- Жень… - задумчиво сказал осовевший от мыслительной работы шаман, а потом едва не подпрыгнул, с нелепым видом уставившись на подростка. – Жень, - почти испуганно прошептал он. – Ты можешь войти в церковь?!

- А ты не можешь? – осведомился божонок.

- Да могу, но ты же…

- Ну тебя, Ксе. - Жень, наконец, покосился на спутника, оценил выражение его лица и почти захихикал. – Я тут много раз прятался. Самое классное место, чтоб от жрецов оторваться.

- Потому что священное? – спросил Ксе, даже не осознав, какую говорит глупость.

Жень зажмурился, чтобы не рассмеяться вслух.

- Дурак ты, Ксе, - сказал он. – Просто жрецы сюда лезть боятся.

- Чего они боятся?!

- Патриархии!

Ксе глупо хлопнул глазами и с особенной остротой ощутил себя шаманом. Во-первых, он в очередной раз понял, что ничего не понял, а во-вторых, он вообще все эти минуты думал о своей принадлежности к ордену – о том, что этому месту он чужд так, как это только возможно, и для прихожан он, наверное, необыкновенный грешник и нечестивец.

Страшно было и предположить, кто для них Жень.

- Ну что таращишься, - почти ласково улыбнулся тот. – Да знаю я, я типа бес по-ихнему. Но мне-то фиолетово. Я вообще на ангела похож… когда в глаза не смотрю, - и бог войны лукаво потупился, изогнув губы в полуулыбке.

«Похож, блин, - Ксе не мог не согласиться. – Красавец, мать твою… вот же пакость мелкая».

- А я что, виноват? – продолжил Жень мрачновато, перестав улыбаться и отведя лицо. – Я же не могу перестать быть… ну… как это… личинкой беса. Я ничего плохого не делаю.

Он смолк и отвернулся. Ксе заметил, что певшие женщины сходят с возвышения и заключил, что ритуал окончен. Сам ритуал был ему понятен – жертвоприношение мыслью и молитвой, но с какой целью? Что надеялись получить взамен?

Впрочем, куда больше Ксе интересовало, не ждут ли их с Женем снаружи. Судя по всему, божонок был уверен, что не ждут, но шаман помнил, что чувствует Жень только посвященных от адепта и выше. Снова попасть в руки неофита-боевика шаману не хотелось совершенно. «Как там Лья? – подумал он, тревожась. – Выкрутился… разведчик Исаев? А ведь его могли и в отделение забрать, допрашивать, дело-то серьезное… уй-ё… и Арья в Германии. Блин! был бы это храм удачи, я бы хоть жертву заказал…»

- Жень, - спросил он тоскливо, - Жень, а этот бог, в смысле – их вот, который троицей, ну, в общем, понятно – он есть?

Подросток, высматривавший что-то в дальнем углу, пожал плечами.

- Спроси чё полегче…

- Остановите, - велела женщина. Она полулежала на заднем сиденье, поджав длинные ноги и откинув светловолосую голову на спинку; взгляд ее рассеянно блуждал по потолку машины. Привычный ко всему водитель повиновался немедля, но его сосед тревожно спросил:

- Что-то случилось? Они оторвутся!

- Они здесь.

- Где? – насторожился собеседник.

Вместо ответа женщина указала за окно.

- Это… это невозможно! - изумился он. – Вы ошибаетесь.

- Варвара Эдуардовна не ошибается, - тихо возразил шофер; в его словах не было и тени негодования, лишь печальное предупреждение.

- Проверьте, - сказала та.

Жрец вскользь глянул на ее лицо: оно оставалось неподвижным, как маска, и, точно отсвет другого лица, хранило знакомое надменно-насмешливое выражение. Всей жизни в нем было – лишь этот жутковатый отсвет. Кукольной внешности блондинка, Варвара Эдуардовна походила даже не на манекенщицу – на манекен, и неприятно было вспоминать, что эмоциями сходство не ограничивается. Из сложной, со множеством кос, ее прически за время пути не выбилось ни единого волоска, а кожа была гладкой как тефлон, без неровностей, кажется, даже без пор. «Фотошоп, - определил жрец, но улыбнуться своей шутке не смог даже внутренне, и раздраженно подумал: – Универсальный солдат какой-то…», - хотя знал, что это не так: женщина была универсальной поисковой системой. «Сказала Георгию, что он рискует – и Георгий лишился ножа», - вспомнилось жрецу.

Ему было зябко.

На того, кто сидел рядом с Варварой Эдуардовной, жрец предпочитал не смотреть вовсе. Сам Лаунхоффер и то внушал меньше страха, чем его живые программы.

По крайней мере, он был человеком.

- Чем… закончится эта проверка? – спросил жрец.

Золотистые ресницы опустились: программа что-то рассчитывала.

- По моему мнению, захват следует производить сейчас, - бесстрастно-отчетливо сказала она. – В помещении много людей. Скорее всего, сыграет некую роль культовая природа постройки. Объект не станет активно сопротивляться.

Жрец проглотил ком в горле. Итак, наконец, безумная эпопея со сбежавшим из храма богом закончится, и все вернется на круги своя. Группа захвата прибудет минут через пять и решит проблему. Если Ищейка все-таки не ошиблась; но вероятность ее ошибки, как сказал Эрик Юрьевич, стремится к нулю. А значит…

- Я рекомендую отменить захват и прервать операцию.

Телефон выскользнул из пальцев жреца, раскрылся, ударившись о дверцу, и упал на пол машины. Шофер беззвучно перевел дыхание, уставившись на собственные колени, чтобы случайно не посмотреть в зеркало и не увидеть того, кто говорил. Жрец не был столь опытен или столь догадлив. Отзвучавшие слова второй программы еще отдавались предательской дрожью в его руках, но он все же оглянулся и потребовал:

- Что?

Голос дал петуха.

Тот, который говорил, не ответил. Женщина открыла глаза и выпрямилась на сиденье.

- Почему?.. – без голоса пробормотал жрец; теперь он горячо желал отвернуться или хотя бы посмотреть на Варвару Эдуардовну, но голову словно зажало в тиски, и взгляд был прикован к тому, второму.

- Вы слышали, что сказал Координатор, - голос женщины донесся точно издалека. Интонации ее стали явственно механическими.

- Рис, - сказал Ксе в трубку крайне несчастным голосом. – А Рис!

В трубке забился веселый смех; голос у Риса был – густейший бас, и смех его, особенно по телефону, напоминал приглушенное буханье.

- Чего, - сказал Рис, - тяжко тебе? Совсем?

- Рис, - умоляюще сказал Ксе, - давай сменами поменяемся. Готов две за одну отработать. Будь другом, а?

- Друг! – укоризненно пробасил тот. – Волчара ты позорный, Ксеша, и свин бесстыжий. Что ж ты другу звонишь только тогда, когда тебе сменами поменяться горит?

Ксе уполз бы в тапочки, будь это заметно по телефону.

- Ладно, - сурово сказал Рис. – Не надо мне твоих двух. Но второй раз подряд меняться не буду, учти. Хоть покойником, но явишься.

- Рис! Ты человечище!

- Все на мне ездят, - посетовал добродушный гигант, - а я вот ни на ком. А почему? А потому, что меня хрен кто увезет! – и расхохотался.

Положив трубку, Ксе шумно выдохнул и добрым словом помянул богиню удачи: у него было еще три дня. Даже три с половиной, если считать остаток сегодняшнего. Они с Женем благополучно выбрались из церкви; шаман только раз перепугался до холодного пота, и то не из-за помстившихся где-нибудь жрецов, а исключительно из-за придурка-бога. Жень, оказалось, был знаком со священником, и тот подошел его поприветствовать. Ксе уже воображал худшее, когда священник густым, как у Риса, басом спросил у Женя: «Пришел?» «Пришел», - смиренно потупился тот, вновь изобразив ангелочка. «Тянет тебя сюда, - удовлетворенно отметил чернобородый. – Обедать с нами пойдешь? Матушка борщ смастрячила». «Спасибо, - ответствовал божонок, - я это… пойду лучше». «Ну, с богом», - согласился тот и перекрестил склоненную русоволосую голову.

- Где же Лья? – вслух подумал Ксе.

- Позвони ему, - отозвался Жень с кухни. – Слушай, где у тебя соль?

- В холодильнике. Боюсь я звонить. Если у него все пучком, он сам должен позвонить.

- Псих! Кто же соль в холодильнике держит? Это Лья-то должен?

- Сам псих, я держу. Где уксус, там и соль. Ну мы вроде вместе работаем.

- Он тебе нарочно не позвонит, - проницательно заметил бог, - чтоб ты с ума посходил.