект современного государства, «позитивное решение относительно формы политического существования», институциализированная монополия аппарата на мирное разрешение конфликтов. Это, подчеркивает К. Шмитт, абсолютно антилиберальная концепция государства. Отсюда следует, что цель либерального правового государства — ограничение, обуздание властного государства посредством правовых норм, но отнюдь не уничтожение его.

По мнению К. Шмитта, теория Гоббса — классический пример децизионистской мысли. Право, законы, интерпретации законов, установления — все это для Гоббса повеления суверена. Причем суверен у него — не законный монарх или некая инстанция, но — тот, кто суверенно принимает решения. Право есть закон, закон есть приказ, т. е. право сводится к процессу принятия решений. Государственная диктатура создает правопорядок.

В своих политологических работах К. Шмитт следует школе ситуационной методологии: все политические концепции могут быть поняты только в контексте той конкретной «полемической» ситуации, в которой они возникли. Всякая политическая концепция рождается из конкретного политического антагонизма и имеет полемический характер. Слова типа «суверенитет», «свобода», «правовое государство», «демократия» обретают смысл только в контексте конкретной полемики, ведущейся в рамках конкретной политической ситуации.

В наиболее яркой форме свою критику либерального конституционализма К. Шмитт выразил в работе «Понятие политического». В ней утверждается, что содержание теории либерализма в целом можно определить как борьбу против власти государства. Либеральную теорию нельзя называть теорией правления или теорией форм правления, ей подходит одно-единственное название — теория «правового государства». И у либеральной теории правового государства есть свой полемический контекст, своя «ситуация». Это — интеллектуальная, социально-политическая, экономическая, культурная, религиозная ситуация XIX столетия — эпохи, основные черты которой сформированы позитивистской верой в законность, рационализм и идеализацией всяких нормативных систем. Позитивизм вел полемику с любыми попытками метаюридического обоснования права и закона. Позитивизм утверждал, что основание права следует искать в самом праве, т. е. его источник не внеположен ему.

При этом шмиттовское предположение, что всякая политическая концепция есть полемическая концепция, в первую очередь относится к его собственным воззрениям. Смертельный враг К. Шмитта, враг, «вдохновляющий» его творчество, как мы знаем, — либерализм. Сторонники этой доктрины, по мнению немецкого мыслителя, заблуждаются роковым образом: политическую действительность формируют не «абстрактные институты и нормативные системы», а народ и созданные им организации. Более всего К. Шмитта раздражает в либерализме то, что он называет «нейтрализующими и деполитизирующими эффектами либерализма», «отрицанием политического», «денатурализацией всех политических идей».

По глубокому убеждению К. Шмитта (см., например, его статью 1931 г. «Поворот к тотальному государству»), в XX столетии происходит постепенное превращение либерального государства в тотальное. Но процесс этот далеко не однозначный и противоречивый. По-настоящему поворот к тотальному государству осуществили лишь большевистская Россия и фашистская Италия. Остальные промышленные страны никак не могут расстаться с либерально-конституционалистскими идеями образца 1789 и 1848 гг. Те же огромные изменения, которые произошли в первой трети XX в. в экономической и социальных структурах, они пытаются «втиснуть» в конституционные рамки предыдущего столетия. Однако эти попытки, считает К. Шмитт, обречены на неудачу. Ведь в результате возникает государство, в основе которого находится все обостряющееся противоречие между нормами, ценностями и институтами

XIX в. и современной эпохой. Или, иными словами, такое го

сударство является продуктом этого противоречия.